Борис Носик - Вокруг Парижа с Борисом Носиком. Том 2
В Севре работал и Серафим Судьбинин, еще в 1906 году бывший учеником Родена. Позднее он посещал мастерскую Делашёналя при Севрской мануфактуре, и несколько его работ было куплено Музеем керамики в Севре.
Менее удачно сложились отношения Севрской мануфактуры со знаменитым мастером пореволюционного агитфарфора Сергеем Чехониным. В 1928 году он приехал в Париж для подготовки выставки советского фарфора, там и остался. Однако наладить постоянное сотрудничество с Севром он не сумел, а вдобавок в 1930 году умер его покровитель и поклонник ювелир А. Маршак. Сам Чехонин умер в Германии от инфаркта в начале 1936 года.
Что до города Севра, то в нем – повсеместно (даже в старинной, XII–XIII веков, церкви) – можно наткнуться на роспись по фарфору. Недаром же во всем мире знают: ах, Севр? Это где фарфор…
В конце XIX века парижанам известно было, что «чистый воздух» – в Севре, и оттого, озабоченный слабым здоровьем своей второй жены, Илья Ильич Мечников (несмотря на все связанные с этим трудности и неудобства, которые создавала удаленность его нового жилья от лаборатории Института Пастера, где он трудился) переехал из Парижа в Севр. Вот как описывал и эти его трудности, и самую севрскую жизнь замечательного русского ученого его друг-социолог Максим Ковалевский:
«В Севре Мечников вставал в 5 часов утра, писал статьи и книги, потом отправлялся на поезде в Париж, шел пешком со станции в Институт. А по вечерам Мечников с женой читали вместе беллетристику на русском и французском языках до десяти часов вечера…»
Севр и в первой половине XX века еще оставался симпатичным дачным городком. Здесь была дача поэта и критика Михаила Осиповича Цетлина, писавшего под псевдонимом Амари. У него на даче бывали в гостях многие знаменитые русские изгнанники. У дочери Цетлина Ангелины, которая умерла совсем недавно, хранилась старая дачная фотография: Керенский и Милюков мирно отдыхают в Севре на даче у Цетлина. Ближе к войне на даче появились новые беженцы, из Германии: теперь бежали от Гитлера, как раньше от Ленина и Дзержинского…
Перед войной возник в Севре и русский платный Дом отдыха имени протоиерея отца Георгия Спасского. Упоминая об освящении им в 1938 году православного храма при этом Доме отдыха, созданном почитателями отца Георгия, митрополит Евлогий рассказывает в своих мемуарах почти «достоевскую историю» об этом непогребенном протоиерее:
«Дело построения этого храма имеет свою историю, связанную с тем, что тело почившего о. протоиерея до сих пор остается непреданным земле. Четыре года оно стояло в нижней церкви нашего Александро-Невского храма. Пылкия, истерическия поклонницы почившаго создали культ его имени. Собирались у гроба, украшали его цветами, некоторые у гроба даже исповедывались и т. д. Создавалась нездоровая атмосфера кликушества. Я несколько раз требовал погребения тела; мне обещали, но потом обещания не выполняли; выведенный из терпения, я настоял, чтобы оно было исполнено. Тогда поклонницы перевезли гроб в усыпальницу при одном протестантском храме в Париже. Бедный о. протоиерей! Каким мытарствам подвергли его тело неразумныя поклонницы…»
Королевский Версаль
Король-строитель Жак-Анж Габриэль • Мадам де Помпадур • Наш Великий, наш нищий Версаль
Почти всякий из моих друзей-иностранцев, приезжающих поглядеть Париж и Францию, помнит, что в программе у него обязательный Версаль, великая столица королей, столица французского абсолютизма, его символ… Иногда, не успев охватить всю свою обширную парижскую программу, друзья меня спрашивают в последние, полубезумные дни визита: «А что, можно без Версаля? Все-таки за город ехать…» Я испытываю в этих случаях затруднение. С одной стороны, как же так – без Версаля? С другой – я помню, что многие, вернувшись после поездки в Версаль, говорят почти разочарованно: «Ну да, конечно… Хотя вот в Царском Селе… Или вот в Петергофе… А то вот еще в Потсдаме… Или в Виланове… Да и в Венгрии…» Короче, Версаль несколько разочаровывает, особенно тех, кто видел его имитации в разных странах (прежде всего – под Петербургом). Смущает ощущение уже виденного («déjà vu»). Конечно же, после Версаля загородные и даже иные столичные дворцы строили в разных странах «под Версаль», «а-ля Версаль», ибо Версаль был образцом царственной роскоши. Да и содержатся местные Версали, надо сказать, лучше, чем испоганенный революцией французский, нескончаемо реставрируемый. Похоже на то, как иные любители искусств, насмотревшись на роскошные репродукции какого-нибудь де Кирико, разочарованно вздыхают перед оригиналом… Впрочем, есть и такие, что, вглядевшись в скромный оригинал, находят в нем не замеченные на репродукции красоты, новую прелесть. То же и с Версалем, великим музеем французского искусства и всяческой истории – политической, экономической, дипломатической, религиозной, любовной. Ну да, любовной, ибо Версаль – это не только заповедник архитектуры, но и свидетель иных нравов, хотя и странных, а все же наложивших отпечаток на последующую жизнь Франции. И еще Версаль – это летопись женских характеров. Есть люди, которые всем Версалям предпочитают романный, есть поклонники Версаля мадам дю Барри, или маркизы де Помпадур, или Марии-Антуанетты. Одни во время визита вспоминают забавы и слезы бедняжки Марии-Антуанетты, другие говорят: «Вот здесь король бросил платочек этой безродной Жанне Пуассон-д’Этиоль, которая стала маркизой де Помпадур…»
В Версале есть о чем вспомнить, хотя он сравнительно молод (по сравнению с каким-нибудь замком Блуа): настоящая история его уходит лишь в глубь каких-нибудь двух-трех веков. В начале XVII века здесь была крошечная деревушка, где жили лесорубы да стоял старенький замок. Людовик XIII купил здесь землю, а Филибер ле Руа построил здесь для него в 1624 году не слишком внушительный замок из камня и кирпичей (Сен-Симон назвал его «карточным домиком»). Король, бывший, как все Бурбоны, фанатиком охоты, заглядывал в него иногда, сушил у огня промокшие во время охоты сапоги, жарил на огне яичницу и заедал ее луком. Впрочем, в ноябре 1630 года замку этому суждено было войти в историю: король принял здесь Ришелье и назначил его полномочным министром. Чуть позже король приказал разрушить старый замок, а во времена Регентства места эти пришли в забвение: Анна Австрийская и Мазарини предпочитали Пале-Руаяль, Сен-Жермен, а позднее и Венсен. Однако наследник не забывал это прибежище, и о своем желании обустроить его и отстроить заново он заявил сразу после смерти Мазарини – в 1661 году.
Людовик XIV больше полувека возводил свое любимое детище Версаль, прерывая строительные работы лишь тогда, когда война окончательно опустошала королевскую казну. Однако, едва заключив мир, король снова принимался за строительство: отмечено, что самые крупные начинания почти точно совпадали по времени с заключением очередного мира. Король вникал во все подробности строительства и требовал того же от своих помощников, в первую очередь – от Кольбера. Он даже написал особое руководство по устройству версальских садов. Он был фанатик версальского строительства и умело выбирал художников и архитекторов: наряду с Ле Бреном, с Луи Ле Во, с Ле Нотром (замеченными уже Фуке) Версаль возводили талантливые итальянцы и фламандцы. В Версаль шли парижские ковры с холма Шайо, конкурировавшие с коврами Леванта, ткани, серебро и шелк из Лиона, не уступавшие венецианским и флорентийским, кружева из Алансона, теснившие на рынках венецианские кружева, фаянс из Руана, зеркала и стекло из парижского предместья Сент-Антуан. Тысячи мастеров съезжались сюда с северного побережья Франции, из Нормандии, а также из Лимузена. В 1680 году здесь было занято больше 36 000 рабочих. Сюда везли светлый камень, везли и мрамор – из Юрских гор, из Лангедока, из Прованса…
Сперва обновлен был старый замок. Вместе с королевой-матерью Анной Австрийской, с молодой еще Марией-Терезией и дофином король устраивал здесь пышные празднества.
С 1668 года в Версале строится новый дворец, который был позднее соединен со старым Зеркальной галереей. Новый дворец Ле Во строил в итальянском стиле – с каменным фасадом и балюстрадами. Ле Нотр неустанно трудился над садом (место было болотистое, пришлось строить террасы, подводить воду со стороны), над бассейнами, кустарниками, фонтанами.
В 1677 году король Людовик XIV объявил о своем намерении сделать Версаль королевской резиденцией. Двор должен был теперь перебраться в Версаль, хотя работы по расширению дворца, которые вел племянник великого Франсуа Мансара, Жюль Ардуэн-Мансар, еще шли полным ходом. По завершении этих работ площадь дворца увеличилась в пять раз. В дополнение к двум дворцовым зданиям, соединенным галереей, выросли два обширных новых крыла – Северное и Южное, закончено было устройство Больших апартаментов, построена была великолепная Оранжерея с лестницами. В центральной части дворца началось строительство новых апартаментов для короля, королевы и дофина, в южной части – апартаментов для придворных, в северной – апартаментов для принцев крови. Со стороны города пристроено было крыло для министров. Дворец теперь расходился лучами…
