Элеонора Тадэ - Надежда Румянцева

а. ;еж да

Э. Тадэ

Надежда Румянцева

Книга рассказывает о начале творческого пути и наиболее значительных работах актрисы Надежды Румянцевой.

Издательство "Искусство" Москва 1967

Надежда Румянцева

Мастера советского кино

778С

Т13

8-1-5

Глава I

Когда Наде исполнилось пять лет, на семейном совете было решено на лето отправить ее к деду на Смоленщину, в село Потапово. Пусть поживет: и дед по внучке соскучился и мать немножко отдохнет. Надя родилась в этом селе, но через год семья снялась с родного места и вот уже четвертое лето встречает здесь, в Жаворонках, недалеко от Москвы. Отец устроился проводником поезда дальнего следования, получил маленький домик около станции и участок - предмет любви и заботы всей семьи.

Собирали Надю в дорогу долго и старательно. Мать сшила красивые платья, купила белые ленты, носки и красненькие туфельки на пуговках. Чтобы дочка не ударила лицом в грязь перед односельчанами: ведь как-никак, а Надя без пяти минут москвичка.

. . . Встречать Надю собралось все юное население

Потапова, да и как тут можно было усидеть дома, когда мимо, сверкая белизной накрахмаленного платья, шла городская девочка; на ее белокурых волосах покачивался, словно бабочка, огромный бант, а по деревенской пыли, как две маленькие лодки, плыли ослепительно красные туфли!

Старая деревенская изба деда после их станционного домика в Жаворонках показалась Наде огромной и просторной. Тяжелые дубовые двери, сделанные на века, скрипучие половицы, потемневшие от времени потолки и маленькие резные оконца поразили воображение девочки. Здесь все дышало покоем, стариной, размеренным укладом трудовой деревенской жизни. Пахло нагретым сухим деревом и. . . яблоками. Этот яблочный дух, казалось, пропитал всю избу, он струился от стен, лавок, с потолка... Скоро она открыла секрет старого дома: на чердаке прямо на полу были насыпаны яблоки. Их было так много, что Надя могла бы зарыться в них и никто никогда бы ее не нашел.

Вообще дом был необыкновенный. Все в нем, начиная от стен, кончая мебелью и горшками, было сделано руками деда. Чего только не умел Надин дед: он и плотник, и столяр, и гончар, и стекольщик. Не было ремесла, которого он не знал, не испробовал в своей жизни. А в деревне не найдешь, пожалуй, избы, поставленной без его участия. Резные наличники на окнах, коньки на крышах, кружевные подзоры из дерева! Кто еще умел в деревне так резать, кто знал столько рисунков и узоров, сколько Алексей Никитич?! Особенно гордился старый мастер своей домашней мебелью. Прочная, выполненная в строгом древнерусском стиле, она была под стать старому дому. Посредине горницы стояло знаменитое дедушкино кресло - просторное, массивное, с высокой спинкой, вырезанное мастером из целого дуба, накрепко привинченное к полу. В него никто не имел права садиться, кроме деда, а Надя, если бы и хотела, все равно без посторонней помощи не забралась бы на сиденье. Когда дед садился, кресло жалобно скрипело под его тяжестью, ворчало, жаловалось, и Надя все ждала, что оно когда-нибудь взбунтуется и сбросит своего сурового седока. Но обычно, постонав, кресло смирялось и затихало.

Алексей Никитич был очень рад приезду своей маленькой внучки, давно он не имел такого терпеливого и внимательного слушателя, давно не рассказывал полузабытых уже историй о своем ремесле, старинных преданий, обычаев плотницкого дела. Надя узнала секреты старого мастера, услышала много удивительных и таинственных историй. Больше всего ее потряс рассказ деда о том, что если заложить между бревнами строящейся избы пустую бутылку, то в этом доме никто жить не станет, так как все вокруг наполнится вздохами, шуршанием, тихим шепотом, а при сильном ветре будет слышаться стоны и страшный тоскливый вой домового.

- Да, приходилось такую избу разбирать до последнего бревнышка, - вспоминал Алексей Никитич.

- А кто же прятал бутылку? - не могла успокоиться Надя.

- Известно кто, много таких шутников находилось. Кто из озорства, а бывало, плотники прятали бутылку, чтобы проучить скупого и грубого хозяина. - Дед затягивался трубкой, а Надя умолкала, с опаской прислушиваясь к шорохам дома...

Каждый городок, каждая деревушка обычно бережно хранят свои традиции, свою историю. Было чем гордиться и потаповским жителям. Ведь совсем неподалеку от их деревни, на реке Угре, произошла знаменитая битва Дмитрия Донского с татарами. Ничего удивительного поэтому, что детвора Потапова большую часть времени проводила на курганах у реки в поисках кладов и предметов старины. Считалось, кто найдет саблю Дмитрия Донского, тот будет счастливым всю жизнь.

Все это узнала Надя в первое же утро, как только вышла на улицу. Ей рассказали об этом босоногие мальчишки и девчонки с выгоревшими на солнце волосами и нетерпеливым блеском в глазах. Они были вооружены различными инструментами: от перочинных ножей и палок до заступов и лопат. В конце концов, при желании можно копать чем угодно, главное - была бы цель. А в ней любители приключений ни секунды не сомневались. Ребята показали Наде кучу всевозможных железяк самой различной формы и величины. Среди них, правда, не было легендарной сабли: ее еще предстояло найти.

Вполне понятно, что Надя не могла остаться в стороне. Прихватив ржавую лопату, она поспешила за своими новыми друзьями. Добравшись до курганов и убедившись в том, что здесь ее не настигнет строгий взгляд деда, Надя быстро скинула свое нарядное платье, туфли и, оставшись в одних трусиках, превратилась в обыкновенную деревенскую девчонку.

Трудно сказать, сколько времени продолжались поиски древнего клада, но, когда ребята собрались домой, солнце уже клонилось к закату. Вымазанные в глине по самые макушки, они разложили на траве найденные богатства. Чего тут только не было! И гвозди, и палки, и железки неизвестного назначения, и глиняные черепки, и причудливые камни, и даже рыболовный крючок, погнутый, но еще годный к употреблению. Его нашла Надя и была очень горда, когда сам Васька Парамонов, предводитель деревенских мальчишек, заинтересовался ее находкой, а потом, подумав немного, выменял его на старинную монету. . .

Дни бежали за днями. С утра Надя убегала с мальчишками, забиралась в чужие огороды, спасалась от злых деревенских собак и появлялась дома только под вечер, вся исцарапанная, голодная, черная от загара и пыли. Ей было хорошо: и когда с первыми осенними дождями в доме появилась мать и объявила, что пора собираться, Надя очень удивилась. А потом огорчилась. Напрасно Надя просила оставить ее у деда, напрасно ревела, топала ногами, напрасно дед тяжело вздыхал, сокрушенно поглядывая на мать, - та была непреклонна.

Настал день отъезда; это был ненастный и дождливый день поздней осени. Дед раздобыл подводу. Рыжий приземистый лошак равнодушно что-то жевал, косясь на людей лиловатым глазом, и, переступая с ноги на ногу, терпеливо ожидал, пока Надя с матерью прощались с соседями, дед выносил чемоданчик, пока все рассаживались и укрывались негнущимся холодным брезентом. Наконец дед тронул поводья, и подвода, противно заскрипев, поползла по грязной деревенской улице. Мальчишки во главе с Васькой Парамоновым некоторое время бежали за телегой, цепляясь за ее задок, а потом отстали...

Лошадь скользила по расплывшейся глине, из-под колес летели комья грязи, а по брезенту равномерно и скучно стучал дождь. Надя, размазывая по щекам слезы, смешанные с дождем, смотрела, как оставляемая колесами глубокая колея быстро наполняется мутной, бурой водой. За ее спиной бубнили голоса матери и деда. Неожиданно перекинув ноги через борт подводы, Надя соскочила на дорогу. Через мгновение она уже сидела за мокрым придорожным кустом и следила за удалявшейся лошадью. Все было спокойно, побега никто не заметил. Когда подвода скрылась за поворотом, Надя со всех ног помчалась обратно в деревню. Она бежала, не разбирая дороги, шлепая по лужам, скользя и падая, бежала, уверенная, что если она успеет добраться до деревни, то ее уже больше не увезут домой.

Отсутствие внучки дед обнаружил лишь километров через пять. Напрасно он и мать вглядывались в даль - за сплошной пеленой дождя не было видно ни души.

Мать ничего не сказала, когда, усталые и продрогшие, они вернулись с дедом в деревню, только торопливо развернула расписание поездов на Москву. Через три часа знакомая подвода снова выехала со двора, но теперь уже Надя сидела впереди, между матерью и дедом, и сонно глядела, как переступают мохнатые сильные ноги лошади.

Надя больше никогда не ездила к деду в Потапово, но это лето навсегда осталось в ее памяти.

Через два года Надя пошла в школу, в ту самую, где уже учился ее старший брат Володя.