Владимир Шигин - Русский город Севастополь: великое мужество, великие тайны
И действительно, указанное средство оказалось совершенно успешным. Владимир овладел Херсоном и, вступивши в него с дружиною, послал сказать греческим императорам Василию и Константину: “Ваш славный город я взял; так поступлю и с вашею столицею, если не отдадите за меня сестры своей, еще незамужней, которая, как слышно, есть у вас”. Императоры со своей стороны потребовали от него, чтобы он крестился, соглашаясь только под этим условием исполнить его желание. “Скажите царям своим, – отвечал Владимир послам греческим, – что я крещусь, что я еще прежде испытал закон ваш чрез нарочитых своих мужей и полюбил вашу веру и ваше богослужение”. Возрадовались императоры и начали умолять сестру свою Анну отправиться к русскому князю. Она не соглашалась и говорила: “Лучше бы умереть мне, нежели идти в плен сей”. Но братья представляли ей, что таким образом она сделается виновницею обращения к Христу целого народа русского и спасет отечество свое Грецию от страшного оружия русов. И отправилась горестная царевна, сопутствуемая многими сановниками и пресвитерами, на корабле в Херсон, где встретили ее обрадованные жители со всеми знаками почестей и усердия.
Тем временем, по устроению Божию, Владимир заболел очами, так что ничего не мог видеть, и сильно тому сокрушался. “Если хочешь исцелиться от своей болезни, – велела сказать ему Анна, – крестись скорее, иначе не получишь исцеления”. Владимир согласился. Тогда Корсунский первосвятитель с прибывшими из Царьграда пресвитерами, огласив великого князя, совершил над ним святое таинство, и в ту минуту, как только возложил на крещаемого руку, Владимир мгновенно прозрел и воскликнул, выходя из святой купели: “Вот теперь-то впервые узрел я Бога истинного!” Многие из дружины, видя совершившееся чудо, тут же последовали примеру своего князя. Крещение происходило в церкви Святого Василия, стоявшей посреди Херсона на городской площади. Крестивший Владимира архипастырь преподал ему подробнейший Символ веры, как образ здравых… Вскоре затем последовало и бракосочетание Владимира с греческою царевною. В память всего этого он создал в Херсоне церковь и, возвративши завоеванный город царям греческим как вено за руку сестры их Анны, отправился в свою столицу».
Незадолго до похода Владимира на Херсонес Византийскую империю поразило необычное небесное явление: на небе появилась хвостатая звезда – «нечто божественное, небывалое и превышающее человеческое разумение». «Появившись на северо-востоке, комета поднималась в форме гигантского кипариса на огромную высоту, затем постепенно уменьшалась в размерах и склонялась к югу, пылая сильным огнем и распространяя ослепительные яркие лучи. Люди смотрели на нее, преисполнившись страха и ужаса[1]». Это знамение продолжалось очень долго – 80 дней – до середины октября.
Комета, которую наблюдал Лев Диакон и которая предвосхитила разрушительное землетрясение, была не чем иным, как знаменитой кометой Галлея, действительно проходившей вблизи Земли летом 989 года, согласно расчетам современной астрономии.
Буквально сразу же после кометы в Константинополе произошло сильное землетрясение, во время которого была разрушена главная святыня Византийской империи – храм Святой Софии.
И комета Галлея, и землетрясение явились, по мнению византийцев, лишь предзнаменованием чего-то страшного, что должно было вот-вот произойти в политической жизни страны. И это произошло – пал Херсонес. Разумеется, искать какую-то связь между кометой и взятием Херсонеса русским войском достаточно сложно. И все же вспомним еще раз и созвездие Девы, и космический «столб» на херсонесской земле… Существует в русском эпосе и былина о князе Глебе Володьевиче и взятии Корсуня-града (в этой былине, как полагают исследователи, также отразились предания о корсунском походе Владимира Святославича) – князь такими словами призывает свою дружину:
Поезжайте-тко ко городу ко Корсуню,А скачите вы через стену городовую,Уж вы бейте-ка по городу старого и малого,Ни единого не оставляйте вы на семена.
Былинный Глеб Володьевич мстил некой правительнице Корсуня-города, злой безбожнице и еретичке «Маринке дочке Кайдаловны». Хотя, вполне возможно, что перед нами предстает какой-то неизвестный эпизод времен древнерусского Орса-Корсуня и упоминание все о той же богине Деве.
Вот примерная последовательность похода на Корсунь и самой осады, предложенная историками.
Итак, русские спустились вниз по Днепру и, вероятно, в самом конце лета или в начале осени того же 988 года появились вблизи Херсонеса. Войско Владимира насчитывало несколько тысяч человек (не более пяти-шести тысяч на 150–200 ладьях, согласно подсчетам военного инженера и археолога Александра Львовича Бертье-Делагарда, посвятившего обстоятельное исследование корсунскому походу Владимира). Херсониты, конечно, заблаговременно узнали о приближении русского флота (ибо их сторожевые корабли и обычные рыболовные лодки постоянно курсировали вблизи устья Днепра) и успели подготовиться к осаде: «затворились в граде», по выражению летописца.
Русы были сильны натиском, напором в первом бою. Умелая же осада крепостей не входила в число их достоинств. Войско Владимира не располагало ни стенобитными машинами, ни камнеметами или огнеметами, способными забрасывать в осажденный город горшки с зажигательной смесью и тяжелые камни. Не сумев выманить противника из крепости и взять город прямым лобовым ударом, русы были вынуждены приступить к осаде, надеясь на время и, как казалось, неизбежный голод. Но осада затянулась и легла тяжелым бременем не только на осажденных, но и на осаждавших. По сведениям средневековых русских источников (разных редакций «Жития князя Владимира»), русские простояли у города от шести до девяти месяцев, то есть осень, зиму и часть весны.
Херсонес был отлично укреплен и считался почти неприступным. Город находился на полуострове, соединенном с сушей лишь узким перешейком на западе. С севера его омывали волны Черного моря, с востока глубоко в линию берега врезался залив – нынешняя Карантинная бухта Севастополя. В древности к ней тянулась глубокая и узкая балка, защищавшая крепость с юга. Западная часть города ограничивалась нынешней Стрелецкой бухтой – не очень глубоким, но обширным заливом. Каменные стены города достигали 15 метров в высоту и трех (а в некоторых местах – даже 60) метров в толщину. На наиболее опасных участках крепость окружала вторая, дополнительная боевая стена.
До нас дошли два рассказа об осаде Корсуни князем Владимиром. Один из них читается в летописи и, с различными дополнениями, – в основных редакциях «Жития князя Владимира». Второй – в упомянутом выше «Житие Владимира особого состава».
Оба рассказа наполнены реальными подробностями, ярко рисующими происходящие события. В первую очередь это относится к летописному повествованию, автор которого, возможно, сам был корсунянин. Он обнаруживает исключительное знание местности и, как видно, пользуется местными корсунскими преданиями и воспоминаниями о пребывании Владимира в городе. Осада Корсуни описывается не столько глазами нападавших русов, сколько глазами самих корсунян. Связь автора летописного рассказа с Корсунью не должна вызывать удивления: известно, что после взятия города князь Владимир увел в Киев многих его жителей, в первую очередь священников. Из них, в частности, составился клир главного киевского храма времен Владимира – Пресвятой Богородицы, – известного как Десятинная церковь.
Корсунянин Анастас, один из главных героев летописного сказания, стал впоследствии ближайшим сподвижником князя Владимира; Десятинная же церковь – одним из центров первоначального русского летописания. Вероятно, в 70–80-е годы XI века летописный рассказ был переработан еще раз; тогда он и получил тот вид, в котором читается ныне в «Повести временных лет». Редактор летописного текста также хорошо знал Корсунь и также принадлежал к клиру Десятинной церкви. Он внес в текст некоторые добавления, посвященные главным образом топографии современной ему Корсуни – эти добавления также являются ценнейшим источником по истории корсунского похода.
Летописец точно называет место стоянки русских войск: «Встал Владимир об он полгорода, в лимани, далее града стрелище едино». «Стрелище едино» – это расстояние полета стрелы. «Об он полгорода, в лимани» – значит, в лимане (заливе), «по другую сторону от города». Так можно было сказать об одном из двух заливов вблизи Херсонеса – либо о нынешней Карантинной бухте, либо о Стрелецкой. И тот и другой вариант возможен.
Одни исследователи, исходя главным образом из особенностей местности (удобство Карантинной бухты как главной гавани Херсонеса, наличие пресной воды и т. д.), полагали, что ладьи Владимира вошли в Карантинную бухту, миновали город и остановились в самой глубине залива, на другой стороне от города. Но к этому предполагаемому месту стоянки не вполне подходит определение «в стрелище»: оно было отделено от города высоким холмом, и стрелы, выпущенные из лука, не могли долетать непосредственно до города.
