Памятник 'Тысячелетию России' - Елизавета Николаевна Маслова
Основную часть работы по лепке этих трех групп, состоящих из десяти колоссальных фигур, произвел Шредер. Микешину же было поручено общее наблюдение за ходом художественных работ и за сохранением единства в создававшемся монументе.
Уже в начале 1861 года начальник Главного управления путей сообщения генерал-адъютант К. В. Чевкин сообщал вице-президенту Академии художеств князю Г. Г. Гагарину о том, что семь фигур монумента изготовлены в глине. Оценка этих статуй комиссией из крупнейших профессоров Академии ярко отразила борьбу академического и реалистического направлений в русском искусстве 1860-х годов.
Журнал об осмотре скульптур подписали архитектор К. А. Тон, живописцы Ф. А. Бруни, П. В. Басин, А. Т. Марков, Т. А. Нефф и конференц-секретарь Академии Ф. Ф. Львов. В нем указывались существенные профессиональные недочеты в моделях работы Микешина и Шредера. Молодым мастерам предлагалось исправить их. При этом комиссия отдала должное усердию Микешина и Шредера, отметив, что «сделать более того, что ими исполнено в пять месяцев, не могли бы и художники с большими, чем у них, познаниями».
Но не все члены комиссии разделяли это мнение. Профессора скульптуры П. К. Клодт и Н. С. Пименов подали в совет Академии свои особые заключения, в которых дали работам молодых художников отрицательную оценку, расценивая их как выполненные «с полным незнанием дела», «явным неумением и безвкусием».
Особенно резко критиковал скульптуры Клодт, находя в них «сходство с карикатурой». Он отмечал «знание дела» в произведениях Залемана и «карикатурную живость и незнание скульптурного искусства» в работах Микешина и Шредера, которые «будут доказательством сильного упадка художества в настоящее время».
Отрицательным было и заключение Пименова, заявившего, что «от молодых людей, почти вовсе не учившихся скульптуре», он «именно этого только всегда и ожидал». Пименов, подчеркнув, что «искусство требует сильного, глубокого и долговременного изучения», расценивал монумент, «как клевету на степень совершенства русской скульптуры нашего века». Не отказывая молодым художникам в таланте, он обвинял их в полном отсутствии стиля, изящества, а также «любви и усердия к истинному искусству, ибо, еще не научась как следует и обладая подобным развитием способностей, невозможно принимать на себя ответственность в успешном исполнении столь важного дела». «Да не падет на меня, - писал Пименов, - как на русского художника и гражданина, ответственность перед соотечественниками и веками в одобрении того, что далеко не соответствует нашим желаниям, непременным законам изящных искусств, а еще более народной гордости!»
Мастер классицистического направления, стремившийся сохранить чистоту стиля, Пименов был, надо полагать, глубоко задет несерьезным, как ему представлялось, отношением к искусству со стороны молодого поколения скульпторов. Пройдя строгую школу, обладая незаурядным мастерством, он прививал его и своим ученикам, воспитывал в них глубоко серьезное отношение к делу, стремление к непрестанному профессиональному совершенствованию. Пименов требовал архитектоники в композиции скульптуры, четкости и гармоничности в массах и силуэтах, величия образов, совершенства и красоты форм.
Во всех этих отношениях работы Микешина и Шредера действительно имели значительные профессиональные погрешности. Некоторые из отмеченных недочетов остались и в осуществленном памятнике.
В то же время Пименов - строго академический скульптор - не учитывал новых запросов времени, стремления приблизить искусство к действительности, сделать его более жизненным, свободным от черт условности и отвлеченности, которые были так характерны для академической пластики. Он не мог согласиться с тем, что столь любимые им формы классицистического искусства, утратив былую гражданственную основу своего содержания, переставали волновать широкие круги русского общества, перерождаясь в холодный академизм, что возникала потребность в новых, более живых и понятных зрителю формах.
Показательно, что в решении царя о первых изготовленных скульптурах проявилось демагогическое стремление поддержать новые вкусы и требования. Он приказал осмотренные им модели семи фигур незамедлительно исправить согласно замечаниям большинства членов совета и затем отлить окончательно в гипсе. Таким образом, критика Пименова и Клодта не была принята, и в дальнейшем в осмотрах новых скульптур памятника они не принимали никакого участия.
Еще более богатой драматическими эпизодами была история создания рельефов для пьедестала.
Первоначально задуманные шесть барельефов с разделяющими их щитами взялся исполнить профессор Клодт. 22 февраля 1860 года с ним было заключено соглашение. Но знаменитый автор групп «Укрощение коня» на Аничковом мосту, памятника И. А. Крылову и только что установленного памятника Николаю I в Петербурге, Клодт, проектируя исторические рельефы, оказался не в состоянии отойти от форм позднеакадемической скульптуры. Кроме того, работа, очевидно, не вдохновляла скульптора, и дело шло крайне медленно: в течение четырех месяцев он исполнил всего два рисунка. Они хотя и были утверждены Александром II, видимо, не понравились ему.
Вскоре последовало решение вместо шести рельефов, фактически повторявших содержание колоссальных групп, поместить на постаменте сплошной рельефный фриз с изображением выдающихся деятелей Русского государства. Клодту предлагалось приостановить начатые работы. Заслуженный профессор, пользовавшийся широкой популярностью, был глубоко оскорблен этим решением.
Составление списка лиц, которых следовало изобразить на рельефе постамента, а затем проектирование рисунка и исполнение гипсовой модели рельефа поручили также Микешину. Микешин рассказывает в своих воспоминаниях о том, как он растерялся от этого нового задания. Надо отдать должное его уму, чувству ответственности и пониманию общественной значимости порученного дела. Он привлек наиболее эрудированных в русской истории лиц к широкому обсуждению проекта рельефа. В его мастерскую на литейном дворе Академии художеств, где шли интенсивные работы, приходили крупнейшие историки, писатели, художники и артисты того времени. Микешина посетили виднейшие представители русской науки и литературы. Среди них были Н. Н. Костомаров, В. С. Соловьев, Н. В. Ка-лачев, Н. Г. Устрялов, И. И. Срезневский, И. С. Тургенев, А. Н. Майков, Я. П. Полонский и многие другие.
В своих мемуарах Микешин описывает оживленные споры, происходившие на этих собраниях, горячие дебаты о достоинствах каждого отдельного исторического лица и о правомерности изображения его на памятнике. Это был поистине захватывающий эпизод истории русской культуры!
Показательно, что на этих собраниях присутствовал возвратившийся из ссылки в Петербург и живший в Академии Т. Г. Шевченко, перед личностью которого Микешин преклонялся. Он вспоминал о том, как Шевченко, мягкий и тактичный человек, старался удержаться от резких суждений. Лишь тогда, когда основная масса собравшихся расходилась, он изливал свои мысли и чувства, часто не скупясь на острые высказывания и характеристики. Так, в жарких спорах, в борьбе различных мнений намечался круг лиц, которые должны были быть представлены на монументе.
В конце августа 1860 года Микешин представил в Главное управление путей сообщения список, содержавший более 100 имен известнейших деятелей России.
В списке были намечены четыре раздела: «Государственные люди»,
