Олег Меньшиков - Лындина Эльга
О Калигуле много писали в XX веке. Большинство авторов волновала вторая половина его жизни. Калигулу часто ассоциировали с современными "гениями злодейства" - Гитлером, Сталиным, Мао Цзедуном. Каждый из писавших предлагал свою версию, но все акцентировали жестокость, мрак, безумие императора. В этом ряду отыщется и плоский роман Иозефа Томана "Калигула, или После нас хоть потоп", и фильм эротомана Тинто Брасса "Калигула" с Малькольмом Макдауэллом в главной роли.
Для Тинто Брасса, и не только в "Калигуле", всегда первостепенна физиологическая откровенность с достаточно обширными границами. Во всем властвует стихия, увлекающая людей в омут страстей, холодных совокуплений, темных пристрастий и склонностей. В этой картине была рассказана практически вся история правления Калигулы - в очень определенном ракурсе. Никаких философских размышлений и раздумий. Никаких сомнений героя по поводу его деяний. Калигула у Тинто Брасса уничтожает других, чтобы они не уничтожили его. Все, как в школьной теореме. Никаких внезапных порывов и движений в сторону. Разве что смерть сестры Друзиллы, она же любовница императора, заставляла Калигулу страдать подобно тому, как страдают обычные люди, теряя близких.
Смерть Друзиллы еще больше ожесточила Калигулу, он еще откровеннее запрезирал окружающих. Они - мусор в его представлении. Стадо баранов - оно появлялось на экране, метафорически досказывая систему взаимоотношений императора с миром.
В фильме был огромный эпизод, перенасыщенный фаллическими символами, подробная сцена в лупанарии (римский публичный дом), принадлежащем императору. "Продюсер картины Боб Гуччоне оказался настоящим порнографом,вспоминал с горечью Малькольм Макдауэлл.- Он был тогда одним из издателей "Пентхауза" и ввел в фильм ряд сцен, которые в полной мере можно считать порнографическими. Они ничего не добавили к раскрытию трагической истории Рима и образа Калигулы, над которым я изо дня в день работал одиннадцать месяцев. Эта роль значила для меня очень много, и потому после выхода фильма на экран в таком непристойном виде мое актерское самочувствие было похоже на состояние изнасилованной женщины"23.
К тому же картина Тинто Брасса была совершенно лишена трагической ауры. По существу, было перечисление отвратительных пороков правителя и его подданных, зафиксированных на потребу определенного слоя публики.
Но существует и пьеса Альбера Камю "Калигула".
Сартр писал о Камю: "Камю представлял в нашем веке - и в споре против текущей истории - сегодняшнего наследника старинной породы тех моралистов, чье творчество являет собой, вероятно, наиболее самобытную линию во французской литературе. Его упорный гуманизм, узкий и чистый, суровый и чувственный, вел сомнительную в своем исходе битву против сокрушительных и уродливых веяний эпохи. И тем не менее упрямством своих "нет" он наперекор маккиавеллистам, наперекор золотому тельцу делячества - укреплял в ее сердце нравственные устои"24.
"Калигула" Камю - диспут философский, трудный. Притча о гибнущей человеческой душе и одновременно эту гибель страстно приближающей. Это абсурдистская драма: абсурд - одна из основополагающих опор для Камю. Для его героев, "посторонних", живущих в трагическом разрыве с реальностью, почти эфемерной в их восприятии. Камю подчеркивал, что его интересуют не столько проявления абсурда, сколько последствия. Дилемма: добровольный уход из жизни или надежда, несмотря ни на что...
Камю дорого второе - надежда. Этому он посвятил свою программную вещь "Миф о Сизифе". Эссе об абсурде". Коринфский царь Сизиф был наказан богами за то, что выдал их тайну и должен был вечно вкатывать на гору огромный камень, который у вершины горы каждый раз срывался и постоянно падал вниз. В трактовке Камю Сизиф видел себя счастливым: окружающий мир представал перед ним таким, каков он есть, он не подымался над своей судьбой и оттого мог надеяться.
По времени Камю писал "Калигулу" близко к "Мифу об Сизифе". Отсюда, очевидно, общность их философского начала, и герой пьесы - персона несомненно абсурдистского толка, мятежно протестующего против законов мироздания. В данном случае исторический, реальный Калигула оказался поводом для версии Альбера Камю, что было точно понято в московской постановке Петра Фоменко с Олегом Меньшиковым в главной роли. Они отказались от реальных исторических деталей, в том числе и многих свидетельств о внешней непривлекательности императора, легкой хромоты, безобразной формы головы, что сразу производило отталкивающее впечатление и даже настораживало.
Об этом позже. Немного о ситуации, в которой была написана пьеса, что существенно для ее интерпретаций.
Камю начал писать "Калигулу" в 1938 году, когда был молод и взволнован конкретной политической ситуацией в Европе, сложившейся к этому времени. Она не могла не влиять на автора. Разумеется, писатель не вторил событиям впрямую и даже опосредованно, не ограничился исключительно такой аллюзией. Экзистенциалист Камю прежде всего писал о мире как о вселенском хаосе, о его законах, непостижимых для человеческого сознания. Оттого осознанный абсурд становится первым толчком в борьбе с ним, абсурдом. Что и пытается делать Калигула.
Но его способ борьбы - кровавый, безжалостный - все же ассоциировался тогда, в военное и послевоенное время, с ужасами нацизма, с вождем его Гитлером.
В 1946 году, на волне недавней победы над фашистской Германией, в Париже театральный режиссер Жак Эберто задумывает постановку пьесы Камю. Об этом, прямо на съемочной площадке, случайно узнает молодой актер Жерар Филип, почти еще неизвестный Франции, тем более - миру. Из павильона Жерар бежит на бульвар Батиньоль к Эберто и просит у него роль Калигулы. До этого он довольно успешно сыграл Ангела в пьесе Жана Жироду "Содом и Гоморра", мрачнейшей трагедии, которую по форме сравнивали с ораторией, что делало очень сложной задачу каждого актера. Жерар Филип сыграл в Ангеле само воплощение доброты, всепрощения. Он был романтичен, прекрасен... Но, возможно, именно "прекрасность" и смутила Жака Эберто, сказавшего: "Вчера Ангел, а сегодня демон! Да ты спятил, малыш..." Кроме того, сказал он, на роль Калигулы уже приглашен известный артист Анри Роллан.
Но... путями нашими располагает Господь. На съемках в Африке Анри Роллан получил солнечный удар, не смог репетировать у Эберто, и роль Калигулы досталась Жерару Филипу: началу работы предшествовал двухчасовой разговор актера с Альбером Камю.
Обращаюсь столь подробно к истории этой постановки не только потому, что Жерар Филип - один из самых любимых актеров Меньшикова, делящего свои чувства между Филипом и Брандо. Важна разница в трактовке французом и россиянином существа трагедии римского императора.
В 1946 году для Эберто и Филипа была важна, дорога, близка идея свободы от тирана плюс антифашистский пафос. Филип играл эволюционный путь Калигулы. Поначалу Гай Цезарь возлагал на свои юношеские плечи миссию всемирного спасителя. Но чувство абсолютной власти, безнаказанность в любых ее проявлениях превращала императора в маньяка, садиста. В глубинах сознания император не верил в те свои добродетели, в которые заставлял верить остальных, фиглярствуя и убивая при этом. Калигула постепенно понимал, что становится убийцей окружающих, но в том числе самого себя, следившего, как проходит задуманный им интеллектуальный опыт - палача, изверга, безумца.
Калигула надламывался, признаваясь, что к жизни его привязывает только презрение к самому себе. Он звал смерть в жажде искупления и покаяния.
В московской постановке Калигула не искал ни покаяния, ни искупления. Этого не было, как не было проекций на известных исторических лиц. Замечу, что тогда перестройка была в разгаре, и подобные прямые намеки всячески приветствовались.
Поначалу роль Калигулы предназначалась другому способному актеру, который несколько раньше, чем Меньшиков, закончил то же Высшее театральное училище имени Щепкина, Валерию Сторожику, близкому Меньшикову своей нервной энергетикой, скользящей неуловимостью, умением глубоко погружаться в собственную Вселенную. Сторожик от роли Калигулы отказался. "Я не могу играть такого человека",- так он объяснил мне причину своего отказа.
