Н. Геташвили - Музей Польди-Пеццоли Милан

Святой Захария, священник из рода Аарона и отец Иоанна Крестителя, указующим перстом обращает внимание зрителя на надпись свитка из Евангелия от Луки, повествующую: «…услышана молитва твоя, и жена твоя Елизавета родит тебе сына и наречешь ему имя Иоанн». Пластической рифмой вторит ему жест Младенца Христа, однако не указующий, а благословляющий.

Художник создает напряженную композицию, почти не оставляющую свободного пространства, прочными узами, расположением фигур, устремленных друг к другу, пластикой жестов, ритмикой движений, перекличкой взглядов, связывая между собой «составляющие» группы. Судя по книге расходов из архива мастерской Лотто, такая композиция повторялась дважды. Вторая долгое время хранилась в Генуе, картина была создана в одном из «венецианских» периодов творчества Лотто. В ней ощущается и таинственность Джованни Беллини, и влияние теплого свечения Джорджоне и Тициана, придающего особую мягкость формам.

Замечательный мастер, Лотто страдал от отсутствия признания и нашел успокоение в конце жизни в монастыре в Лоретто. Александр Бенуа писал: «Мы знаем, что на старости лет художник, одержимый недугом потери голоса, отдался всецело религии, однако и на протяжении всей долголетней жизни эта склонность Лотто к мистицизму, черта характера Средневековья, просвечивала во всем его творчестве».

Портрет кавалера в полный рост — пример великолепной живописи при предельно ограниченной палитре. Полностью облаченный в черное молодой мужчина, воин, стоит на фоне монохромной серой стены. Пластичный и выразительный абрис его фигуры, который можно обрисовать одним росчерком, контрастирует со строгим геометризмом рельефа стены, ее горизонтальной тяги и широких пилястр. Взгляд кавалера направлен прямо на зрителя, он явно позирует, но психологическая характеристика мужчины вовсе не однозначна, а проницательна. Это, скорее, автор полотна вглядывается в свою модель. Портрет написан в типичной манере Морони из Бергамо, позволяющей отнести мастера к представителям ломбардского поэтического натурализма. Тициан настолько ценил художника, что некоторым клиентам советовал обращаться именно к нему. Работами Морони гордятся Государственный Эрмитаж, лондонская Национальная галерея и, конечно же, музеи Италии. Живописец оказал сильное влияние и на Фра Галгарио, и на Пьетро Лонги — мэтров следующего, XVIII, века.

Искусство нового времени

В московском ГМИИ им. А. С. Пушкина картина Бернардо Строцци «Старая кокетка» неизменно привлекает внимание посетителей, но не всякий догадывается, что в действительности речь в ней идет о трагическом сюжете «vanitas» (суета сует), напоминающем о необходимости заботиться о спасении души. До 1608 Строцци был монахом ордена капуцинов, поэтому он известен в истории искусства и своим прозвищем — Иль Капуччино.

Представленный религиозный сюжет трактован не менее живо и с теми же жизненными подробностями. Малыш Христос на руках Мадонны упрямым жестом тянется к блюду, которое держит маленький Иоанн Креститель. На нем — вероятно, только что вымытые фрукты (кожура вишенок сияет витальным блеском). Разумеется, каждый плод здесь имеет символический подтекст. Художник-маньерист, выхватывая из глубокой тени фрагменты фигур, распределяет свет так, что создается впечатление драматической основы этой вполне мирной сцены.

Испанский художник Хусепе да Рибера, известный также как Спаньолетто, долгое время служил в Неаполе при дворе вице-короля, исполнял заказы аристократов и состоятельных неаполитанцев. Эта картина была создана в пору, когда он работал в Сан-Марино, и является подлинным шедевром портретного искусства XVII века.

Данный масштабный репрезентативный портрет, тем не менее, очень далек от парадности. Сдержанность интонации диктуют, прежде всего, характер самого иезуита, выражение его лица, строгое одеяние. Правая рука покоится на гриве льва, словно утишая страсти земные. Художник движением кисти подчеркивает контраст двух существ. В изображении руки она послушна и осторожна, лепит объем бережно и плавно, в изображении гривы — словно вспыльчива, экспрессивна. Лицо и руки в обрамлении ворота и манжет светятся на фоне остальной погасшей гаммы. Этот драматический контраст света и тени позволяет вспомнить творчество одной из ярчайших звезд итальянской живописи — Караваджо, так сильно повлиявшего на художественные вкусы. До сих пор не установлено, кто послужил да Рибере моделью. Прирученный лев может ассоциироваться с миссионерской деятельностью в дальних экзотических странах, однако он является и символом Христа, что в контексте портрета может означать представителя ордена Иисуса.

Витторе Гисланди родился в семье художника в Бергамо, на севере Италии, учился в Венеции, где начал портретировать местную аристократию, а затем в Милане, продолжив писать уже ломбардский нобилитет. В Венеции он стал монахом в монастыре Святого Франциска, а приехав на родину в 1702, поступил в монастырь в Гаргальо. Отсюда еще одно имя, с которым творец вошел в историю искусства, — фра (брат) Гаргальо.

Другое название данной работы — «Портрет мальчика в шляпе с плюмажем». Широкополая черная шляпа ореолом окружает голову отрока. Его взгляд искрится, как и жемчужная серьга в ухе. Все в этом портрете-аллегории построено на изобразительной рифме. Золотистый кант шляпы вторит канту внушительной манжеты, золотой цепи в руках героя. Серьга находит «отзвук» в трех пуговичках воротника, свет рефлексирует на карнациях, бутыли, которую придерживает изящная ручка, стене, написанной в той же колористической гамме, что и упомянутая емкость.

Портрет известен также под названием «L'Allegrezza» («веселье, счастье»), которое фигурирует вместе с его описанием в поэме аббата Джованы Баттисты Анджели (1720). До этого художник (к тому времени он уже стал монахом) создал несколько причудливых изображений персонажей в восточных одеяниях либо с необычной атрибутикой, названных «каприччио». Видимо, именно к данной серии и относится представленная картина.

На представленной картине Александр Маньяско изобразил очень необычную сцену. В величественном интерьере храма сопровождаемый клиром Карл Борромео, легко отличимый из-за красного одеяния, наделяет свою паству облатками. Коленопреклоненный верующий перед епископом принадлежит к светскому ордену Облатов святого Амвросия, основанному Борромео в 1578. Художник создал эту работу в зрелый период, когда его мастерство достигло совершенства. Он пишет фигуры взволнованной кистью, как всегда в бурном движении, как и «небесный» регистр, похожий на скульптурную группу, украшающую храм. По всей вероятности, фон принадлежит руке Клементе Спера (около 1661–1742), живописца, часто сотрудничавшего с Маньяско и обычно исполнявшего архитектурный задник.

Карл Борромео — кардинал и святой, крупнейшая фигура католической реформации. Он являлся дипломатом и общественным деятелем: основал первые «воскресные школы» (в Братстве христианского учения было 740 школ, 3000 катехизаторов на 40000 учеников). Борромео остался в Милане во время чумы в 1575. В 1610 он был канонизирован папой Павлом V. Мощи святого покоятся в кафедральном соборе города, сердце же — в Риме, в базилике Святых Амвросия и Карла Борромео.

Витторе Гисланди имел большую популярность, поскольку не только умел передавать характерное сходство (как подчеркнута необычность натуры рыцаря, обнаруживаемая в контрастном сочетании чувственных губ и строгого, холодного взгляда), но и наделял свои модели эффектными жестами. Главное, палитра мастера была воистину декоративно великолепной. Даже в этом почти монохромном портрете он превосходно передает роскошь серебристого кружева в отделке треуголки и камзола, который обнажает фрагмент кирасы. На ее металлической поверхности горячим фрагментом горит крест константиновского ордена Святого Георгия.

По преданию, братство Святого Георгия было основано в 312 при равноапостольном императоре Константине Великом. Его члены охраняли штандарт с изображением лабарума — монограммы Иисуса Христа. С этим штандартом Константин одержал победу в битве у Мальвийского моста над узурпатором Максенцием.