Жорж Садуль - Всеобщая история кино. Том 4 (второй полутом). Голливуд. Конец немого кино 1919-1929
Искусственный мир, придуманный служащими «фабрики грез», превосходно описан в великолепном сатирическом произведении журналиста, сценариста и драматурга Элмера Райса «Путешествие в Чистляндию», опубликованном в конце периода немого кино [41].
Герой этого философского романа, берущего свои истоки у Свифта и его Гулливера, покидает землю на звездолете и приземляется на неизвестной планете Чистляндии, окруженной розовым туманом. На ней постоянно звучит тихая, мелодичная музыка. Изредка слышится проникновенный голос — Воплощение, — который произносит многозначительные фразы, вроде: «Все свои девятнадцать весен Пэнси Мэлоун, невинное дитя природы, ведет сельский образ жизни». Перед героем возникает «очаровательное создание… босоногая девушка, одетая мило и просто. Она грациозно опирается на грабли. Она, скорее, выглядит на тридцать, а не на двадцать лет… хотя ее лицо поражает белейшей, без единой морщиночки кожей. У нее восхитительный ротик, а длинные, изогнутые ресницы оттеняют гордые и скромные глаза. Густые золотистые кудри сами собой образуют чудесную прическу. Напедикюренные пальчики целомудренно утопают в шелковистой траве.
— Я живу вместе с матерью-вдовой в обычном глинобитном домишке, — сообщила мисс Мэлоун, — но вы можете рассчитывать на наше радушие, если только соблаговолите воспользоваться нашим гостеприимством…
<…> Сад благоухал цветами, а домик утопал в розах. Она подняла защелку и провела гостя в комнатку со скромной мебелью. Убранство домика свидетельствовало о вкусе и благородном воспитании его обитателей.
Воплощение сдержанным тоном объявило: «Миссис Мэлоун, мать Пэнси, которую горести состарили раньше времени»…
Миссис Мэлоун выглядела на все семьдесят, и если учесть, что Пэнси всего девятнадцать, возраст ее наводил на размышления…»
В Голливуде той эпохи за правило считалось, что мать должна выглядеть старухой. Девушек, подобных Пэнси, Райс окрестил «добродетельницами». Это «…красивые создания от восемнадцати до двадцати двух лет, большей частью блондинки, изредка брюнетки, их отличительная черта — девственность».
Ее мать относилась к разряду «страдальниц» и, как все женщины этой касты, вела «размеренное существование даже по земным меркам. Вязание, продолжительное созерцание фотографий дорогих родственников, часто сопровождавшееся слезами, — других занятий у нее не было… В самые спокойные моменты жизни она принимается за варку конфитюров».
Представители третьей касты, молодые и красивые «безызъянцы», обычно стремились вступить в брак с «добродетельницами», но добивались цели, лишь пройдя жесточайшие испытания.
«Они должны были совершать геркулесовы подвиги и постоянно подвергать свою жизнь опасности. К счастью, любой из них был законченным атлетом, испытанным всадником, стрелком, неутомимым пловцом, первоклассным боксером и выдающимся фехтовальщиком. Кроме неукротимого мужества и безошибочной проницательности они обладали неуязвимостью и бессмертием — ни смертей, ни поражений среди «безызъянцев» не наблюдалось: они могли сражаться с восемью белыми или тридцатью черными противниками без особого ущерба для своего здоровья».
Эти три добродетельные касты враждовали с двумя соперничающими кастами — женщинами-«роковницами» и мужчинами-«плохишами». «Последние отличались подозрительным обликом: носили усики, мягкую шляпу, а также курили сигареты и патологически ненавидели животных и детей, к которым относились с неприкрытой злобой».
Все добродетельные чистляндцы относятся к белой расе, а их противники имеют темную кожу. В странных подземельях живут Чинксы (кличка китайцев). «Этот лицемерный и ведущий ночной образ жизни народ занимается торговлей опиумом и «добродетельницами»… Их отличает циничная изворотливость. Их гнусный сговор с развращенными белыми бросает вызов справедливости и позволяет им безнаказанно продолжать зловредную деятельность. <…> По неизвестным генетическим законам смешение белой крови с желтой не смягчает, а усиливает атавистические наклонности метисов…»
Краснокожие и аборигены дальних стран находятся в постоянном конфликте с белой расой. «Трудно составить полное представление о количестве войн, восстаний, мятежей, похищений, засад, заговоров, интриг, вызванных расовым конфликтом. На границах цивилизации белых идет постоянная война и происходят волнения. Цветные не оставляют своих попыток причинить зло, хотя мятежи никогда не приводят к успеху».
Черные чистляндцы отличаются удивительной простотой нравов:
«Они образуют по-детски счастливую расу, которая умеет лишь смеяться и петь. Поскольку любовь им неведома, им неизвестны ни страдания, ни драмы. Их основная забота — избежать встречи с призраками, которых они безумно боятся. Мужчины работают либо музыкантами, либо проводниками пульмановских поездов. Женщины в основном выступают в роли старых кормилиц…
Чистляндские негры не занимаются искусством, их не влекут свободные профессии. Среди них нет ни поэтов, ни адвокатов, ни учителей. Их пища отличается крайней скудостью и состоит из курятины и арбузов. По совершенно неведомым причинам они ценят эту пищу лишь в том случае, если крадут ее!»
Социальная организация чистляндского общества носит, по словам Элмера Райса, совершенно особый характер. Парламентаризм и политика в нем не приняты. Единственные представители государства — «губернаторы», которые занимаются только тем, что разбирают петиции от приговоренных к смертной казни». Миллионеры встречаются в великом множестве и живут в роскошных дворцах размером с вавилонскую башню. Но «…в Чистляндии участь богачей далеко не так счастлива, как кажется. Пословица, утверждающая, что деньги не приносят счастья, подтверждается на примере этой страны.
Нет более ужасной напасти, чем богатые родители. Несчастное дитя-миллионер обречено на одиночество… Когда оно достигает брачного возраста, родители встают стеной на пути его проектов. <…> Молодые миллионеры благородной души борются с заклятием судьбы, выбирая в жены девушек скромного происхождения. Но обычно эти девушки отказываются выйти за них. <…> И все же любовь всегда одерживает верх над их возражениями».
По сведениям Элмера Райса, у чистляндцев нет ни органов размножения, ни органов пищеварения. Недра планеты представляют собой неистощимые залежи золота, алмазов и нефти.
«Шахты и заводы, разбросанные там и сям, походят скорее на места сентиментальных раздумий, чем промышленной деятельности. А потому Чистляндия не знает недоразумений между работодателями и рабочими, которые постоянно грозят нарушением социального равновесия в нашем обществе. Рабочий класс представлен в основном несколькими восхитительными работницами, на красоте которых не отражается самый тяжкий труд. Они всегда выходят замуж за молодого человека привлекательной внешности, обладателя приличного состояния.
В Чистляндии нет и следа того мрачного легиона тружеников, которые составляют большую часть земного населения. На этой планете никто не страдает от нищеты. Правда, это не означает, что нищету презирают. Напротив, она приобретает поэтическую форму, которая облагораживает ее идеальных представителей…»
В стране, где неизвестны социальные конфликты, а трудящиеся классы отсутствуют, «войны непродолжительны и увлекательны. Любой бой носит решающий характер и завершается позорной гибелью врага… который чаще всего принадлежит к цветной расе…»
Автор следующим образом описывает действия морской пехоты против «аборигенов»: «Сколь же благотворен для души вид этих храбрецов, наступавших вдоль берега. Они поджигали хижины и убивали трусливых дикарей сотнями. Когда их славная работа по поголовному уничтожению завершилась, там, где стояла крепость варваров, остались лишь пепел да обгорелые трупы.
Морские пехотинцы — чистляндцы, несомненно, относятся к самой славной группе людей, которых мне доводилось встречать. Их военные подвиги, их рыцарский дух, возвышенность их чувств и идеалов сравнимы с их физическими качествами. К военной карьере в Чистляндии стремятся не подонки общества, а, наоборот, люди с благороднейшей душой».
Этот остроумный сатирический роман вышел во Франции в середине 30-х годов и, конечно, уже не отражал действительности. Мир «фабрики грез» придуман, но и он не остается неизменным. В самом конце эры немого кино в фильмы под треск пулеметных очередей ворвались гангстеры и почти совсем вытеснили из них деревенских инженю с золотыми кудрями и их старушек матерей в белых одеяниях. По этому поводу Адольф Цукор отмечал в своих мемуарах, что еще после 1920 года «вкус публики изменился. Инженю вышла из моды задолго до ухода с экрана Мэри [Пикфорд], который свершился лишь десять лет спустя. Мэри удалось уйти, не растеряв славы и состояния».