Марина Сененко - Вена

Сильно выступающий вперед портик – отдельный объем, приставленный к основному. Портик в чисто классическом вкусе, небольшая вольность – гирлянды, свисающие с ионических капителей. Монтуайе добивается впечатления простоты и изящества, сохраняет спокойную гармонию пропорций, не упуская из виду и необходимую представительность здания. Все подчинено разумному расчету, но нет излишней сухости.

Интерьеры Монтуайе отделывал гораздо богаче. Примером этому служат не только помещения дворца Разумовского, но и в особенности упоминавшийся уже Церемониальный зал в Бурге (1804-1807). Коринфские капители колонн, изукрашенный антаблемент, кессонированные своды потолка, множество хрустальных люстр – весь этот декор перегружает четкую в основе своей композицию зала.

Из венских архитекторов того времени наиболее заметный след оставил в городе Петер Нобиле, представляющий классицизм в самой последней его стадии – стиле ампир. Нобиле – автор «Храма Тезея» в Народном саду, примыкающем к Бургу. Здесь стояла скульптурная группа Кановы, ныне украшающая лестницу Музея истории искусств. «Храм Тезея» – чисто декоративный садовый павильон, но, повторяя формы одноименного афинского храма, он претендует на монументальность стиля.

Неподалеку другое сооружение Нобиле – Новые ворота Бурга (о них говорилось раньше в другой связи), лежащие на пути у всех, кто из старого города через Бург выходит на Ринг, к музеям и большой торговой Мариахильферштрассе. Нобиле создал подобие широкой, тяжелой по пропорциям триумфальной арки, открывающейся на Хельденплатц колоннадой, по бокам от которой находятся две глубокие лоджии. Со стороны Ринга проезд оформлен в виде аркады между двух глухих стен. Аттик над центральной частью делает строение еще массивнее. Украшено оно скупо. Простота и торжественность Новых ворот Бурга позволили превратить их – уже в новейшее время (в 1915 и 1934 гг.) – в памятник: внутри них находится капелла и могила Неизвестного солдата. Сооружение Нобиле выразительно в своей строгой парадности и выглядит как необходимое связующее звено между стариной «Внутреннего города» и архитектурой Рингштрассе.

В первой половине XIX века строили не очень много, строительство вели главным образом в предместьях (число домов во «Внутреннем городе» к 1820 г. даже сократилось). Для архитектуры наступил почти полный застой. Это можно было бы попытаться прямо связать с обстановкой тяжелой политической реакции и экономического кризиса, которыми отмечен так называемый предмартовский период (годы от 1815-го до 1848-го, точнее, до мартовской революции 1848 г.). Но в общественной и культурной жизни Вены время это было отнюдь не застойным. В обществе зрели бунтарские, революционные настроения, копилась сила протеста, прорвавшаяся вскоре в открытой борьбе. Чем строже были запреты, свирепее цензура, тем упорнее искали политики, публицисты, литераторы, драматурги пути к умам публики. Расцвела народная сатирическая комедия, огромной популярностью пользовались театры в предместьях. Музыка, которая была создана в Вене тех лет, оказала глубокое влияние на всю европейскую культуру. К 20-м годам относятся прославленные поздние произведения Бетховена и почти все творчество Шуберта. Штраус-старший и Ланнер стали родоначальниками венской легкой музыки.

В то время был создан и дошел до нас литературный образ Вены, образ ярко эмоциональный, забавный и чуть грустный. Тогда- не без влияния романтиков и, казалось бы, вопреки назревавшим общественным потрясениям – начала складываться и укрепляться легенда о «доброй старой Вене» – идея, которая, как мы видели, не чужда была уже людям второй половины XVIII века. Уютная бюргерская жизнь, венские модницы и служаночки, венские извозчики, венские кафе, венские вальсы – все эти идиллические мотивы предмартовского периода до сих пор вплетаются в лирический подтекст описаний города. Светские развлечения, шумные народные гулянья в Прат ере и других садах обязательно упоминаются в посвященных Вене сочинениях первой половийы XIX века. С особой любовью говорится там и о прогулках по городским валам, превратившимся в Бульвары. «Одинокая прогулка по гласису, вдоль прекрасной бесконечной аллеи с чудесными видами на башню св. Стефана и предместья с их дворцами»,- записано в одном дневнике еще в 1811 году. «Из укреплений предпочтительно используется для прогулок та часть, которая ведет от ворот у Ротентурм через Штубенторбастей к Бургбастей. Близ последнего место для сбора высшего света предоставляет кафе Корти на Левельбастей между Бургтор и Йозефштадтертор, в так называемом «Райском садике». Из него открывается очаровательный вид на предместья и ближайшие окрестности Вены»,- обстоятельно повествует автор книги, вышедшей в 1826 году.

«Это очень весело,- читаем мы в другой книге того же времени (1833),- наблюдать, как в пригожий денек выбираются семьями, разбивают здесь лагерь и кухню. В полном удовольствии здесь греются на солнце, ищут тени, варят, едят, пьют, смеются, поют, и дети танцуют и играют в салочки, и никакой полицейский не доставит себе удовольствие согнать их с зеленого газона».

Сады, разбитые на бывших крепостных валах, стали неотъемлемой частью города; это вторжение широкого пояса зелени чуть ли не в центр придавало Вене особое своеобразие среди других европейских столиц. Образ «доброй старой Вены» казался ненарушимым. Однако ему было суждено стать литературной фикцией – и очень скоро.

Застройка Рингштрассе

При первом же знакомстве с Рингштрассе, широкой четырехкилометровой улицей-аллеей, бросается в глаза определенность если не стиля, то всего характера ее застройки. Здесь не надо искать отдельные памятники, чтобы восстановить картину эпохи; она демонстрирует себя явно и настойчиво в каждом здании, в каждой детали. Она стремится даже заслонить собою остальные, создать свой законченный образ города со всей его духовной, интеллектуальной, государственной жизнью. Между периодом создания Рингштрассе и предыдущими лежит водораздел – революция 1848 года, во время которой венские улицы впервые стали свидетелями вооруженной борьбы; никогда еще они не видели такого героизма, такой самоотверженности и такого предательства, никогда на них не проливалось столько крови. Хотя революция кончилась трагическим поражением восставшего народа, она повернула всю историю Австрии. Крупная буржуазия решительно утвердилась в качестве первой силы в государстве. Ее действия и в хозяйственной и в культурной области были активно-наступательными, и это в первую голову сказалось на городском строительстве. Центр столицы был слишком мал и старомоден. Росла потребность строить, была и возможность. Вскоре нашли также и место. В первый день рождества 1857 года газеты напечатали послание императора к венскому бургомистру Баху с повелением снести городские укрепления, выровнять почву и предпринять застройку образовавшейся площади.

Решение это подготавливалось в 50-х годах, когда и в архитектуре складывались новые принципы. Они легли в основу зданий арсенала и церкви, закладка которых в начале царствования Франца-Иосифа I кажется символической. Воцарение молодого императора совпало с подавлением революции, и с тех пор австрийская монархия в его лице неизменно воплощала реакцию и служила ей. Одним из первых мероприятий Франца-Иосифа была постройка в начале 50-х годов нового Арсенала (ныне часть его – Военный музей) на возвышенном месте, с которого просматривался город, почти непосредственно за Бельведером. Для венской архитектуры сооружение Арсенала, в котором принимали участие видные мастера – Зиккардсбург, ван дер Нюлль, Ферстер, Ханзен,- тоже было знаменательным событием. Стало совершенно ясно, что времена единого, применявшегося при решении любой задачи архитектурного стиля прошли. Архитекторы стали исходить лишь из условий заказа и своих представлений о том, как должно быть оформлено здание. Начиналась эпоха стилевых подражаний, или, как иногда ее называют немецкие авторы, эпоха «историзирующей» архитектуры. В воле строителя было придерживаться одного образца или нескольких, соединять разные времена и страны. В этом проявились и характерное для XIX века развитие образования, исторического мышления, общеевропейских связей и, с другой стороны, обезличивающий и утилитарный дух буржуазной культуры.

Само по себе здание Арсенала не слишком интересно, но примечательна стилизация его под средневековую цитадель – глухие стены с мелкими зубчиками наверху, квадратные башни. Тут же, однако, появляется и другой мотив – два яруса арок, круглые окна над ними – воспоминания о средневековье смешиваются со смутным представлением о венецианском соборе св. Марка.