После Тарковского - Коллектив авторов

Сборник

После Тарковского

Материалы IV международной научной конференции, проведенной в рамках IX международного кинофестиваля им. Андрея Тарковского «Зеркало»

© 2016 Мастерская «Сеанс»

Вступление

Я принадлежу к поколению, у которого с Тарковским отношения складывались непросто. Точнее, не с самим Тарковским, а с его влиянием на молодые умы. Кто учился во ВГИКе в 1980-е годы, прекрасно помнит, что в каждой второй курсовой или дипломной работе в кадре со стуком распахивалась в ливень оконная створка, вздымались занавески, в полях скульптурной группой стояли лошади и травы волнами клонились к земле…

После перестройки влияние Тарковского выражалось уже не в столь простодушном заимствовании атрибутики, но в длине плана, в апокалиптичности туманных пейзажей, в которых задумчивые молодые люди страдали в поисках чего-то заветного и недостижимого. Про авторов таких фильмов тогда говорили: «тарковщина», и это звучало как приговор. Неизъяснимая фальшь и пошлость этого «авторского» направления в том числе привела новое поколение российских режиссеров к поискам минималистских решений – и в изображении, и в диалогах, и в монтаже.

Но при чем здесь сам Андрей Арсеньевич Тарковский? Элементы его поэтики можно воспроизвести, проблематику фрагментами позаимствовать, но в отрыве от его личности это будут всего только мертвые элементы величайшей и неповторимой художественной вселенной.

Четверть века я не возвращалась к фильмам Тарковского. Помимо всего, что заново открылось (книгу можно было бы написать, и не одну), он сам, его гордыня, его мучения, без которых не могло бы быть ни одного из этих фильмов.

Раньше я думала, что его альтер-эго в «Андрее Рублеве» – сам Рублев. Но сейчас поняла, что это и Феофан с его многомудрой усталостью, и Кирилл с его трагическим малодушием, и слепцы, но самое главное – Бориска, который наощупь, по запаху ищет глину для колокола и до последнего не знает, живой ли он выйдет или мертвый, беззвучный.

«Батя умер, секрет не сказал». Наверняка, «бате» его батя тоже секрета не сказал, и никто никому во веки веков секрета не сказал, потому что нет и не было никакого «секрета». Секрет в том, что художник был голый на голой земле – в вечном метании между гордыней и страхом, между малодушием и колоколом, через голос которого Бог будет с людьми разговаривать, никак не меньше.

Сейчас сам этот тип личности художника ушел в небытие. «Прервалась связь времен» – это не цитата из «Гамлета», это буквально про нас. Сегодняшний художник отличается от этого типа так же, как понятие «проект» отличается от того, что называется «фильм». Потому что проект выстраивается, а фильм случается. В особенности, когда в одном авторе соединяются поэт, режиссер и мыслитель.

А потому что можно сейчас «взять» у Тарковского?

Пусть унесет, кто сможет, когда время придет.

Нам остается тоска по времени титанов. И тяжба с безъязыким временем за право на собственный голос.

А время Тарковского, мне кажется, не может ни уйти, ни вернуться. Он был, есть и будет – движемся мы сами. В свой час мы уходим от него, и в свой час мы к нему возвращаемся. Иначе с гениями не бывает.

Он свои фильмы не по рецепту снимал, их нельзя просчитать. Поэтому и единой концепции влияния в его случае быть не может. Так и конференция у нас была авторская – темы докладчикам не давали, обозначили только общую – «Модернизм после Тарковского». Возможен ли он? Попробуем разобраться.

Любовь Аркус

IV международная научная конференция, посвященная творчеству Андрея Тарковского, прошла в рамках IX Международного кинофестиваля им. Андрея Тарковского «Зеркало» летом 2015 года.

Практика проведения подобных конференций – явление в киномире уникальное, «изобретенное» устроителями кинофестиваля «Зеркало» в 2007 году. Тогда же и был издан сборник материалов I конференции. В 2013 году были опубликованы доклады участников III конференции.

Проведенные конференции собирали ученых со всего мира – среди них киноведы, кинокритики, историки кино и театра, культурологи. И теперь, когда фильмы Тарковского вошли в историю кино, перед их исследователями встают вопросы – какое место занимает его творчество во всемирном кинопроцессе, каково влияние его фильмов на современное кино.

«Модернизм после Тарковского» – такое шокирующее и провокационное название дали IV международной конференции ее устроители – коллектив журнала «Сеанс» и его главный редактор Любовь Аркус. Участники конференции каждый по-своему отвечают на заявленную тему. Материалы IV конференции особенно интересны тем, что многие ее участники – молодые люди, относящиеся к творчеству Тарковского с позиций нового времени, с его конфликтами и проблемами. Их выступления, порой острые и полемические, подтверждают старую истину: «Искусство вечно!»

Марина Тарковская

Доклады

Рождение «Сталкера». Первые натурные съемки. Май 1977 года

Евгений Цымбал

Работа над «Сталкером» с самого начала затянулась: первоначально натурные съемки планировались в Таджикистане, но после катастрофического землетрясения в феврале 1977 года это стало невозможно. Времени оставалось мало, и в качестве замены была спешно выбрана эстонская натура.

В докладе рассказывается о долгой подготовке натуры и реквизита и первых десяти съемочных днях.

Натурные съемки, первоначально планировавшиеся в Таджикистане, после катастрофического землетрясения февраля 1977 года стали невозможны. Поиски новой натуры, продолжавшиеся два месяца, были малоуспешны. Сроки выбора были продлены еще на месяц. Двенадцатого мая Тарковский был обязан начать снимать или переносить съемки на 1978 год. Нужно было срочно принимать решение. Именно поэтому эстонская натура, на которой снимался «Сталкер», была выбрана так поспешно. Она ничем не напоминала то, что было описано в повести и сценарии Стругацких. Но Тарковский категорически не хотел откладывать съемки. У него наметилась работа в Италии с Тонино Гуэррой, и перед этим проектом он хотел быстро снять проходной для него фильм, который принесет ему деньги и возможность существовать до начала итальянской картины. К 15 апреля Тарковский, Рерберг и Бойм утвердили эстонскую натуру. Георгий Рерберг рассказывал:

«Надо сказать, что электростанцию мы нашли нечаянно. Это была неожиданная находка»[1].

Начало натурных съемок было назначено на 16 мая 1977 года. Пятого мая в Таллин выехали Тарковский, М. Чугунова и я. Художник А. Бойм приехал двумя днями раньше. Сразу после приезда, позавтракав, мы отправились на съемочную площадку в погранзону. Там мы встретили Бойма и двух рабочих, занимавшихся декорированием здания. Место съемок заросло кустарником и лесом, но почки только начали распускаться. В воздухе едко смердело щелочью от протекавшей рядом реки с отходами целлюлозно-бумажного комбината.

Тарковский, Бойм и я обошли место съемок. На поляне некогда находилась трансформаторная подстанция. От нее остались один огромный трансформатор, несколько трансформаторов поменьше, десятка два бетонных фундаментов и большое количество рубильников, энергетических щитов, кабелей, изоляторов и т. п. Тарковский и Бойм говорили, как должно быть декорировано то или иное место. Я записывал. Андрей Арсеньевич впервые сказал, что хочет, чтобы реквизит был максимально безадресным, чтобы по нему