Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри - Перри Мэттью
С этой мыслью ко мне пришло и понимание того, что Бёртон был прав, — мне нравился этот хаос. Пришло время дать себе передышку. Наркотики уже давно не обеспечивали мне того, в чем я нуждался, а я все время возвращался к ним и рисковал жизнью для того, чтобы… Для чего? Чтобы бежать? Бежать от чего? Худшее, от чего мне хотелось убежать, — это от алкоголизма и наркозависимости. Но использовать для этого выпивку и наркотики… Ну, это по крайней мере нелогично… Ничто из того, что я делал, не имело смысла ни в малейшей степени. И я оказался достаточно сообразительным, чтобы это понять. Но дальше-то что с этим делать?.. Это был другой уровень математики, на который я еще не вышел. Перемены всегда пугают, даже когда на кону стоит ваша жизнь.
Но главное, я наконец научился задавать хорошие вопросы, пусть пока ответы на них и были не совсем ясными. В глубине души я понимал, что жизнь состоит из простых радостей вроде перебрасывания туда-сюда красного мяча или наблюдения за лосями, бегущими через поляну.
Мне нужно было снять с себя ответственность за все плохое, например за то, что я до сих пор злюсь на своих родителей. На все эти годы я остался ребенком без достаточного сопровождения взрослых, но главное состояло в том, что я боялся обязательств потому, что я боялся. Мне нужно было понять, что мой отец ушел из семьи, потому что боялся ответственности, а мама просто была ребенком, который старался изо всех сил. Не ее вина, что ей пришлось столько времени посвящать этому гребаному премьер-министру Канады, — такая работа никогда не будет продолжаться с девяти до пяти, даже если тебя дома ждет маленький ребенок. Но тогда я этого не понимал, и вот теперь мы имеем то, что имеем…
Мне нужно было двигаться дальше, вперед и вверх, нужно было осознать, что там находится целый большой мир, и он был создан не для того, чтобы меня «доставать». Более того, на самом деле он был ко мне совершенно безразличен. Он просто был, как эти животные, как острый, словно бритва, воздух; Вселенная всегда была нейтральной и прекрасной, она будет существовать и дальше — со мной или без меня.
На самом деле я жил в мире, где, несмотря на его безразличие ко мне, мне удалось создать для себя важное, значимое место. Мне нужно было осознать, что, когда я умру, мои «Друзья» должны будут оказаться в самом конце списка моих достижений. Мне нужно было напомнить себе, что нужно быть добрым к людям, что каждое столкновение с ними должно приносить счастливый опыт, а не наполнять меня страхом, как будто только он имеет значение. Мне нужно было быть добрым, уметь любить, уметь слушать, уметь безвозмездно отдавать. Пришло время перестать быть таким перепуганным придурком и понять наконец, что, когда будут возникать непредвиденные ситуации, я смогу с ними справиться. Потому что я стал сильным.
В конце концов снег почти прекратился, и из надвигающегося мрака в сад бесшумно вышел лось. Точнее, это была лосиха; ее вытянутая морда сияла безмятежностью. Лосиха выглядела так, будто все в этом мире она уже видела (по крайней мере один раз), и ее уже ничем не удивишь. В этом есть урок, подумал я. За ней бежала пара лосят; они были полны той энергией, которой обладают только дети. Все они посмотрели на меня, сидящего в полумраке, а потом отвернулись и побрели прочь.
Возможно, это был урок, который мне преподала Вселенная. Я не имел никакого значения — ни в каком великом космическом смысле. Я просто был еще одним человеком, который вращается в ее бесконечных кругах.
За сегодняшний день я узнал достаточно много. Потушив сигарету, я вернулся в рехаб, чтобы провести еще одну игру с красным мячом.
* * *Я вышел из реабилитационного центра Cirque Lodge худым и счастливым. Я был готов покорить мир и навсегда остаться со своей девушкой. Но моей тогдашней девушке этот новый Мэтти не очень понравился — у меня было такое ощущение, что она неправильно оценила то обстоятельство, что теперь я нуждался в ней меньше, чем раньше. Возможно, именно мои проблемы создавали для нее ощущение безопасности: «Пока этот парень так поглощен своими проблемами, он никогда меня не бросит». В общем, ей не понравилось, что я стал лучше. Эта прискорбная правда и предопределила окончательный разрыв наших отношений. Сначала мы изо всех сил старались склеить их куски, но потом признали свое поражение и расстались. Вокруг меня сразу стало как-то очень грустно. Я любил ее больше всех на этой планете, но… не сложилось. Наверное, это было правильно, но все равно мне стало очень грустно.
Теперь что, все опять сначала?
Сначала я заполнял возникшую дыру общественной активностью, но при этом слишком близко подлетел к солнцу и умудрился потерять последнее подобие наивности.
Еще в 2001 году, когда я лежал в реабилитационном центре Promises Malibu в Марина-дель-Рей, я впервые взял в руки «Большую книгу Анонимных алкоголиков». Там же я познакомился с парнем по имени Эрл Х., который вел занятия в этом центре. Он мне сразу понравился. Это был забавный парень, который невероятно много знал об Обществе анонимных алкоголиков. У Эрла было еще несколько клиентов из числа селебрити, у которых все стало хорошо, поэтому я подумал, что он будет моим шефом, и попросил его поддержать меня. (Он говорил, что не пьет с 1980 года.) Однажды за чашкой кофе я признался: меня беспокоит то, что однажды он передаст мне для прочтения какой-нибудь сценарий. На это он ответил: «Ну, сценарий у меня есть, но мне не хотелось бы так с тобой поступать…»
Так начались наши взаимоотношения. Я прорабатывал с Эрлом каждый шаг программы действий — а на самом деле преследовал его, с тем чтобы он заставлял меня делать эти шаги. Я так отчаянно хотел участвовать в программе АА[20] и стать трезвенником, что каждый день звонил ему и заставлял его работать, работать и работать. Эрл утверждал, что никто и никогда не преследовал его больше, чем это делал я. В течение следующих десяти лет он, как говорится, сидел на двух стульях сразу — был моим куратором по линии АА и моим лучшим другом. Я смотрел только на него и слушал только его. У нас было одинаковое чувство юмора, и даже голоса наши звучали похоже. Я тогда проигнорировал тот факт, что он слыл кем-то вроде знаменитости в мире рехабов, в мире, где все должно было делаться анонимно.
Но моя самая большая ошибка заключалась в том, что я стал считать его некоей высшей силой. Если у меня возникали какие-то проблемы в отношениях, если у меня вообще возникали какие-нибудь проблемы в любой области, то я звонил ему, и он как-то по-умному их решал. Дело дошло до того, что если бы он сказал: «Извини, Мэттью, но ты должен срочно поехать на Аляску и встать там на голову», то я бы тут же заказал билет до Анкориджа. Если бы он сказал: «Следующие три месяца ты не должен есть ничего, кроме драже M&M’s, причем только зеленых», то можете не сомневаться: у меня и дерьмо было бы цвета хаки.
В глубине души я прекрасно понимал, что делать своего куратора лучшим другом — это плохая идея, но Эрл стал для меня всем. Он стал моим отцом, моим наставником. Я приходил посмотреть, как он говорит (он был забавным и очень эффективным оратором); мы вместе ходили в кино. Когда у меня случались рецидивы, он помогал тем, что находил для меня новые лечебные центры. Наверное, не будет преувеличением сказать, что Эрл несколько раз спасал мою жизнь.
А потом наша дружба переросла в бизнес. Да, я начал бизнес со своим куратором. И в этом, бл…ь, была моя роковая ошибка.
Эрл основал компанию, которая собиралась создать в Лос-Анджелесе дом для проживания трезвенников (а он затем собирался им управлять). Я вложил в эту компанию $ 500 000 и превратил свой особняк в Малибу в дом для трезвой жизни под названием Perry House, «Дом Перри». По ходу дела по настоянию отличного парня по имени Уэст Хаддлстон, главы Национальной ассоциации специалистов для судов по делам о наркотиках, мы с Эрлом несколько раз ездили в Вашингтон, округ Колумбия, и встречались там с законодателями ради того, чтобы повысить эффективность судов по делам о наркотиках, которые стремятся декриминализовать ненасильственных наркоманов, предлагая им вместо тюремного заключения медицинский уход и лечение. В мае 2013 года Джил Керликовске, тогдашний «наркоцарь» при Обаме, даже умудрился вручить мне премию «Чемпион выздоровления» от имени Ведомства по контролю за использованием наркотиков администрации Обамы. Позже в интервью The Hollywood Reporter я пошутил, что «если бы вы меня арестовали, то я бы сейчас сидел в какой-нибудь тюрьме с татуировкой на лице».
