Михаил Талалай - Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках
За монастырским каре, в отдельном строении, я разглядел сквозь окно стеллажи с черепами. Вот она, знаменитая афонская усыпальница! На дверях склепа висел замок, снимавшийся вместе со щеколдой и гвоздями.
В центре склепа, в небольшом застекленном шкапчике, располагались черепа скитоначальников, с подробными эпитафиями на лбах и в хронологическом порядке.
С высоченных, до потолка, стеллажей на меня смотрели пустыми глазницами главы насельников. Я брал черепа наугад и, стирая с них пыль, читал лаконичные надписи на лбах: «Убит разбойниками», «Прожил более ста лет», «Утонул в море», «Бывший агроном». Одна эпитафия сообщала о филологических достоинствах инока: «Хорошо знал греческий язык» – видно, с языком туземцев туговато было у русских афонитов.
Если сам скит мне казался мертвым, то здесь, в усыпальнице, на меня повеяло жизнью…
В 1992 году в пустую обитель, по решению Ватопедского монастыря, вселилась небольшая группа греческих монахов во главе с архимандритом Павлом (Политисом). Ядро новой общины составляла семья: отец отца (странное словосочетание) Павла и его брат. Настоятель, будучи профессиональным реставратором, приложил много усилий для консервации и восстановления наследия своих предшественников. При этом, однако, русская монашеская традиция здесь оборвалась. Прискорбно и то, что престарелый о. Андрей (отец архимандрита Павла) избрал странную форму юродства, русофобию, обрушивая на греческих посетителей скита небылицы о русском Афоне и даже чиня препятствия паломникам из России. В декабре 1999 года я прибыл специально на 150-летие скита. На панигирь, Андреев день, в обитель сошлось множество гостей во главе с греческим епископом Михаилом, экзархом Центральной Европы. Торжественная служба шла в Андреевском соборе – такое событие случается раз в год: общинка была так мала, что чувствовала себя в гигантском храме неуютно (ежедневные богослужения шли в другом месте).
На один день здесь возникло эфемерное впечатление былого многолюдья.
В начале XXI века в истории скита произошел новый поворот: по решению Ватопеда в него вселилась дюжина иноков из Филофея во главе с о. Ефремом. Вскоре он получил сан нового дикея, вместо архимандрита Павла. Спустя многие десятилетия в обители появились и русские послушники. Тогда же началась первая профессиональная реставрация главного храма обители.
Ильинский скит
Посетителя Афона из России влечет прежде всего в русские места. Не то чтобы греческие монастыри менее благодатны, но там, в русских обителях, своя, родная стихия: богослужение на славянском, долгие беседы с насельниками и даже чай из самовара, а не турецкий кофе, переименованный в Греции в византийский.
Увы, по Божию попущению, русский Афон пережил в XX веке тяжелую драму, а недавнее пресечение русской жизни в Ильинском скиту ее усугубило.
Скит этот, знаменитый и тем, что он был основан великим старцем Паисием (Величковским), мне впервые довелось увидеть в июне 1992 года. Только увидеть, ибо внутрь попасть не удалось: дорогу преградил один из астиномов (полицейских), несущих службу на Афоне, заявив, что скит паломников не принимает и что никаких русских монахов там нет. Других разъяснений он не дал.
Их мне дали, с большой горечью, монахи Пантелеимонова монастыря. Оказалось, что в последние годы в Ильинском скиту спасалась горстка монахов, человек десять. В основном это были потомки эмигрантов «первой волны». Настоятельствовал в нем архимандрит Серафим, по происхождению – гуцул, по паспорту – гражданин США. Исторически сложилось так, что ильинцы считали себя входящими в юрисдикцию Русской Зарубежной Церкви (в то время как пантелеимоновские монахи кровно связаны с Московской Патриархией).
Они свято чтили память основателя своего скита, старца Паисия, и истово хранили его духовное наследство. Отец Иоанникий, например, обладая научными наклонностями, годами разыскивал в афонских обителях рукописи старца. Скит выступил зачинателем его канонизации как местночтимого святого, произошедшей в Нью-Йорке в 1981 году, за семь лет до его прославления в лике святых Московской Патриархией (добавлю, что старец канонизирован и Румынской Церковью – его святость подтверждена трижды!).
Собор Св. Илии Пророка в одноименном скиту. 1997
Не все в скиту шло гладко. Ильинцы подозрительно относились к пантелеимоновским монахам, прибывшим из Советской России, и даже не поддерживали с ними общения. Еще более непримиримы, что и послужило формальной причиной их изгнания, они были к Константинопольским Патриархам, которые, как известно, духовно возглавляют Афон. Скитники объявили себя зилотами, ревнителями, и отказались поминать Патриархов, обвинив их в вероотступничестве, главным образом из-за введения новоюлианского календарного стиля, а также в масонстве.
Афонские духовные власти до поры до времени терпели подобное «диссидентство». Но в мае 1992 года, когда о. Серафим исповедал свое зилотство перед посланцами Патриарха, ильинцам – их к тому времени оставалось всего четверо – дали сутки на сборы… В качестве официального обоснования изгнания, помимо непоминания Патриарха, было выдвинуто обвинение в нелегальном проживании на Святой Горе.
Враз опустевшую обитель заселили греческими монахами из монастыря Пантократор, на землях которого стоит скит. Заодно сменили и игумена Пантократора, годами покровительствовавшего ильинцам. Так закончилась двухвековая история русского общежительного скита пророка Илии.
А началась она в 1757 году, когда старец Паисий (Величковский) испросил заброшенную постройку у Пантократора. Окруженный преданными учениками, он мечтал устроить здесь обитель на евангельских началах, прежде всего в виде общежития, киновии – той формы монашеской жизни, которая была к тому моменту уже забыта Афоном (сейчас все афонские монастыри – киновийные). Авва выстроил скит на пятнадцать монахов, полагая, что братия должна состоять не менее чем из двенадцати человек, по числу учеников Христа, но при этом не может быть очень большой. Именно в Ильинском скиту старец наладил сбор и перевод на русский язык святоотеческих писаний, впоследствии ставших настольной книгой благочестивых людей, знаменитым Добротолюбием.
Небывалое по тем временам благолепие обители притягивало к ней новых насельников, которых вскоре стало уже более шестидесяти. Для тогдашнего Афона, угнетенного турками, это было слишком много, слишком вызывающе, и в 1763 году старец, опасаясь преследований, ушел с братией в Молдавию, где продолжил свое славное подвижничество.
Ильинский скит. 1997
Ильинский скит, однако, сохранил собственное национальное своеобразие, общение с Россией и с годами рос и процветал. Для укрепления связи с родиной были устроены три подворья – в Таганроге, в Одессе и в казачьей станице Новониколаевке. В конце прошлого века иноки (а их уже насчитывалось триста) наладили прекрасное дело – выпуск регулярных «Афоно-Ильинских листков», одной из первых в нашей истории массовой литературы назидательно-просветительского характера.
Выросшая обитель стала страдать от притеснений так называемого господствующего монастыря, на земле которого обосновался старец Паисий. Пантократор, например, имел четыре тысячи десятин земли, а русский скит-богатырь – всего восемь десятин. Каждый год скит обязывался выплачивать за некое кириархическое право монастырцам подать – «с готовностью и благодарностью», как это было записано в омологии…
По заключенной с Пантократором омологии, ильинцы не имели даже права строить – все должно было оставаться как во времена незабвенного старца Паисия. Если, например, какое-то здание приходило в ветхость, то его можно было только подремонтировать, а не расширить. Гнет Пантократора иной раз принимал комические формы. По той же омологии, скит имел на берегу моря небольшую арсану, куда несколько раз в году приходили корабли с сеном, со съестными припасами и с иным скарбом. При арсане ильинцы, однако, не имели своей земли – ни одной сажени. Во время выгрузки требовалось устроить сарай, что монастырь позволял делать, но с одним условием – по окончании оной немедленно ломать постройку. И вот ильинцы при подходе корабля строили сарай, а по его отплытии тотчас ломали – и так по нескольку раз в год. Конфликт скитников с монастырцами дошел до самого Константинополя, и в начале XIX века Патриарх благоразумно (не без давления российских дипломатов) разрешил русской обители расти.
Отец Филимон, привратник Ильинского скита. 1997
Сразу же после патриаршего хрисовула, в 1910 году, здесь был заложен, а в 1914 году освящен величественный кафоликон (собор) во имя св. Илии Пророка. В ярко выраженном русско-византийсксвом стиле, он символизирует связь Русского Православия с Византией, с греческими святыми Отцами – то, к чему стремился преподобный Паисий.
