Федерико Феллини - Джинджер и Фред

Федерико Феллини

Джинджер и Фред

Фрагменты книги

Примечание составителя Мино Гуэррини

А где же сценарий? Сценарий где? Когда речь идет о фильмах Феллини, сценарий появляется в самом конце, нередко уже после завершения не только съемок, но и монтажа.

Что касается картины «Джинджер и Фред», то к моменту запуска ее в работу существовал коротенький — страничек на восемьдесят — сюжет, по которому можно было снять разве что пятидесятипятиминутный телефильм, но никак не полнометражную ленту. Откуда же взялся двухчасовой «Джинджер и Фред»?

Установить это можно единственным способом: воскресить в памяти хронику работы над фильмом, больше похожую, пожалуй, на судебное разбирательство, чем на исследование в области киноискусства, собрать показания очевидцев, то есть тех, кто был так или иначе причастен к преступлению, ах, пардон, — к фильму: порыться в ящиках письменного стола Феллини, в его карманах и в его платяном шкафу, выудить у режиссера сведения о том, куда подевались его рисунки, фотографии, газетные вырезки, образчики материи, все те невообразимые вещественные доказательства, которые он таскает с собой во время съемок и которые для него, наверное, важнее всякого написанного текста. Особенно когда такового вообще не существует.

Первоначальный сюжет, изложенный Федерико Феллини и Тонино Гуэррой

Рим, декабрь 1983 г.

Главные действующие лица этого эпизода — пара пожилых танцовщиков, выступления которых еще до второй мировой войны пользовались симпатией и успехом у неискушенной и нетребовательной публики варьете. Коронным номером был у них танец, который они скопировали у Фреда Астера и Джинджер Роджерс из фильма «Мы следуем за флотом», благодаря чему их, естественно, стали отождествлять с американскими актерами и звали просто Джинджер и Фред — в афишах и в жизни. Поначалу в программах концертов они еще именовались «эксцентриками», но потом Джинджер решила, что так не годится. Слово «эксцентрики» ассоциировалось в ее сознании с чем-то экстравагантным, непривычным: лучше уж совсем ничего не писать, оставить одни имена.

После долгих лет забвения наших танцовщиков разыскивают авторы очень популярной телерубрики «И вот перед вами...».

Программа, которую передают каждое воскресенье вечером, когда у телевизоров собирается больше всего народу, представляет зрителям и всяких знаменитостей, и лиц, переживших мгновение славы благодаря газетной хронике, и героев, чьи имена в свое время были известны каждому: сегодня их демонстрируют публике на залитой ослепительным светом сцене, где находятся два больших оркестра с прямо-таки «научно-фантастической», сверкающей металлом аппаратурой и оглушительно гремящими инструментами.

Рядом с жаждущим дешевой популярности политическим деятелем здесь можно увидеть знаменитого специалиста в области пластической хирургии, представляющего одну из своих пациенток, которую он омолодил на добрых три десятка лет, убрав ей морщины и укоротив нос на два сантиметра. Рядом с раскаявшимся и потому реабилитированным террористом, которого сопровождает целый отряд телохранителей, мы видим журналиста и писателя, рассказывающего о своей последней книге, посвященной благородному искусству бокса. А вот девочка, которая силой взгляда сдвигает с места столы; собака, не перестающая выть с того дня, как умер папа Павел VI; женщина, которая бросила мужа и детей, так как влюбилась в инопланетянина: они встречаются по ночам в Колизее; человек, похищенный бандитами и только вчера утром освобожденный ими, поведает зрителям о чувствах, которые вызывают у пленника его тюремщики.

В общем, здесь можно увидеть самых разных, самых неожиданных типов. Они рассказывают о себе, о своих приключениях, и вынуждены бесстыдно исповедоваться под натиском неотступных вопросов «звезды» передачи — ведущего, человека, источающего фальшивую доброту, фальшивую заинтересованность, фальшивое сочувствие и вполне неподдельное хамство.

Передача ведется в лихорадочном темпе, все здесь обусловлено временем, рассчитанным до секунды, отчего участники передачи вынуждены буквально впрыгивать в свой номер по приказу световых табло, всполошенно раскинувших руки ассистентов и ребят из технического персонала, лихорадочно отсчитывающих минуты, отведенные каждому выступающему.

К тому же то и дело раздаются телефонные звонки зрителей, задающих вопросы и дающих свои советы, а через каждые десять минут нужно уступать место подлинной королеве телеэкрана — рекламе.

Джинджер и Фреда пригласили принять участие в передаче, чтобы они своим выступлением создали этакий ностальгический колорит, пробудили у зрителей воспоминания о 40-х годах перед интервью с отставным адмиралом, который во время войны командовал водолазами, ухитрившимися понаставить мин в гавани Гибралтара. Сегодня старику адмиралу грозит выселение из квартиры. Ведущий расскажет телезрителям и сидящей в зале публике, как он увидел адмирала на улице, когда тот, прислонившись к стене, тихо плакал от отчаяния.

И Джинджер, и Фреду уже за шестьдесят. Они не виделись лет тридцать, с того самого времени, как распался их дуэт и оба поселились в разных местах, далеко друг от друга: она — в городке на лигурийском побережье (ее сестра держит там писчебумажную лавку), а он — в Урбино, где до сих пор перебивается уроками танцев и сбытом энциклопедии какого-то издательства в городах провинции Марке.

История начинается с приезда Джинджер и Фреда на римский вокзал; их встречает секретарша телестудии, в руках у нее старые фотографии актеров. С помощью этих снимков, сделанных много лет назад, она пытается узнать их в толпе пассажиров, высыпавших из двух поездов, которые подходят к разным платформам с интервалом в четверть часа. Пожалуй, сами Джинджер и Фред сейчас не узнали бы друг друга, так изменило их время. Но, как бы там ни было, после неизбежной суматохи и неловкости первых минут они оказываются в микроавтобусе телестудии и уверяют друг друга, что ни он, ни она ни капельки не изменились, что годы пощадили их и что вообще все у них хорошо, просто лучше некуда.

Кроме секретарши телестудии в машине мы видим еще одну женщину — молодую, ярко размалеванную; она тотчас же с томным видом, но очень приветливо представляется танцовщикам и всю дорогу болтает без умолку. Голос у нее хриплый и ломающийся. Позднее мы узнаем, что это переодетый в женское платье парень, которого удостоила внимания газетная хроника, так как однажды ночью он услышал глас свыше, повелевший ему идти и нести радость и утешение бедным арестантам в тюрьму Ассиоло.

Джинджер и Фред, делая вид, будто их занимает отдающая мистикой история этого странного существа, то и дело обращаются к секретарше телестудии со всякими вопросами, маскируя свою робость и растерянность претенциозными манерами кумиров публики, привыкших к почитанию и уважению. Но девица без конца жует американскую резинку и, хихикая, кокетничает с шофером. Она лишь сообщает им — притом не очень любезно, — что оба будут выступать перед адмиралом, в 18 час. 15 мин.

— Вот, здесь все написано, — говорит она, показывая им какой-то листок. — Ваша песенка рассчитана на одну минуту.

— Но мы не поем! — возмущается Джинджер.

— А что же вы делаете?

— Танцуем!

Микроавтобус останавливается, чтобы подобрать какого-то престарелого господина. Процедура эта не так проста, поскольку господин — а он действительно очень стар — едва держится на ногах. И хотя его сопровождает матрос, Фреду приходится выйти и помочь втащить старика в машину.

Новый пассажир — как раз тот самый адмирал, который заминировал гавань Гибралтара. Он галантен и учтив и во что бы то ни стало хочет поцеловать руку переодетому парню и Джинджер, хотя его швыряет из стороны в сторону: машина, мчась на большой скорости, то и дело подпрыгивает. Наконец, старый офицер усаживается напротив Джинджер, которая поглядывает на него несколько озадаченно. Вскоре она замечает, что он закрыл глаза и безмолвно шевелит губами, словно читает про себя молитву или заучивает наизусть текст выступления.

Репетиции программы, которая будет транслироваться в тот же вечер, проводятся в театре «Олимпия». Секретарша телестудии сдает приехавших одному из помощников режиссера — растерянному и нерешительному молодому человеку, не знающему, что с ними делать: сразу же отправить в гримерную или устроить в зале ожидания; пока же он оглядывает их с головы до ног, то и дело сверяясь со своим экземпляром сценария передачи. В конце концов молодой человек решает отвести их в бар.

— Мне надо точно знать, где вы. — нервно твердит он, — чтобы не пришлось в последний момент разыскивать вас по всему зданию!