Не дыши! - Найяд Диана
В течение нескольких дней я также слушала и критику от группы марафонских пловцов-скептиков. Думаю, их задевал тот факт, что я смогла сделать невозможное. Они утверждали, будто я тайно ночевала на лодке. На помощь мне пришел Бартлетт. Он связался с журналистами и обнародовал данные моего GPS. На схемах отслеживалась каждая миля, скорость течения, моя скорость. Я опубликовала все данные в Сети, прибавив заодно показания двух независимых наблюдателей. После я оставила все показания нашего GPS-трекера в сейфовой ячейке одного из банков. Мне надо было удостовериться, что моя история не канет в Лету и спустя годы, когда все ее участники покинут этот мир, о нашей экспедиции тем не менее можно будет узнать абсолютно все. Подавляющее большинство людей поверило Бартлетту. Остались только отрицающие данные GPS хейтеры. Они напоминают тех, кто не верит, что Армстронг прошелся по лунной поверхности. У всех 44 участников Кубы’13 нет никаких секретов. Это было вопросом чести. Сейчас мы спокойно засыпаем в своих постелях, и никого совесть не мучает. Я честно отплыла от кубинского берега, а финишировала на побережье Флориды.
И я не могу вспомнить хотя бы одного человека, не задававшего мне вопросы: «Что вы станете делать теперь? Что будет следующим? Может, Тихий океан?» Я знаю, что они имеют в виду. Следить за точкой, движущейся от Кубы к Флориде, за живым реальным человеком, в известной степени захватывающе. Тысячи людей рассказывали мне, как засыпали, смотря на «меня», а утром первым делом бежали к компьютеру, чтобы убедиться: я все еще нахожусь в воде. Они интересовались моим заплывом перед сном, после работы, по утрам. Проверяли трекер снова и снова, следя, как я подплываю все ближе и ближе к побережью. И мне самой хочется снова оказаться там, прожить эту драму заново.
Это странно, учитывая, что я до сих пор нахожусь в состоянии посттравматического шока. Залезая в душ, я чувствую, как по телу пробегает озноб, сердце замирает. Я начинаю бормотать: «Мне никогда не будет холодно снова». Часто среди ночи я просыпаюсь от собственных криков: «Бонни, я горю! Помоги мне!» – видимо, тело помнит жала кубомедуз. Я понимаю, что не смогла бы пережить такие часы еще раз. И все же мне грустно навсегда прощаться с ощущением полноценности моей жизни, которое я испытывала в соленой воде. Читая дневники известнейшего исследователя Антарктиды Роберта Фолкона Скотта, о его экспедиции на Южный полюс, я удивилась, когда увидела последнюю запись: «Лучше так, чем прозябать дома на мягком диване[56]».
Я прекрасно понимаю, что не смогу перешагнуть через Кубу. Я не смогу повторить или сделать нечто подобное еще раз. Теперь мне стоит поискать площадку для тренировки духа в других областях. Никакой другой марафон не всколыхнул бы мою душу так, как кубинский. И все кончено. Я сделала это. Как и большинство людей, я люблю увлекательные истории со счастливым концом. Вы можете назвать это часом моей славы. Но это не так. Мой «час» включал в себя не только финальные шаги, но и весь остальной путь к успеху. У каждого из нас есть это время. У всех нас. Наши жизни, по большому счету, – это «час», который следует посвятить тому, к чему мы стремимся. Наше дикое и прекрасное время. Я обнаружила, что для меня целью экспедиции была та жизненная сила, которую она давала. Когда мне исполнилось 60 лет, я осознала, что живу впустую. У меня не было интереса, вдохновения. Я тратила время на сожаление о прошлом и бесплодные фантазии о будущем. Кубинский заплыв напомнил мне, кем я являюсь. Люди часто говорят, что не успевают глазом моргнуть, как наступает, скажем, июнь, День благодарения или понедельник. Согласна, и такое бывает. Я очень рада, что вернулась к жизни «немного лучше, чем вчера». Я ни о чем не жалею, радуюсь каждому дню, каждой минуте.
Спустя шесть недель после Кубы я без остановки плавала 48 часов в бассейне Геральд-сквер, в тени Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке. Честно сказать, я не была готова к новым нагрузкам, мой организм не восстановился. Но это была благотворительная акция по сбору средств пострадавшим от урагана Сэнди. Через год после случившегося многие районы еще не восстановили, тысячи людей оставались без крыши над головой. Пожарные, спасатели, даже выживший в урагане пес проплыли на соседней дорожке, по 15 минут каждый. Это станет моим последним публичным заплывом. Но после ухода в отставку я все равно продолжаю тренироваться. Я никогда не брошу плавание.
Мы с Бонни хотим отправиться в тур по США. От Тихого океана и до Атлантики. У нас есть желание рассказать миллионам страдающих от ожирения и безделья американцев о нашей философии. Это социально важная миссия. Отсутствие движения вызывает болезни сердца, депрессию, а также диабет еще в школьном возрасте. Я хочу открыто говорить об этом в нашей стране.
Я пишу данную книгу в моем офисе в Лос-Анджелесе. Я смотрю на спину человека, который на фотографии вглядывается в морской горизонт, и перечитываю строки поэмы Неруды «Ода к соли». Мне кажется, что по моим венам течет морская вода. Я связана с бесконечно могущественной стихией. Этому не будет конца. На стенах моего дома висят кубинские пейзажи: улица Гаваны, люди, океан с моим Voyager на горизонте и Командой на борту. На лужайке, перед домом, развеваются кубинский и американский флаги. А на стене моего офиса висит культовая фотография Мухаммеда Али, подаренная мне Марком Золлингером, считавшим меня борцом, который никогда не сдается. Рядом – кубинский автомобильный номер, с надписью FAR, который мне подарила Кэндис. Каждый раз, смотря на него, я вспоминаю, как она говорила мне о безграничной силе человеческого духа.
Из фильма для своих, «Другой берег» Тима превратился в фильм-лауреат премии Документального кино. Я очень горжусь Тимом. Я ношу ожерелье – подарок от Нины, на котором вручную нарисована старинная карта Кубы.
Прямо на Сматерс-Бич моя жизнь ракетой взмыла в воздух. Не могу сказать точно, какое количество почестей было нам оказано. Но я и представить не могла, что произойдет ровно через год на празднике Труда. Нас пригласили на Кубу. Мы шагнули через порог величественного официального здания. Главный зал из белого мрамора легко занял бы половину футбольного поля. Мы стояли рядом, плечом к плечу. Перед нами на расстоянии примерно тридцати футов стояли высокопоставленные лица. Там были министр спорта, заместитель министра по вопросам культуры, наш большой друг коммодор Эскрич и генерал, близко знакомый с Кастро, Че и Камило. Напротив них в одной линии стояли титулованные кубинские спортсмены, чемпионы. Я восхищалась этими титанами спорта всю жизнь. Один из них Феликс Савон – чемпион мира по боксу в тяжелом весе. Курсанты промаршировали в центр зала, поставив рядом американский и кубинский флаги. Играл государственный гимн. Мы почтительно замерли. Следом оркестр сыграл гимн США. Впервые за 35 лет он звучал на Кубе, в правительственном здании! Я заплакала. Как и все из нашей Команды. Кэндис, Бонни, Полин, Джонбэрри, Энджел, Кэти плакали не стесняясь. Вместе с нами прослезились и кубинцы. Они ощутили наш трепет. Чиновники обращались к нам искренне, с душевной теплотой. Они говорили нам живые человеческие слова, а не сухие протокольные клише. Никто не произнес: «женщина», «64 года» и даже «спортсмен». Эти люди выражали мне благодарность за «заслуги перед человечеством». Они уверяли, что понимают, насколько великим является мой посыл: каким бы ни был этот ваш Другой Берег, что бы вам ни предстояло осуществить, чтобы добраться до него, и чем бы вы ни вдохновились, следуя к нему, – вы найдете путь и окажетесь там.
Несомненно, отношения наших стран возрождались. Со времен эмбарго я стала первой американкой, получившей кубинскую медаль Почета. Я приняла эту награду от имени всей Команды. Мы ликовали. В ту ночь я спала как десятилетний ребенок, в пижаме с красивой медалью на груди. Я несколько раз будила Бонни со словами: «Посмотри, какая красивая кубинская медаль Почета!»
