Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов
Сериальские выжгут потеху каленым железом. Порубят весь похабный детский фолк («придурок жизни, осколок унитаза», «дяденька, прости обоссанца»). Скроют, что укушенная вожатка бросила курить (курить вредно, а упыри должны подавать только дурной пример). И уже пиком профанации станут ежесерийные предупреждения, что в вампирском кино потребляют алкоголь, а это вредит здоровью. Пить алкоголь, значит, вредно, а кровь — полезно, да? Подозрение, что вампиры фильм и делали, крепнет с каждой серией.
Последней преградой кровососам станет режиссер Подгаевский. Словив тысячу пинков за знание хоррор-классики и нецелевое ее использование, он все же отберет на все роли совершенно живых людей, следить за которыми одно удовольствие. Даниил Вершинин (старший) и Петр Натаров (мелкий) образуют отличную армию, несмотря на разницу лет. Выбор актрисы Стречиной на роль вожатской вамп с фамилией Несветова идеален — даже несмотря на то, что зовут ее Ангелина. Кухонные баки с жирной надписью «2-е блюдо», поцелуй влюбленных через струйку фонтанчика, самопальный диалог «— У друзей кровь не пьют! — А у кого тогда?» рисуют отличное владение материалом.
Но там, где дети играют в грызунов и ван хельсингов, взрослые изводят красного беса. Когда в финальной серии сполохи прощального костра минуту озаряют вымазанных кровью пионеров — видно, что у авторов сильно не в порядке с головой и их не мешало бы показать детскому омбудсмену. В том числе и Подгаевского, которого явно покусал перед последней съемкой продюсер Цекало.
Изгнание из Несветовой беса хоровым исполнением госпела Space Oddity. Очистительное срывание с шей тлетворных красных галстуков. Утопление заветных ключей в кастрюле с ядовито-алым борщом. Все это признаки тихого маккартистского умопомешательства, которому немало способствует переезд генерального продюсера в США.
У Иванова в книжке было: «Люди сами виноваты. Они наплевали на тайну, скрытую в алых знаменах и пятиконечных звездах, в серпе и молоте. Людям эта тайна оказалась не нужна. А вампирам — нужна. Они не просто обманывали и пили кровь: они извратили всю суть серпа и молота, всю суть флага и звезды».
Эти слова с почестями и сожалением хоронят звонкий, но промотанный советский миф.
Подлый фильм Цекало откапывает его назад.
После коммунистов, говорил Довлатов, больше всего ненавижу антикоммунистов, — и это снова напоминает о парадоксе Ерофеева.
Топор-топор, сиди как вор и не выглядывай во двор «Фишер», 2023. Реж. Сергей Тарамаев, Любовь Львова
Фишер при позднем социализме был всегда.
Я ловил его дважды, пионером и вожатым, — сперва с энтузиазмом и самодельными капканами, после — с тихой злобой нехорошего знания. Что будет, если кто-то из отряда попадет ему на зуб, и воображать было тошно — а по сорок, между прочим, голов было на каждом, в двадцать лет. Знали: если чудом поймаем — органам не сдадим, сами кончим. Все знали.
Имя Фишер возникло задолго до первого задокументированного убийства, еще в 70-х. Дети нет-нет, да и пропадали, пресса помалкивала, слухом земля полнилась. Говорили, что отлавливает бегунков из лагерей. Говорили, шахматист хороший — оттого и Фишер. Говорили, уйму народу уже набил — но нам разве скажут. Уже в олимпийский год рассыпались по лагерям чужие хмурые физруки и румяные матрехи на отряд к октябрятам. Их полюбили и не удивились, узнав, что у Светки-вожатки погоны лейтенанта МВД, а Палыч — майор с огнестрельным на реабилитации. Ну, и на пригляде, само собой. Кликуха гуляла символом слепого зла, изнанкой счастливого детства с песней про Чебурашку и зарядкой под аккордеон — чем-то вроде Фантомаса. Потом-то, уже при Головкине, пуганые пионеры и брякнули ее ментам — а те по незнанию дали в сводку. Головкин, говорят, и рад был: эка, фольклорным злодеем заделаться.
Затяжной самодельный ужас работал на контрасте, а не на искусственной мутотени позднего совка, которую так любят нагнетать Тарамаев и Львова: ах, Чернобыль, ох, детдом, ай-яй-яй, преступное равнодушие. В лагерях они не были (видно), розыска не знают, про долгую жизнь клички Википедия молчит — вот и начинаются послеотбойные россказни, как жилось деткам при людоедском режиме.
Считается, что поймать маньяка дано только маньяку — на том стоит весь скандинавский детектив, где психи все. Продюсеры сочли, что и снимать кино про такое тоже лучше людям с отклонениями. До «Фишера» у Тарамаева со Львовой был сценарий «Амбивалентность» (очень хороший) про то, как студент-медик трахает маму другого студента-медика, а тот его за это валит из арбалета. А раньше, еще актером, Тарамаев сам сыграл пару-тройку маньяков, в том числе мелкого беса учителя Передонова. Теперь у них по Фишеру работают: следак Наташа, у которой дочка-негритенок от Олимпиады-80, следак Женя, у которого жена в Ростове от рака помирает и черной икры просит, и следак Валера, чей сын отбился от рук и носит майку Doors, которую в 86-м можно достать только у спекулянтов, а это уголовная статья (для семьи работника Генпрокуратуры — бред сивый). И вот эти три социальных инвалида ловят умственного инвалида в инвалидной стране под песню «Крылатые качели» и понукания товарища Громыко, у которого рядом дача. Что крайне характерно для психически инвалидного кинематографа Тарамаева и Львовой и радует политически инвалидную российскую прессу, намекающую, что раз у нас нынче в стране кромешное днище — то и днище позднего социализма актуально до необычайности. Психи все, как и было сказано.
Не было тогда днища. И мрачные ветви не смыкались над головой, как восемь раз в титульной заставке. И выпь не ухала. В прокате шли фильмы «Зонтик для новобрачных» и «Сентиментальное путешествие на картошку». Дети пели про горную лаванду (ужас, да) и кричали друг другу «Ку!» и «Кю!», потому что наверху решили, что «Кин-дза-дза» — детское кино, и часто показывали по лагерям. А самым страшным казалось лечение зубов.
И маньяк воровал детей в год по одному — расстраивая товарища Громыко, у которого рядом дача.
А потом все травмирующее кончилось: пионерлагеря, Громыко, социализм, качели, маньяки, шахматные короли, молчание прессы, горная лаванда и взрослая ответственность двадцатилетних людей. И настали небо, ветер и радость, которую всем обещал Юрий Энтин на музыку Евгения Крылатова.
Не все маньяки одинаково полезны «Метод 2», 2020. Реж. Александр Войтинский
