Полет сокола - Смит Уилбур
Услышав последние слова, Зуга застыл на месте. На готтентотском голландском это означало «маленький сладкоежка».
Он перехватил руку сержанта. В ушах звучал странный вибрирующий голос Умлимо: «Иди за маленьким искателем сладостей в кронах деревьев».
— Погоди, — сказал он, все еще размышляя. — Не бросай.
Выставлять себя на посмешище перед Черутом не хотелось, хотя… Зуга медлил, но в конце концов решился.
— Раз уж мы забрались в такую даль… — Он пожал плечами. — Птица так волнуется, значит, мед недалеко.
— Часа два, не меньше, — проворчал готтентот, — а возвращаться будем все шесть.
Майор усмехнулся:
— Тебе полезно, а то станешь ленивым и толстым.
Ян Черут был тощим, как гончая, что весь сезон охотилась за кроликами, а за последние два дня прошел и пробежал добрую сотню миль. Он обиженно засопел, но Зуга безжалостно продолжал, с деланным сочувствием качая головой:
— Конечно, в старости человек не может ходить далеко и быстро, да и с женщинами не так ловко управляется.
Черут отбросил камень и бегом стал взбираться по склону. Птица, радостно стрекоча, вилась у него над головой.
Зуга пошел следом, посмеиваясь и над маленьким готтентотом, и над собственными глупыми фантазиями. «Впрочем, мед — это тоже неплохо», — утешал он себя.
Час спустя он с неохотой признал, что сержант был прав. Птица их обманула, и они потеряли весь остаток дня, однако сержант, обиженный насмешками, и слышать не хотел о возвращении.
Они пересекли долину, продираясь сквозь заросли слоновьей травы. Птица летела по прямой, не обращая внимания на звериные тропы. Колючие цепкие семена травы ливнем сыпались за шиворот: пот оживлял их не хуже первых дождей, и колючки, извиваясь, как живые, впивались в кожу.
Высокая трава закрывала обзор, и долина закончилась совершенно неожиданно. Среди высоких деревьев с густой листвой внезапно вырос гранитный утес, покрытый лианами и плотной стеной ползучих растений. Он был не очень высокий, всего футов в сорок, но совершенно отвесный. Охотники задрали головы.
Гнездо диких пчел оказалось на самом верху. Птичка торжествующе вилась над ним, выгибая шею и поглядывая сверху вниз блестящим, как бусинка, глазом.
Ниже гнезда на стене виднелись потеки расплавленного воска, почти скрытые длинным ползучим растением. Толстый стебель лианы карабкался по утесу, ветвясь, извиваясь и перекручиваясь, изящные листья имели холодный бледно‑зеленый оттенок, нежные цветы напоминали васильки. Пчелы стремительно, как молнии, влетали в гнездо и вылетали из него, сверкая на солнце, как золотые пылинки.
— Ну, сержант, вот и твой улей, — вздохнул Зуга. — Не обманула птичка.
В душе его царило глубокое разочарование. Он всю дорогу убеждал себя не придавать значения болтовне Умлимо, но где‑то внутри вопреки здравому смыслу оставалась отчаянная надежда. В конце концов здравый смысл победил, и это было ужасно.
Зуга прислонил ружье к стволу дерева и устало опустился на землю. Ян Черут тем временем готовился грабить улей — вырезал прямоугольник из тонкой коры дерева мукуси и свернул в трубку, которую набил трухой со ствола мертвого дерева. Сержант раскачал горшок с углями, пока тлеющий мох и угольки не вспыхнули ярким пламенем, затем запалил с одной стороны содержимое трубки, подвесил на плечо топор и полез на отвесную стену утеса по переплетенным ветвям цветущей лианы.
В нескольких футах от гнезда над головой Черута яростно зажужжали первые пчелы‑часовые. Готтентот поднес ко рту трубку, выпустил на атакующих насекомых струю голубоватого дыма и полез дальше. Зуга тем временем прилег под деревом, лениво прихлопывая буйволовых мух и перебирая пальцами траву. Он смотрел, как работает сержант, и терзался разочарованием.
Добравшись до улья, Ян Черут нашел отверстие в скале и аккуратно выпустил туда струю дыма, выкуривая пчел, которые тут же окружили незваного гостя сердитым облаком. Одна из защитниц гнезда, не поддавшись действию дыма, ринулась на обидчика и ужалила в шею. Сержант сердито выругался, однако не поддался искушению прихлопнуть насекомое или хотя бы вытащить застрявшее в коже зазубренное жало. Он спокойно и неторопливо окуривал пчел, вдувая в гнездо дым из трубки.
Через несколько минут, хорошенько обработав улей, он срезал завесу цветущих ветвей, прикрывавшую вход. Устроившись в развилке лианы, Черут обеими руками сжимал топор, вырубая жесткие стебли. На высоте в сорок футов над землей готтентот напоминал желтую обезьянку.
— Что за черт… — После дюжины ударов он остановился и вгляделся в обнажившуюся поверхность утеса. — Хозяин, тут поработал сам дьявол!
Его тон встревожил Зугу, майор вскочил на ноги.
— Что там?
Ян Черут заслонял собой пчелиное гнездо, и Зуга никак не мог рассмотреть, что его так удивило. Майор подошел к подножию утеса и вскарабкался по вьющемуся стеблю. Крепко ухватившись за лиану, он заглянул сержанту через плечо.
— Смотрите! — воскликнул Черут. — Вот сюда!
Лишь через несколько секунд майор понял, что отверстие, служившее входом в гнездо, имеет правильную форму, более того, стену усеивал целый ряд таких же отверстий, тянувшихся в обе стороны и образованных искусно выложенными каменными блоками, которые словно составляли часть декоративного фриза. Вне всякого сомнения, кладка была делом рук очень опытного каменщика.
От потрясения Зуга едва не выпустил из рук ветку, за которую держался, и тут же был поражен еще больше, присмотревшись к поверхности стены, скрытой плотным ковром ползучих растений и потеками старого воска.
Весь утес состоял из обтесанных блоков идеально правильной формы, столь плотно пригнанных друг к другу, что на первый взгляд они казались сплошной монолитной поверхностью. Майор и сержант висели у вершины каменной стены высотой в сорок футов. Неудивительно, что они приняли ее за гранитный утес.
По величественности это каменное сооружение можно было сравнить разве что с наружной стеной храма Соломона. Такая крепостная стена могла огораживать только город, забытый, заросший деревьями и лианами, никем не потревоженный в течение веков.
— Nie wat! — прошептал Ян Черут. — Это дьявольское место — логово Сатаны! Пойдем отсюда, хозяин, — взмолился он. — Уйдем подальше, скорее, скорее!
Чтобы обойти стену, потребовался почти час, поскольку северная сторона заросла сильнее. Сплошная стена шла кругом, и проникнуть за нее не удавалось. Зуга вырубил кустарник в нескольких местах в поисках ворот, но ничего не нашел.
Декоративная фигурная полоса покрывала лишь восточную часть укрепления. Поразмыслив, Зуга нашел ответ: эта сторона была обращена к восходящему солнцу. Очевидно, строители крепости были солнцепоклонниками.
Маленький готтентот неохотно следовал за майором, предрекая гнев злых духов и демонов, охраняющих проклятое место, но Зуга, пропуская его нытье мимо ушей, усердно прорубал путь вдоль стены.
— Здесь должны быть ворота, — не переставая бормотал он. — Иначе как же они попадали внутрь?
— У демонов есть крылья, — тут же дал объяснение Ян Черут. — Они летают. Мне бы тоже не помешали крылья, чтобы улететь подальше от этой чертовой стены.
Обойдя вокруг стены, они вернулись к пчелиному гнезду. Тем временем солнце скрылось за вершинами деревьев, близилась ночь.
— Ворота поищем утром, — решил Зуга.
Маленький готтентот пришел в ужас.
— Мы что, будем здесь спать?
Зуга в ответ только фыркнул.
— На ужин будет мед, — распорядился он.
Впервые за долгое время майор не уснул привычным крепким сном охотника. Он долго ворочался под тонким одеялом, а перед глазами проплывали золотые идолы и каменные сокровищницы, выстроенные из громадных обтесанных блоков.
На дымчато‑перламутровом рассветном небе возникли очертания вершины стены, и Зуга возобновил поиски. Накануне, пребывая в эйфории от внезапного открытия, он второпях не разглядел примечательного места, расположенного всего в нескольких шагах от лагеря. Этот участок прежде вырубали, и ползучие растения выросли заново, еще гуще, чем прежде. Следы топора ясно виднелись на старых засохших стеблях.
