М. Силина - Музей Каподимонте Неаполь

Итальянский художник Карло Сарачени выработал собственную узнаваемую авторскую манеру. Его творческий почерк сформировался под влиянием двух совершенно разных мастеров. В начале пути Сарачени был под сильным воздействием Адама Эльстгеймера, немецкого живописца XVI века, знаменитого своими великолепными пейзажами, очень точными и эмоционально теплыми. Вторым кумиром Сарачени являлся великий Караваджо, чья манера отличалась мощной светотенью и почти на физическом уровне осязаемой телесностью обнаженных мужских тел. Чувственность героев и смелые световые контрасты («кьяроскуро») поразили знатоков и творцов Европы. Караваджизм стал одним из самых популярных направлений европейского искусства со второй половины XVI века.

Погребение Икара Дедалом — одна из трех картин серии работ на меди, традиционном материале художников Северной Европы. Мастер раскрыл миф об Икаре и Дедале. Интересно, что во всех произведениях полноценную роль играет пейзаж. На фоне щедрой итальянской природы происходят трагические события. Дедал изобрел крылья, он показал свое открытие сыну. Взлетевший к солнцу Икар, опалив крылья, низвергся в воду и утонул. Безутешный отец долго искал его, пока воды не вынесли труп юноши. Сцена изображает погребение Икара, на первый взгляд не очень ясно введение в нее птицы. Художник творчески переосмысляет следующие строки поэмы «Метаморфозы» Овидия:

Проклял искусство свое, погребенью сыновнее телоПредал, и оный предел сохранил погребенного имя.Но увидала тогда, как несчастного сына останкиСкорбный хоронит отец, куропатка-болтунья в болоте,Крыльями бить начала, выражая кудахтаньем радость,— Птица, — в то время одна из невиданной этой породы,— Ставшая птицей едва, постоянный укор тебе, Дедал!

Колорит и манера наложения красок типично североевропейские: тщательно прорисованные, плотно написанные пейзажные кулисы. Картина очень лаконична, ясна и при этом необычна сочетанием почти сказочности окружающей природы и возвышенных мужских образов с совершенными, идеализированными телами.

Эта работа уникальна тем, что была создана женщиной-художницей Артемизией Джентилески, чье искусство сформировалось под влиянием Караваджо. Она считалась второй по величине и силе таланта после знаменитого итальянского мастера. Творчество Джентилески было чрезвычайно популярно в ее время. Женщины редко допускались до образования, поэтому известно о небольшом числе профессиональных художниц. Однако судьба выделила Артемизию, она стала первой женщиной, принятой на учебу во флорентийскую Академию.

Джентилески интересовали мощные, энергичные движения героев как показатель силы характера. Картина наполнена ощущением стремительности действий. Художница использует смелый ракурс, создавая довольно жестокую, натуралистическую сцену, при этом придает откровенному триумфу убийства мистические нотки, накладывая тени на лица женщин, тем самым наполовину скрывая их.

Баттистелло Караччоло — известный итальянский художник эпохи барокко. В этой сцене он энергично прорисовывает развитую мускулатуру тел. Именно идеал чувственной мужской наготы стал одной из визитных карточек эпохи барокко. Живописец показывает персонажей в темноте, при тусклом свете. Сцена очень динамична, она похожа на вырванный фрагмент. Мастер изображает энергичные жестикуляции, отказывается от симметрии в картине, выбирает «случайные» позы. Караваджизм, проявленный в скульптурности тел и световых эффектах, органично смягчен более теплыми тонами красок и приглушенным тускловатым свечением. Привлекает внимание, как вольно, свободно художник обходится с композицией. Он обрезает края по ногам, будто они не вместились в полотно. Это сделано специально, для создания эффекта внезапности и большей эмоциональности повествования.

Искусство испанского мастера Хусепе де Риберы отличается импульсивным, суровым и жестоким драматизмом. Талант художника ярко проявился в чувстве крупной, выразительной формы, он так изображает своих героев, что они будто светятся энергией жизни. Сквозь виртуозно написанную кожу персонажей словно прорывается горячая кровь самого мастера. Страстность живописца ощущается во всем: в кровожадных сюжетах, мощном контрасте света и тени, обнаженных телах, которые то ли свидетельствуют о творчестве, жадном желании жить, то ли стремятся исчезнуть с лица земли от переизбытка чувств. Мастер предпочитал картины очень большого формата, что также свидетельствует о барочном размахе его замыслов.

Сюжет полотна был хорошо известен образованным людям того времени. Марсий — в древнегреческой мифологии сатир, полузверь-получеловек, который достиг такого совершенства в игре на флейте, что осмелился стать соперником самого Аполлона. Герой проиграл состязание, после чего бог подвесил его к сосне и содрал с него кожу. Многие художники, особенно творцы XVI–XVII веков, изображали этот сюжет, он привлекал их своим театральным драматизмом, жестокость сцены сбивала зрителя с толку. Известна еще одна версия данной картины, но с более натуралистическими подробностями (1637, Королевские музеи изящных искусств, Брюссель).

Необходимо остановиться перед полотном, чтобы рассмотреть, как блестит кожа на лбу у Марсия, его страшные зубы. Глаза в смертном ужасе застыли, глядя на зрителя. Даже самые небольшие фрагменты полотна поражают тщательностью изображенных деталей. Например, с каким мастерством и эмоциональной достоверностью показаны свидетели пытки, написанные справа за деревом в бежевой гамме.

Рибера стремится почти к монохромности. Цвет и свет смешиваются, все облечено в желто-красный муар. Это потусторонний свет вражды и ненависти. Работы художника прогремели из-за их жестокости, а после смерти его имя было надолго забыто. Лишь в XX веке наследие великого испанского мастера снова стало возвращаться к ценителям искусства. Тем не менее до сих пор многие его картины неизвестны, забыты и не атрибутированы.

Данная аллегорическая картина очень большая по формату. На ней изображена Цецилия — католическая святая, покровительница музыки. По преданию, она погибла совсем юной, когда умирала, пела Богу, поэтому святую изображали прекрасной молодой девушкой с инструментами в руках, обращающейся к небу. Карло Селлитто считается одним из самых талантливых последователей Караваджо. В этом полотне он соединил четкость объемной трактовки тел великого мастера с колористической гаммой зрелого маньеризма — тусклый, мерцающий, ускользающий цвет символизировал духовность. Зритель узнает и другой излюбленный прием караваджистов: фигуры выступают и вновь окунаются в окутывающий сцену мрак. Поэтому кажется, что, несмотря на обилие героев и наличие музыкального инструмента, от картины веет неземным спокойствием и ощущением величественного самообладания персонажей.

Живопись романтического направления эпохи барокко блестяще представлена работами Бернардо Каваллино. Автор смело объединял аристократизм образов с искренностью простой народной религиозности.

В картине небесная природа музыки раскрывается не как обычно аллегорически, а непосредственно в переживании. Это связано с движением святой Цецилии и общей динамикой цвета на полотне. Художник мастерски выстраивает гамму: от мягких, приглушенных, как бы тлеющих оттенков бежевого, насыщенно-синего, глубокого черного к светоносному, почти монохромному сверканию. Живость взгляда юной святой противопоставляется почти абстрактным фрагментам драпировки. Лиризм у Каваллино органично сплавлен со сложным внутренним движением композиции и виртуозной техникой.

О жизни Матиаса Стомера известно немного. Голландец по происхождению, он жил преимущественно в Италии, работал в Риме, Сицилии и Неаполе. Этот художник принадлежит к группе утрехтских караваджистов. К середине XVII века появилось несколько нидерландских живописцев, которые развивали манеру великого мастера.

Большая часть наследия Стомера посвящена сюжетам на библейские темы, а также сценам из римской истории. Здесь старые нидерландские традиции проявились в особой натуралистичности изображения людей, в их телесной, но немного холодноватой осязаемости. Свет играет символическую роль — Младенец Христос и является его источником. Лицо Богоматери также щедро освещено. Все остальные фигуры выступают из мрака ночи. В трактовке этой сцены живописец отказывается от дополнительных деталей, его интересует только сам момент. Образы пастухов реалистичны, художник с подчеркнутой осязательностью показывает их грубые натруженные руки, обветренные морщинистые лица. Все персонажи представлены как единая монументальная группа. Привлекает внимание выражение лица Богоматери: Она серьезна, не умиляется, глядя на Младенца.