Матвей Гречко - Другая сторона Москвы. Столица в тайнах, мифах и загадках
Часть своих земель Глебова-Стрешнева распорядилась отдать под дачи. Один из домиков снимал историк Николай Михайлович Карамзин, здесь он работал над «Историей государства Российского». Дачи эти просуществовали очень долго, много лет спустя здесь жило семейство врача А. Е. Берса, в гости к которому часто наведывался молодой писатель граф Лев Николаевич Толстой. Спустя шесть лет он женился на дочери Берсов Софье.
После смерти Елизаветы Петровны имение перешло к её внучатой племяннице Евгении Фёдоровне, носившей уже тройную фамилию Шаховская-Глебова-Стрешнева. Именно она и решила возвести неоготическую крепость, которую можно видеть сейчас. Вышло красиво, но, по воспоминаниям Софьи Толстой, везде была видна злоба хозяйки: пройти внутрь ограды можно было только по билету, «всё огорожено проволокой колючей, везде злые сторожа, и гулять можно только по пыльным, большим дорогам».
Дальнюю часть парка, что была за речкой Химкой и называлась Иваньково, хозяйка постепенно распродавала дачникам, желающим построить там свои виллы: здесь жили художник Виктор Сомов и писатель Алексей Толстой; после революции — Инесса Арманд. Некоторые из домиков сохранились, и они весьма оригинальной архитектуры. Сейчас Покровское-Глебово-Стрешнево объявлено заповедной зоной. Имение закрыто для посещений, так как там «проводится реставрация», но в прекрасном парке гулять можно долго. На северо-западе его сохранился чистый родник «Царевна-Лебедь», из которого, по уверениям местных жителей, можно брать воду.
Речку Химку перейдём по одному из мостиков и, минуя дачный посёлок, направимся к Иваньковскому шлюзу на канале имени Москвы, он же канал Москва — Волга. Канал тожественно открыли летом 1937-го. Сейчас здесь очень красиво, но история этих мест более чем мрачная: строился канал буквально «на костях», ведь работали на нём узники ГУЛАГа, а если точнее, его отделения — Дмитровлага. Измученные, голодные люди, лишённые тёплой одежды и зачастую специальной техники, должны были выкапывать котлован для будущего канала. И это несмотря на дожди, на мороз. Многие погибали просто от голода и слабости, замерзали насмерть. Их тела грузили на тележки — «грабарки» и увозили, чтобы свалить в общую могилу. После пуска канала бывшие лагерные бараки ещё долго использовались под жильё; последним напоминанием о лагерях долго оставалась вышка, теперь снесённая.?
Перейдя канал, мы окажемся в тех местах, где четыре столетия назад разбил свой лагерь Лжедмитрий II. Лагерь этот был огромен, скорее даже город, а не лагерь. Его защищали земляные валы с башнями и воротами. К зиме 1609 года тушинское войско превышало пятьдесят тысяч человек. В лагере были выстроены деревянные дома, чеканились монеты, сюда приезжали купцы, и сам собой возник оживлённый торг. Центр лагеря был там, где сейчас Волоколамка пересекается с МКАД. Царский дворец — деревянный, несохранившийся — стоял на возвышенности, называвшейся с тех пор Царикова гора. О ней напоминает Цариков переулок, примерно в километре от МКАД он связывает Пятницкое шоссе и Новотушинский проспект. Здесь же рядом, на берегу реки Сходни, был расположен Спасо-Преображенский монастырь с некоторыми каменными строениями, оказавшийся в эпицентре событий.
Домов не хватало, и вокруг лагеря были вырыты землянки. Польские молодцы из Тушинского лагеря грабили окрестные селенья, они хватали там жён и девиц, привозили их в лагерь и отпускали не иначе, как за деньги. Игра в карты и кости, драки и убийства были здесь обычным времяпровождением. Дразня православных, поляки развлекались и тем, что загоняли в церкви скот, кормили собак в алтарях и шили себе штаны из священнических риз. Конечно, такое поведение войска никак не вязалось с тем, что во главе его — настоящий Димитрий, и со временем из Тушина начался отток людей. Почти верное дело оказалось проиграно по вине самого самозванца и его окружения. Понимая, что не сегодня-завтра его могут зарезать, Тушинский вор переоделся в крестьянское платье и бежал из табора в Калугу, бросив жену.
Бежал из Тушина и Юрий Мнишек, сразу как только получил обещанные деньги. Дочку он бросил фактически на произвол судьбы. У Марины ещё были друзья, хотя бы гетман Сапега, уговаривавший её вернуться домой и обещавший обеспечить ей охрану и транспорт. Но, отвергнутая самым близким человеком — отцом, оскорблённая Марина выбрала гибельный путь: «.. Кого Бог раз осиял блеском царского величия, тот не потеряет этого блеска никогда, так как солнце не потеряет блеска оттого, что его закрывает скоропреходящее облако», — упрямо твердила она.
Между тем в Тушинском лагере начались междоусобицы. Марине неоднократно приходилось выходить к войску и слёзно уговаривать людей не покидать её. В середине февраля она, наконец, сбежала из Тушина, переодевшись в мужское платье и взяв с собой лишь верную служанку и сотни три казаков. Сбежала она вовремя: Тушинский лагерь был сожжён весной 1610 года. В этих местах не раз проводились раскопки, и они подтвердили верность летописных сказаний: в начале XVII века здесь действительно бушевал страшный пожар, не оставивший ничего, только выгоревшую пустошь. Развалины монастыря сохранялись ещё долго, около них несколькими годами позже разбил лагерь и королевич Владислав, претендовавший на русский престол. Во время пожара от монастыря уцелела лишь одна каменная церковь Спаса-Преображения, давшая название окружившему её поселению, оно так и называлось — Спас. До наших дней церковь не сохранилась: в конце XIX века её фундамент подмыло изменившееся течение Сходни, и она рухнула. Находилась она близ современной железнодорожной платформы «Трикотажная». Но под землей артефактов осталось довольно много, археологи часто находили там сабли, копья, ядра и стрелы, а также пули, топоры и монеты — всё со следами огня.
Марина приехала в Калугу к «вору», теперь «Калужскому вору», но того вскоре убили свои же люди. Беременная Марина с факелом в руке бегала по улицам Калуги, рвала на себе волосы и одежду, с плачем молила о мщении. Но мало кто ей посочувствовал. Судьба этой женщины была печальна: она ещё долго мыкалась по России, была схвачена, потеряла своего малолетнего сына, удавленного по приказу царя, и сама умерла в заточении.
После этих страшных событий Тушино долго оправлялось, спустя пятнадцать лет оно числилось сельцом (то есть не имело своей церкви), где было всего 36 дворов. Первая церковь, деревянная, появилась только сто лет спустя. Теперь самая старая церковь здесь — это храм Покрова Пресвятой Богородицы на улице Саломеи Нерис (1670-е годы).
Постепенно Тушино росло, заселялось, отстраивалось, и со временем страшное прошлое забылось, а его жители освоили весьма прибыльное ремесло — вязание. Поначалу женщины вязали чулки на дому, потом здесь стали строиться мануфактуры и фабрики. Купцы стали выкупать мельницы и перестраивать их под двигатели для станков, отчего крестьянам стало негде молоть хлеб, и они даже жаловались императору. Но жалоба не помогла: фабрики всё строились и строились, а с открытием железной дороги их стало ещё больше. Постепенно крестьяне смирились, а Тушинская чулочная фабрика (бывший завод «Проводник», переведённый сюда из Риги вскоре после начала Первой мировой войны) работает до сих пор.
Есть в Тушино и другая достопримечательность, чьё название прочно ассоциируется с авиацией и с аббревиатурой Осоавихим. Здесь в 1929 году была создана первая лётная школа, через год около железной дороги был построен планерный завод, а ещё через год, западнее деревни Захарково, возник аэродром, занявший около двухсот гектаров между Москвой-рекой и Волоколамским шоссе. Судьба многих отечественных авиаторов начиналась именно здесь — это Чкалов, Громов, Коккинаки, Анохин, Ильюшин, Яковлев. Именно поэтому многие улицы в Тушино носят «авиационные» имена: проспект Стратонавтов (в память о погибших в 1934 году трёх советских стратонавтах, установивших на стратостате «Осоавиахим-1» мировой рекорд по высоте, до 1964 года — Железнодорожная улица; Лётная улица, улица Циолковского (существует с 1934 года, на этой улице находилось общежитие, в котором жили первые советские стратонавты), Планерная улица (по которой названа и станция метро «Планерная»).
Но не только светлая память осталась об авиации в Тушино. Здесь работала и одна из сталинских «шарашек» — закрытых КБ, где использовался труд заключённых. В 1932 году к северу от железной дороги был построен самолётостроительный завод (ныне Тушинский машиностроительный завод), а в следующем году — авиамоторный (Московское машиностороительное предприятие им. Чернышёва). Рядом с заводами возводятся бараки для рабочих и возникает «шарага». Руководил ею заключенный А. А. Шумилин — бывший начальник опытного завода Центрального НИИ авиационного моторостроения. В 1938 г. сюда перевели ещё одну группу заключённых и создали ОКБ-82 НКВД СССР при авиазаводе № 82, насчитывающее более 100 человек, главным конструктором которого был Алексей Чаромский, а одним из работников — Борис Стечкин. Группа эта работала над созданием дизельного авиационного двигателя, вдвое превосходящего по мощности все известные в то время двигатели.
