Марина Сененко - Вена

Интерьеры Верхнего дворца (дошедшие до нас далеко не полностью) не столь резко контрастны его внешнему виду, как внутренние помещения Нижнего. Их прославленному великолепию вполне соответствует парадный въезд. В интерьере, как и в фасадах Верхнего дворца, отличительной его особенностью остается разнообразие пространственных отношений.

Окружающее пространство принимается, входит в здание, и в свою очередь здание раскрыто наружу. Замысел архитектора сейчас, к сожалению, искажен, ибо застеклены и превращены во внутренние помещения и въездная галерея и центральный зал в нижнем этаже садового фасада, из которого пять открытых арок вели прямо в парк (в парк открывались также арки во внешних флигелях и двери на боковых башнях).

По первоначальной идее Хильдебрандта, по двум постепенно сужающимся пандусам можно было въехать во внутреннюю часть лоджии. Оттуда два широких марша идут вверх, к площадке с дверью в главный зал, а посередине лестница спускается к нижнему залу. В этом зале центральная из арок, выходящих в сад, приходится против лестницы и соответственно против центральной арки въездной галереи. Здание как бы просматривается насквозь, но средняя линия проходит по нескольким уровням (уровень пола в помещениях цокольного этажа со стороны сада ниже, а пол въездной галереи, напротив, приподнят).

Посетитель, попадающий во дворец из главной лоджии, оказывается в богато украшенном лестничном помещении, где на стенах и потолке белые рельефы стукко, а своды потолка поддержаны пилястрами в форме герм с фигурами атлантов; все здесь ласкает взор гостя, размеренно шествующего наверх.

Входя из сада в Нижний зал, гость может почувствовать себя словно в гроте, где сводчатый потолок давит и даже мощные тела поддерживающих его атлантов, изваянных Маттиелли, изгибаются в напряженном усилии. Затем следует подняться по довольно темной лестнице, и лишь тогда вступишь в царство света и роскоши, каким невольно кажется верхняя часть лестницы. Восприятие подготовлено, и теперь перед зрителем может раскрыться анфилада парадных комнат, разных по образу и даже принципу художественного решения.

Как и в Нижнем дворце, главное помещение здесь-Мраморный зал. Во многом, в частности в цветовой гамме, оба мраморных зала несколько схожи. Мраморный зал Верхнего дворца – вытянутый по оси садового фасада восьмиугольник; свет сюда падает главным образом из выходящих в сад окон. Архитектор подчеркивает динамику пространства, используя для этого даже ордер. Стена все время как бы ломается, и делящие ее пилястры красноватого мрамора оказываются под углом друг к другу, капители находят одна на другую. Блеск позолоты капителей и некоторых других рельефных деталей, иллюзорная живопись в простенках – все это должно нарушить восприятие реальных границ интерьера. С той же целью на потолке, над окнами третьего этажа, написана с большой убедительностью архитектура чрезвычайно пышных, динамичных форм. Но при всем том главный зал Верхнего Бельведера, сюжетно, кстати, также посвященный прославлению воинских подвигов принца Евгения, остается парадным, пышно украшенным, твердо ограниченным помещением. Если не конструктивные, то ритмические повторы его организуют: это и пилястры, и ряды окон, и украшения над дверьми; главное же – опоясывающий весь зал карниз красноватого мрамора. Он уравновешивает движение вверх, сильно выраженное в декоре стен, и равновесие становится наряду с иллюзией пространства ключом образного решения зала.

С балкона Мраморного зала раскрывается знаменитый вид на Вену, сам по себе он тоже одна из важнейших исторических и художественных реликвий города; замкнутый цепью холмов, со шпилем собора св. Стефана посередине, этот вид сохраняется столетиями. Он почти не изменился с тех пор, как в XVIII веке его запечатлел на своих картинах Беллотто.

Проходя по залам Верхнего Бельведера, порой находишь в них ту же концепцию смешения реального и иллюзорного, приводящего зрителя в особый, возвышенный мир, который несколько подавляет своим шумным величием. Сильно перегружен декором так называемый зал Фресок с росписями Фанти и Карлоне. Здесь есть настоящие пилястры и своды – и написанные, настоящая скульптура и написанная; на первый взгляд они сливаются, и вместо плоскости стены видишь какие-то углы зданий, балюстрады с вазами… Иллюзию объема создают и изображенные тела, так что аллегорические фигуры парят, кажется, уже перед стеной.

В немногих залах Верхнего Бельведера сохранились изящные рельефы белого стукко, золоченые орнаменты, живопись известных итальянских мастеров – Солимены, Джакомо дель По, Карлоне. Внутренние помещения дворца по первоначальному замыслу должны были давать смену разных впечатлений, объединенных пафосом богатства, величия и точностью художественного расчета.

После того как все работы были закончены, летняя резиденция служила своему владельцу еще более десяти лет. В 1736 году принц Евгений умер. Его наследница в 1752 году продала загородные дворцы императорской семье; до 1770 года они, однако, пустовали. В 70-х годах XVIII века в Верхний Бельведер перевели из Штальбурга императорскую картинную галерею, которая пробыла там до 1880-х годов, когда ее передали в Музей истории искусств, Затем там жили члены императорской семьи, а с 1924 года дворец вновь стал музеем – на этот раз австрийского искусства XIX-XX веков. Здесь собраны действительно этапные и лучшие произведения национальной школы.

С 1808 года и Нижний дворец использовали как музейное помещение. В 1923 году в нем разместили Музей барокко, хранящий австрийскую живопись и скульптуру XVII-XVIII веков. По стилю экспонаты гармонически сочетаются с интерьером. Среди живописных произведений особенно много работ Франца Антона Маульберча, вдохновенного декоратора, изощренного колориста, чья манера письма необычайно смела, энергична и свободна. В музее представлено творчество Доннера, а также другого крупнейшего австрийского скульптора XVIII века – Франца Ксавера Мессершмидта. В Мраморной галерее стоят его монументальные и чрезвычайно тонко проработанные портретные статуи Марии-Терезии и ее супруга, выполненные из свинцового сплава, хранятся в Бельведере и прославившие мастера «характерные головы» – забавные своеобразные гротескно-типажные этюды.

Еще один известный австрийский ваятель, Бальтазар Пермозер, изобразил прежнего хозяина дома. В Зеркальном кабинете можно видеть двухметровую мраморную группу «Апофеоз принца Евгения», характерную для барокко аллегорию с нагромождением фигур; сам принц показан в сильном, несколько манерном движении. Однако он немолод, в его обрюзгшем крупном лице, в прикрытых тяжелыми веками глазах, в движении губ есть оттенок отрешенной усталости. Сквозь весь шум и пафос барокко вдруг проглядывают черты мягкой человечности. Где-то в основе, в зерне лежит обостренно эмоциональное восприятие реальной действительности. В очень сложном преломлении выражается это и в образах, созданных барочными архитекторами,- быть может, отчасти поэтому они до сих пор не теряют силу эстетического воздействия.

В сильно перестроенном бывшем здании оранжереи рядом с Нижним Бельведером с 1929 по 1938 год помещалась Современная галерея (до того, с 1903 г.,- в Нижнем дворце), а теперь здесь Музей средневекового австрийского искусства, где хранятся памятники XII-XIV веков-скульптура и живопись как безымянных, так и известных мастеров: работы Микаэля Пахера, части большого алтаря – шедевр Руланда Фрюауфа.

Таким образом, сейчас весь ансамбль Бельведера – музей сам по себе и служит помещением для музеев. Его выдающаяся роль в художественной жизни Вены вполне соответствует его ценности для истории искусства. Бельведеру в наше время довелось стать местом и важного исторического события: здесь 15 мая 1955 года был подписан Государственный договор, положивший начало новому этапу развития Австрии.

Знакомство с Бельведером дает полное представление о венской архитектуре эпохи барокко, и уже не хочется наслаивать на это впечатление новые. Однако в Вене сохранился еще один ансамбль, восходящий к тому же времени и в истории города занимающий особое место,- Шенбрунн, бывший загородный дворец императоров, В нем, быть может, мы не найдем художественной цельности Бельведера, но Вена без него точно так же немыслима.