Д. Валявин - Музеи Московского Кремля

Столь искусно исполненное кадило согласно повелению патриарха позволялось использовать только девять раз в году: во время поминальных служб по царю Ивану Грозному и его ближайшим родственникам.

Данный ковш принадлежал царю Михаилу Федоровичу. Черневая надпись с указанием имени правителя и его краткого титула опоясывает изделие с внешней стороны. Его изготовил из цельного куска золота весом около килограмма царский серебряник Третьяк Пестриков. Работая при дворе в первой трети XVII века, он создал немало подобных изделий и сумел передать свое дело по наследству детям и внукам.

Ковш отличается благородством форм и изысканностью отделки. В отличие от большей части его прочеканенной гладкой поверхности ручка и носик украшены обрамленными жемчужной обнизью орнаментами в виде вьющихся, исполненных в технике черни побегов. На дне помещается круглая мишень, в центре которой дано черневое изображение государственного герба — двуглавого орла. Снаружи и внутри в строго определенных местах располагаются вставленные в прочеканенные касты крупные драгоценные камни: красные рубины и голубые сапфиры.

Ковш — один из старинных типов древнерусской посуды. Форму древнейших деревянных ковшей позднее переняли металлические. В эпоху, когда на Руси остро ощущался недостаток драгоценных металлов, они высоко ценились и передавались по наследству. В духовных грамотах московских государей упоминаются как золотые, так и серебряные ковши. К XVI веку в Москве была выработана своеобразная форма этих изделий: низкая, широкая, с плоским дном. Их использовали во время торжественных церемоний в Кремле и за его пределами. Из них пили широко распространенный на Руси хмельной напиток — мед, отличавшийся разнообразными вкусовыми качествами и цветом. Красный мед подавали в золотом ковше, белый — в серебряном. Нередко такие изделия служили украшением царского поставца, устанавливаемого в Грановитой палате или других парадных залах. Русские цари дарили их иноземным монархам, жаловали за хорошую службу, принимали в виде подарка от своих подданных.

Созданная в середине XVII века чаша представляет обычное для того времени подношение. В надписи, размещенной с ее внешней стороны по венцу, говорится, что в 1653 «благочестивого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси и сею чашею благословил и челом ударил Никон Патриарх Московский и всея Руси». Подарок был сделан вскоре после принятия Никоном сана патриарха. Глава Русской православной церкви в этой надписи обратился к царю и как духовный наставник, и как подданный.

В 1686 чаша от имени царей Ивана и Петра Алексеевичей была пожалована фавориту правительницы царевны Софьи, князю Василию Васильевичу Голицыну «за его службу, за вечный мир с королем польским», но через три года князь попал в опалу, все его имущество было конфисковано, а изделие вновь вернулось в царскую казну.

В годы создания чаши искусство эмали в России переживало период расцвета. Ее полусферическая поверхность прочеканена широкими долами, округло выступающими наружу и покрытыми изысканным растительным узором. Умело нанесенная мастером эмаль, то чуть просвечивающаяся сквозь прозрачные слои, то густо наложенная, глухая, своим многоцветьем удачно гармонирует с размещенными на золотой поверхности сверкающими алмазами и изумрудами, рубинами и сапфирами. Перед зрителем словно распускается бутон цветка дивной красоты.

Золотая табакерка является произведением выдающегося петербургского ювелира, одного из создателей большой императорской короны, Иеремии Позье, швейцарца по происхождению. Она послужила, по мнению некоторых исследователей, подарком, преподнесенным императрицей Елизаветой Петровной своему фавориту (а согласно легенде, и тайному мужу) графу Алексею Григорьевичу Разумовскому ко дню его пятидесятилетия, отмечавшегося в 1759. На крышке табакерки помещено профильное чеканное изображение императрицы (выполненное в мастерской французского ювелира Жана Жоржа), которое представлено на фоне вида Санкт-Петербурга с галерами на Неве и зданием Кунсткамеры. Справа и чуть выше профиля Елизаветы Петровны сверкает крупный желтый бриллиант (весом в 1,05 карата), символизирующий солнце, от которого искрящимся веером на императрицу изливаются лучи-бриллианты. Повторяя округлую форму крышки, по обе стороны от портрета располагаются стилизованные изображения пальмы и перевитой лентой лавровой ветви, а под ними — распластавший крылья орел с державой и скипетром в лапах. Они символизируют победу, мир и славу. На боковой стенке изделия, в картушах — четыре чеканных изображения с аллегорическими многофигурными сценами: «Восшествие на престол», «Изгнание Брауншвейгской династии», «Заключение мира со Швецией в Або в 1743 году», «Апофеоз императрицы».

Яйцо-часы с букетом белых лилий в 1899 было подарено на Пасху императором Николаем II своей супруге Александре Федоровне. Его изготовил ведущий мастер знаменитой фирмы «К. Фаберже» Михаил Перхин — талантливый самоучка из крестьян, создавший за свой недолгий век немало шедевров. Затейливый механизм был смонтирован часовщиками фирмы «Г. Мозер и сыновья».

Часы не имеют традиционного круглого циферблата. Покрытый белой эмалью, здесь он представлен в форме ленты с выложенными из бриллиантов римскими цифрами. Прежде, когда был исправен механизм, циферблат вращался вокруг центральной оси яйца, а золотая, усыпанная алмазами часовая стрелка, исполненная в форме вложенной в лук стрелы бога любви Амура, показывала, который наступил час. Время проходит — любовь остается, на это намекают и увенчивающие яйцо неувядающие лилии, словно прорастающие сквозь венок золотых роз, выполненные из молочно-белого кахолонга или оникса, каждая с золотыми тычинками и пестиком, покрытым мелкими бриллиантами. Их стебли и листья сделаны из зеленого золота. Золотое яйцо, поверхность которого покрыта желтой эмалью, нанесенной на гильошированный фон, напоминает вазу и покоится на низкой золотой ножке, опирающейся на прямоугольное основание, имеющее на своей лицевой поверхности выложенную бриллиантами дату — 1899.

Этот великолепный парадный щит выполнен в мастерской иранского мастера Мухаммеда Мумина Зернишана, поместившего на поверхности изделия свое имя. Первым его владельцем был князь Федор Иванович Мстиславский — воевода, потомок литовского князя Гедиминаса, глава Боярской думы и претендент на русский престол. После его смерти в 1622 щит перешел в царскую казну, где среди прочих упоминался на первом месте.

Щит выкован из цельного листа булатной стали. Его поверхность прочеканена вогнутыми спиралевидными долами, создающими иллюзию вращения. Через один они покрыты золотой инкрустацией. Среди изящно прорисованных изображений представлены фигурки охотящихся или сражающихся людей, зверей и птиц, замысловатые травные узоры. Многие из этих композиций вызывают в памяти сюжеты знаменитых восточных поэм. Центральная часть щита отделена узкой полоской, украшенной столь любимой на Востоке бирюзой. Долы здесь закручены в противоположную сторону. Посередине располагается крупная запона. Вокруг нее когда-то имелось еще четыре поменьше, из которых сохранились две. По краю щита проходит стальная полоса с фигурным краем. Все эти элементы украшены рубинами и бирюзой, а в самом центре также сканью и жемчугом. Эффектным дополнением к цветовой гамме щита служит красная бахрома, нашитая по его краю.

Шлем-шишак работы неизвестного турецкого мастера, творившего в конце XVI века, также принадлежал князю Федору Ивановичу Мстиславскому. Когда и каким путем этот воевода, служивший царям Ивану Грозному и Борису Годунову, приобрел его, точно неизвестно. Князю наряду со шлемом принадлежали наручи, очень близкие ему по отделке. Все эти ценности поступили в царскую казну вскоре после смерти Ф. И. Мстиславского, в 1622.