Лайла Демэй - Цыпочки в Нью-Йорке
Все официанты ее знают:
– Здравствуйте, мадам Валлас.
Они приветствуют свою любимицу с добродушными улыбками на лицах. Женщины такого склада характера и такой закалки – королевы и всегда желанные гости ресторана. Увешанные с ног до головы бриллиантами, они пересказывают друг другу последние городские новости.
Мы ее спрашиваем, что она думает о Дональде Трампе. Некоторые считают, что ему не хватает элегантности, и даже подозревают его в том, что он носит парик (прическа магната развязала целые баталии в прессе).
Селестина ответила нам, хитро улыбаясь:
– У него столько денег, что он может позволить себе выглядеть так, как ему хочется!
В том, что касается стиля и манеры одеваться, обе подружки превосходно разбираются.
– Мой друг месье Диор два раза приходил ко мне показывать свои коллекции, – говорит Селестина. – А месье Баленсиага приучил меня уже с утра носить бриллианты, – добавляет она.
И если, как поет Мэрилин Монро, «бриллианты – лучшие друзья девушек», то тогда эти блестящие камешки преданы до гроба двум нашим единомышленницам.
Начнем с камня размером с голубиное яйцо, который украшает палец стареющей дамы.
– О, едва дотянул до девяти карат, – скромно потупившись, произнесла она.
Далее бриллиантовые серьги, брошь все с теми же бриллиантами, золотая цепь на руке, часы, от которых захватило бы дух у самого состоятельного рэпера. На других пальцах бриллианты более разумного размера (не меньше пяти карат) и восхитительное жемчужное ожерелье в два ряда.
Три раза цыпленок с карри для мадам Валлас был препровожден обратно на кухню:
– Мало остроты, добавьте пряностей.
Второй бокал коктейля входит в обязательную программу.
– Я больше не езжу в Хэмптоне, знаете ли, нет никакого желания провести лето в борьбе с Пафф Дэдди[75].
Вдруг как из-под земли возле стола вырос управляющий с клубничным кули. Селестина подзывает официанта:
– Разве мы заказывали это блюдо?
– Нет, мадам Валлас.
– Ну так отправьте его на кухню.
Повинуясь, управляющий покидает зал.
– Знаете ли, – продолжает Селестина, мы очень лояльны к власти. И нам очень нравился Буш-отец. Когда он проводил свою кампанию, мы организовывали акции по сбору средств для него (fundraisingparties).
Буш-отец? – подумали мы, представив временную шкалу, но двум ангельским созданиям все же удалось убедить нас в том, что можно сочетать страсть к бриллиантам с республиканскими убеждениями.
– Вы знаете, когда я была кандидатом в члены одного частного клуба, на собеседовании меня спросили, что я делаю целыми днями. Я им ответила: «По утрам я посещаю бутик Van Cleef а после обеда хожу к Cartier».
Но что, в таком случае, милые дамы думают о легендарном нью-йоркском ювелирном бренде Tiffany?
Посмотрев на нас с шаловливой улыбкой, они ответили в унисон:
– Дорогая, мы не любим Tiffany. Ты должна понимать, что, когда речь идет о драгоценностях, мы ценим, прежде всего, их величину.
Цыпочки-феминистки
Возбуждение в салоне Люсинды Вебб достигает своего предела. Пять часов вечера: время традиционного чая в Англии и вина с сыром у жительниц Нью-Йорка, понимающих толк в жизни. Среди всеобщего оживления дочь Люсинды Кейт старается, как может, приготовить легкую закуску. Около двенадцати женщин, средний возраст которых приблизительно 70 лет, щебечут, разговаривают, спорят. Равнодушных среди них нет. Разговоры не умолкают ни на секунду. Темы самые разные: политика, искусство, снова политика. («Наш президент – это позор для страны».) Люсинда – убежденная феминистка, как, впрочем, и все ее подруги. Собравшись вместе, они обмениваются идеями, мнениями – переделывают мир.
Глэдис, чистокровная уроженка Нью-Йорка, воспитанная в атмосфере американского хип-хопа[76], за словом в карман не лезет, всегда сможет постоять за себя, а ее острого язычка побаиваются окружающие. Одна из женщин жалуется, что у нее возникают проблемы, когда она выводит на прогулку свою собачку. Глэдис с хитроватыми искорками в глазах говорит ей безапелляционным тоном:
– Прикончи ее, и проблем не будет.
В шестидесятых им всем было по тридцать. И они все, как одна, участвовали в мирных демонстрациях против войны во Вьетнаме и в движении за освобождение женщин.
Алике К. Шульман, известная писательница, автор более двенадцати книг, посвященных феминизму, рассказывает:
– В семидесятых годах на Уолл-стрит работала всего лишь одна женщина, обладавшая соблазнительной грудью. Мужчины подшучивали над ней и не давали ей прохода. Так вот, как-то раз с группой феминисток мы пришли на биржу и, что называется, «распустили руки». Мы принялись пощипывать мужчин за ягодицы или щеки, приговаривая: «У, какой хорошенький». Они были в крайнем замешательстве и надолго, если не навсегда, запомнили этот урок.
Алике вспоминает, какие трудности в то время приходилось преодолевать женщинам, особенно если те работали наравне с мужчинами. Но это не помешало им сделать карьеру. Эйллин Полшек, жена знаменитого архитектора Джеймса Полшека (нью-йоркский планетарий, библиотека Клинтона в Литтл-Рок), рано вышла замуж, родила и воспитала двух детей и в возрасте сорока лет решила продолжить обучение на юридическом факультете университета. Она стала заместителем прокурора Манхэттена. А еще одна подруга Люсинды, Лиз, возобновила учебу после развода с мужем и получила диплом адвоката в пятьдесят лет. И вот уже более двадцати лет она трудится в сфере коммерческого права.
Да и сама Люсинда продолжила образование после смерти своего мужа и получила профессию медсестры, воспитывая четырех детей и не пропуская ни одного собрания против войны во Вьетнаме в Вашингтон-сквер. Ее дочь Кейт говорит, что никогда не забудет, как она с двумя братьями и сестрой ездила на метро до Гарлема, чтобы поужинать в кафетерии больницы, где работала их мать.
Люсинда, Глэдис, Энн, Эйллин и другие смогли сохранить энергию, которую пощадило безжалостное время. Несмотря на морщинки, они с достоинством несут бремя прожитых лет. И хотя они уже давно достигли пенсионного возраста, многие из них продолжают работать. Джейн Гриффин занята в программе по ликвидации безграмотности. Глэдис с присущей ей энергией и прозорливостью дает консультации по генетике в больнице, Люсинда занимается ранней диагностикой рака молочной железы. Запивая кусочек сыра бри глотком напоенного солнцем калифорнийского мерло, она демонстрирует силиконовый макет этого женского органа и просит нас произвести его пальпацию. Профессионал до кончиков ногтей, она объясняет:
– Вы чувствуете здесь припухлость, это и есть опухоль. Лучше, если вы будете знать об этом заранее.
И если сегодняшние американки хотят и могут получить «всё и сразу», за это они должны быть благодарны своим матерям-феминисткам, проложившим им путь в будущее.
Цыпочка – президент/ генеральный директор
Светловолосая, с добродушной, располагающей улыбкой на губах, Мюриэль Сайберт вполне могла бы сойти за безропотную мамочку, во всем потакающую своим чадам. Но перед нами грациозная пожилая дама в бежевом брючном костюме, отделанном голубым кантом, а с ней – непременная спутница по имени Монстр Гёрл, собака, а вернее, странное шерстистое создание, не отстающее от хозяйки ни на шаг. В 72 года лицо Мюриэль немного вытянулось и похудело, а силуэт потерял прежнюю стройность. Но когда она нас принимала в своем кабинете, легко и непринужденно встав со стула и подойдя к нам, мы поняли, что удивительная женщина с сильным характером, совершившая революцию на Уолл-стрит, все еще живет в ней. Майки, как ее все называют еще со школьной скамьи, продолжает царить на семнадцатом этаже Lipstick Building — разумеется, разместить свой офис женщина P./D.G. (президент/генеральный директор) могла только в небоскребе в виде тюбика губной помады, – возглавляя созданную ею тридцать лет назад брокерскую компанию. Над ее письменным столом висят фотографии, где она пожимает руки чуть ли не всем президентам Америки. И в то время как Мюриэль рассказывает нам о своей жизни – история становления женщин и капитализма одновременно, – она одним глазом посматривает на экран компьютера, где постоянно мелькают биржевые котировки.
Жизнь Майки принадлежит Нью-Йоркской фондовой бирже (New York Stock Exchange). С того самого дня, как она лицеисткой приехала из Огайо и впервые попала в операционный зал, она почувствовала, что будоражащее душу напряжение этого места захватило ее и никогда не отпустит.
Майки приехала в Нью-Йорк в 1954-м. Ей было 22 года, а дипломом об окончании университета она так и не обзавелась: болезнь отца помешала ей получить высшее образование. Но у нее была склонность к цифрам.
– Мне повезло, я действительно обладаю талантом. Я получила место на низшей ступени профессиональной лестницы в качестве финансового аналитика. Мне пришлось много и тяжело работать в течение двух с половиной лет, прежде чем я поняла, что за ту же работу мужчины получают на 30–50 процентов больше меня. И тогда я подала заявление об уходе, найдя более выгодное для себя место.
