Обретение мужества - Щербаков Константин Александрович
В 1967 году, к пятидесятилетию Советской власти, «Современник» иод руководством О. Ефремова осуществил трилогию — «Декабристы» , «Народовольцы», «Большевики» по пьесам Л. Зорина. А. Свободина и М. Шатрова.
На Ленина совершено покушение, жизнь его в опасности. Перед лицом нависшей трагедии люди не могут не проявиться в самом сокровенном, главном, и они проявляются, и вы понимаете, что это были за люди, составившие первое правительство Советского государства.
В роли Свердлова — И. Кваша, Загорского — О. Табаков, Луначарского — Е. Евстигнеев, Коллонтай — Л. Толмачева.
К. Лавров — Ведущий в спектакле «...Правду! Ничего, кроме правды!» поставленном Г. Товстоноговым по пьесе Д. Аля на сцене Ленинградского академического Большого драматического театра имени М. Горького в год 50-летия Октября. В спектакле живет ответственность художников нового времени, обращающихся к самым значительным страницам прошлого.
Председатель укома, сыгранный Л. Марковым, — это полномочный, психологически достоверный представитель первых лет революции, но силою искусства максимально к нам приближенный. «Шторм» В. Билль-Белоцерковского, вновь поставленный Ю. Завадским в Академическом театре имени Моссовета к 50-летию Октябрьской революции.
Левинсона в спектакле «Разгром», поставленном в 1970 году М. Захаровым в Московском академическом театре имени Вл. Маяковского, сыграл артист А. Джигарханян.
Морозка Н. Охлупииа — другая превосходная работа спектакля Театра имени Вл. Маяковского. В своей пластике артист как бы концентрирует общее пластическое решение образа партизанского отряда. Вы постоянно чувствуете огромные внутренние резервы этой только начинающей осознавать себя личности.
«Мы познали в этом жестоком мире горечь понижения, но совесть наша чиста... Нас всего лишь горсточка обессиленных, голодных, израненных людей... По мы та самая боевая единица, вокруг которой впоследствии... надо жить и выполнять свои обязанности»
В 1969 году вахтанговцы в постановке Л. Ремизовой показали комедию А. Островского «На всякого мудреца довольно простоты»
Вот за столом — генерал Крутицкий, старец румяный, шкодливый и пыльный, катастрофически слабеющий разум которого занят неусыпным вырабатыванием мер по всяческому пресечению. Как беспощадно проницателен здесь Н. Плотников, на наших глазах создающий символ духовного, политического консерватизма.
Генерал благосклонно выслушивает склонившегося перед ним Глумова. «Молодой человек, на лице которого написано, что он, несомненно, оправдает доверие начальства» Таков в этой сцене Егор Дмитрич Ю. Яковлева.
Вдохновенно пресмыкающийся, грубо и нагло льстящий, ие моргнув глазом восхищающийся каждой из глупостей, которые с такой царственной щедростью разбрасывает словоохотливый собеседник.
В 1970 году О. Ефремов ставит в «Современнике» жесткую, резкую «Чайку». В его взгляде на героев есть трезвость, но нет безнадежности.
С хозяйской напористой элегантностью живет на сцене Аркадина — Л. Толмачева, все еще очаровательная, несмотря на годы. Непробиваемо уверенная, что жить надо только так, как она.
Учитель Медведенко (А. Мягков) будет безропотно мыкаться, тщетно пытаясь хоть в чьей-то душе отыскать островок участия.
Доктор Дорн Е. Евстигнеева — человек недобрый, пожалуй, циничный. Но вот он только что, демонстративно отвернувшись от очередной попытки Медведенко вступить в контакты, вдруг кладет руку на плечо Тпеплева (В. Никулин) — и, кажется, даже теплота засветилась в глазах. И подумалось о том, что как же долго, наверное, пытался он пробиться к людям, достучаться до их сердец, прежде чем его собственное захлопнулось и приоткрывается редко-редко... Но приоткрывается же!
Трудно представить себе человеческие типы более несхожие, чем С. Бондарчук и и И. Смоктуновский. Натура цельная, действенная, напористая, умеющая вступить в единоборство с неблагоприятными обстоятельствами. И натура истонченная, нервная, болезненно-чуткая, хрупкая в соприкосновениях с внешней средой. В фильме А. Михалкова-Кончаловского «Дядя Ваня», вышедшем на экраны в 1971 году, Бондарчук играет доктора Астрова, Смоктуновский — дядю Ваню. Актеры, естественно, не отказываются от себя, от своих человеческих тем и герои их очень различны.
Секунды взаимопонимания, душевной близости Войницкого и Астрова редки. Раз или два вы почувствовали ее, когда Астров тихо запел, перебирая струны гитары, а дядя Ваня как-то неловко, боком начал придвигаться к нему.
В спектакле МХАТа «Последние» поставленном О. Ефремовым в 1971 году, Иван Коломийцев в исполнении Л. Иванова неоднозначен. Негодяй, издевающийся над людьми в полицейских застенках, много лет оскорблявший жену (Г. Калиновская), превращавший семейный дом в притон — все так. Но застревает в сознании и другое: «Послушай, Соня, разве я злой человек?»
Занятно, что любое, в ту или иную сторону, отклонение от общепринятого, сразу выбивает Ивана — Л. Иванова из колеи. Он знает, что с революционерами следует быть жестким, но вот Соколова говорит ему, что жестокости Коломийцева нельзя оправдать. — и Иван растерян, смят. Однако растерян он и тогда, когда Лещ (А. Михаилов) не терпящим возражений тоном советует ему не отказываться от обвинений, адресованных сыну Соколовой. Растерян потому, что не знает: вот так, вовсе уж цинично, принято ли?
Глупенькая, вздорная Вера (О. Широкова) создала для себя идеал героизма, которому вполне соответствуют полицмейстер папа и околоточный Якорев (Е. Киндинов). Вернее, это идеал общества, у которого для истинных героев есть только всевозможные меры пресечения.
