Ростов Великий. Путеводитель по городу и его окрестностям - М. Н. Тюнина
Монастырь-крепость в эпоху Ивана IV
Иван Грозный особенно чтил Борисоглебский монастырь. За время своего царствования он приезжал сюда три раза, последний раз - в 1546 году.
По преданию, игумен Борисоглебского монастыря крестил у московского князя Василия Васильевича его сына - Ивана III. С тех пор будто московские князья считают Борисоглебский монастырь своим. Недаром на столбах центрального въезда вылеплен первый герб московских государей.
Судя по вкладным и кормовым книгам, которые велись в монастыре три столетия, Иван Грозный внес сюда 15 вкладов за своих пять жен и за убитого им сына Ивана, а также и за другие жертвы своего гнева.
Монастырь был очень богат: 360 собственных сел, деревень и пустошей, 22 тысячи десятин земли в Ростовском, Московском и Белозерском уездах, 7 тысяч крепостных крестьян, монопольное право на рыбную ловлю в реках и озерах своих волостей. Ему подведомственны были еще три монастыря: Никольский, Ковженский и Троицкий. Монастырь имел даровые руки своих мастеров-строителей, целые безымянные артели. Предполагалось, что Иван Грозный хотел уйти в Борисоглебский монастырь вместе со своими опричниками, которые именно здесь доживали свой век.
В прошлом столетии для ремонта лестниц на звоннице были употреблены надмогильные плиты из белого камня. Среди этих плит обнаружили плиту с могилы любимого Иваном опричника Ивана Чоботова, имя его записано в синодике Борисоглебского монастыря, как жертвователя деревенек и сел монастырю.
Позднее Иван Грозный сделал Борисоглебский монастырь ссыльным местом. Сюда ссылались люди, неугодные его политике, не желавшие подчиняться его порядкам. Их насильно постригали, а имения передавались монастырю. Отсюда и огромные земельные богатства монастыря.
Уходили сюда на покой и добровольно, нередко - люди военные, одинокие; были, возможно, среди них и знатоки строительного дела. Здесь они не сидели сложа руки, по-видимому, находили себе применение в строительстве и строили вопреки строгим канонам церкви, по-своему применяясь к хозяйственным и военным нуждам.
Польская интервенция в нашем крае
Тяжелые годы переживала наша Родина в начале XVII века, во время польско-литовской интервенции.
Пали многие города, в том числе Ярославль, Переславль, Углич, Ростов. Не прошли эти события бесследно и для нашего района. В Борисоглебском, богатом хлебом районе расквартировано было около 20 польских отрядов. Более чем за два года многие селения были разграблены и выжжены дотла. Люди переселились в другие места, и их бывшие селения и пашни поросли лесом. Борисоглебский монастырь находился в осаде. Сюда была подтянута польская артиллерия и установлена на отрогах гор и на возвышенностях. Места эти получили название «Пановых гор», «Сапегиной горы» (народ переименовал ее в «гору Сипягину»). Селения, где долгое время квартировали сборщики продовольствия, тоже получили польские названия: «Веска», «Ляхово». Названия деревень «Паникарово», «Трепарево», «Душилово» рассказывают, как расправилось крестьянское население с польскими интервентами: оттрепали, задушили, а потом еще панов и покарали (Паникарово). Народное предание доносит до нас еще и такие сказы: когда польские полчища были изгнаны из нашего края, здесь кое-где еще бродили одинокие и голодные поляки, заходили в дома и просили есть. Одна крестьянка, приготовившая своей голодной семье завтрак, сварив из последней муки кисель, не накормив семьи, вылила его на голову врагу кипящим.
Борисоглеб дал Родине своих героев: келарь Троице-Сергиевой лавры Авраамий Палицын, родившийся в 1588 году в деревне Про-тасьево Борисоглебского района, в 1612 году активно содействовал победе ополчения Минина и Пожарского над польско-шведскими интервентами, организовал активную оборону Троицкого монастыря, написал «Сказание» об осаде лавры; монах Иринарх, родом из деревни Кондаково Борисоглебской волости, призывал народ в ополчение Минина и Пожарского.
Кремль, Малая восточная башня
Крепость Борисоглебская не была сдана врагу, хотя он и находился более двух лет под стенами монастыря. В крепости было в то время схоронено немало ценностей, которые жадные до наживы поляки, могли разграбить. Поляки и не пытались захватить Борисоглебский кремль. Они надеялись, что крепость будет взята без боя, что она сдастся на милость врагов, когда в Москве укрепится польский король Сигизмунд или его сын Владислав. Польские паны - воеводьи Сапега и Лисовский, наслышанные об Иринархе, прозванном историками «героем Смутного времени», в качестве богомольцев проникли за стены монастыря. Затворник, прикованный цепью, через окно своей кельи, обращенной к большой дороге от Ростова на Углич, неустанно упрашивал всех проходящих идти на защиту Отечества, идти в ополчение Минина и Пожарского, которое собиралось, в это время в Ярославле. Иринарх был популярен среди народа, его слушались. Сапега подивился бесстрашию затворника, гордо разговаривавшего с врагами, он подарил монастырю 5 рублей на свечи и оставил ему знамя. Знамя это было не боевое, не военное, а простая хоругвь, хотя и было названо «охранным знаменем». Хоругвь эта, по всей вероятности, была захвачена войсками Сапеги в каком-нибудь разоренном ими монастыре. «Охранное знамя Сапеги» хранилось в Борисоглебском монастыре более 300 лет. В 1934 году его передали Третьяковской галерее для реставрации и там оставили на хранение, как уникальный памятник древнерусского шитья конца XVI - начала XVII века. Искусствоведы Третьяковской галереи определили, что шитье - это работы Строгановской школы, которая уже в XVI веке славилась искусством своих мастериц.
Две строительные эпохи
С конца XVI и до второй половины XVII века в Борисоглебском монастыре не ведется сколько-нибудь значительного строительства. Окончилась опустошительная война с Польшей, укреплены государственные границы Руси.
Во второй половине XVII века как в Ростове Великом, так и в Борисоглебе начинается бурное строительство. В Борисоглебе строятся: звонница и Сретенская церковь с башнями и галереями, крыльцо трапезной палаты, крыльцо Сергиевской церкви, богато обрабатываются всяческим узорочьем южные и северные ворота. В XVII веке, вероятно, перестраивалась церковь Сергия и многое другое, гармонично сливающееся с архитектурой сурового
XVI века. Строители как-то породнили две строительные эпохи, не навязчиво, не крикливо, но слитно. Думается, что в XVII веке в Борисоглебском монастыре был свой строитель, подобно Ионе Сысо-евичу, не уступающий ему в строительном искусстве, так как трудно предположить, что в Ростове и Борисоглебе был один строитель, уж очень интенсивно велись работы и там и тут. К сожалению, нам неизвестны имена строителей этой эпохи в Борисоглебском монастыре.
XVII век внес в зодчество новую струю, связанную с радостным освобождением от оков строгого
