Т. Акимова - Музей Клюни Париж

Музей Клюни обладает самой крупной коллекцией средневековых художественных тканей: росписей по шелку, вышивок и, конечно же, шпалер — тканых ковров XIV–XVI веков. Собрание настолько обширно, что для его размещения в старинном здании постоянно не хватает площадей. Но из всей этой роскоши и богатства самым чудесным, таинственным и прославленным остается великолепный по стилю и совершенно уникальный по содержанию цикл, в XIX столетии условно названный «Дама с единорогом». Выдающийся поэт и эссеист Р. М. Рильке так отозвался о нем в своих воспоминаниях:

Здесь шесть ковров. Какой в них покой…Они разнятся мало. Всюду этот овальный лазоревый остров…И всюду она — женщина в разных одеждах, но та же…Что ее жемчуг в сравнении с нею самой?

Изысканные, завораживающие поэтической красотой загадочных образов шпалеры поразили в свое время и известную французскую писательницу Жорж Санд, которая в 1841 случайно увидела их в рабочем кабинете субпрефекта, располагавшемся в замке Буссак (историческая провинция Лимузен, департамент Крез). Нижняя часть драгоценных гобеленов была испорчена веками царившей в помещении сыростью. Позже все поврежденные фрагменты восстановили, уже в отреставрированном виде (по настоянию другого талантливого французского литератора — Проспера Мериме) шпалеры были выкуплены государством и в 1882 переданы на хранение в Национальный музей Средневековья (Клюни), где сейчас экспонируются в отдельном, удобно оборудованном для кругового обзора зале.

Имя мастера, создавшего серию «Дама с единорогом», неизвестно. Редкое техническое мастерство, восхитительная цветовая гамма, неповторимая грация и семантическая глубина образов свидетельствуют о том, что она могла быть сотворена только великим художником. В XIX веке ковры считались произведениями французского гения, исполненными между 1482 и 1488 по заказу Гияса ад-Дина Джема (1459–1495), младшего сына турецкого султана Мехмеда II (в Европе его называли Зизимом), который, находясь в почетном плену у магистра мальтийского ордена Пьера д'Обюссона, проживал недалеко от Буассака — в замке Бурганеф.

В эпоху романтизма возникла легенда о том, что шпалеры выполнены в качестве свадебного подарка для Елены-Филиппы де Сасенаж, в которую молодой османский принц, утонченный и блестяще образованный поэт, известный красавец и дамский угодник, был влюблен. В сложной символике «Дамы с единорогом» присутствует ряд восточных элементов, тонко и деликатно сочетающихся с традиционными западноевропейскими аллегориями. И хотя их конкретная любовная подоплека представляется многим серьезным исследователям весьма сомнительной, само участие Гияс ад-Дина Джема (хорошо знакомого с французской куртуазной культурой) в разработке программы декорации шпалер вполне вероятно. Известно, что шахзаде Зизим увлекался алхимией и тайными науками. Поэтому существует достаточно правдоподобная версия, что цикл чудесных ковров стал выражением его мечты о мистическом единении разрозненных элементов мироздания (Востока и Запада, Солнца и Луны, Золота и Серебра, мужского и женского начал), а также воплощением идеи восхождения души от материального мира к духовному.

Для столь глубокого и многогранного замысла была использована популярная в Западной Европе XIV–XV веков аллегория пяти чувств: осязания, вкуса, обоняния, зрения и слуха, каждому из которых отведена своя роль в процессе преобразования высшей сущности человека и посвящена отдельная композиция. Шестая шпалера, условно названная «A mon seule desir» («Согласно только моему желанию») по вытканному на ней девизу, при данной интерпретации могла означать достижение желаемой цели.

На всех шести коврах неизменно присутствуют три главных персонажа: Дама, единорог и лев. Оба символических животных, находящихся по разные стороны от героини, активно действуют, в каждом сюжете меняя характер своих взаимоотношений. Звери несут ленты с одинаковыми знаками, поэтому они вопреки распространенной на протяжении долгого времени теории истолкования смысла шпалер не могут быть символами единения в браке двух знатных родов. Если же принимать версию французской исследовательницы Мари-Элизабет Брюэль о том, что каждая из композиций олицетворяет разные качества, без которых невозможно достичь успеха в куртуазной Любви («Зрение» — это Праздность, «Осязание» — Богатство, «Вкус» — Искренность, «Слух» — Радость, «Обоняние» — Красота и «A mon seule desir» — Щедрость), то необычное поведение постоянно участвующих в сценах зверей становится и вовсе малопонятным. Единорог в рыцарской поэзии был символом истинной непорочной любви, но лев никогда не составлял ему оппозиции. Можно предположить, что куртуазные аллегории, не являясь здесь ведущими, включены в какую-то более общую и глубокую систему смыслов.

Очень интересными и убедительными выглядят размышления по поводу изображенных на коврах животных, высказанные современным автором Хуаном Мануэлем де Фараминьяном: «И на Востоке, и на Западе единорог всегда указывал на духовный смысл вещей, на путь к трансцендентному, возвышенному, был символом совершенной чистоты. Лев в геральдике представлял материю или силу, материальную силу, а Дама в символической иконографии всегда олицетворяла душу — как одного человека, так и „anima mundi“, то есть мировую душу… Дама-душа находится между львом-материей и единорогом-духом. Рассматривая гобелены, выставленные в музее Клюни, мы можем узнать интересные подробности о том пути, который должна пройти душа, прежде чем она научится властвовать над материей-львом, с помощью духа-единорога». И далее: «Дама на гобеленах никогда не изображается в одном и том же наряде — меняются и ее одежда, и прическа, и атрибуты. Как олицетворение души, она является осью, центром всей этой иконографии. Она главная героиня конфликта между материей и духом. Поэтому ее различные прически и головные уборы, а также разные платья и атрибуты имеют явное символическое значение, которое нелегко раскрыть, но можно связать с разными состояниями души».

Фараминьян предлагает следующий порядок расположения сохранившихся шпалер: «Осязание», «Вкус», «Зрение», «Обоняние», «Слух», затем гобелен с девизом «Согласно только моему желанию». В эту систему логично вписываются и два несуществующих ныне, но описанных Жорж Санд ковра данной серии — «Дама на троне» и «Дама с двумя единорогами». «Такое расположение гобеленов, — продолжает свои рассуждения исследователь, — не произвольно. Оно соответствует тем шагам, которые должна сделать душа, чтобы возвыситься, подняться от материального к духовному: от грубых чувств — осязания и вкуса — к зрению, способному видеть и материальное, и тонкое, духовное, и к самым тонким чувствам — обонянию и слуху. Три последние шпалеры рассказывают о победе души над материей».

Что касается места производства шпалер цикла «Дама с единорогом», то, судя по технике шитья, так называемой haute-lisse, они могли были произведены в мастерских Турне, Брюгге или (что наиболее вероятно) Брюсселя, который к началу XVI века стал ведущим центром европейского ковроткачества. А вот эскизы и картоны, скорее всего, выполнил по разработанной заказчиками программе талантливый французский художник. Все шесть шпалер отличаются особым изяществом точного рисунка, элегантностью силуэтов и завораживающей красотой насыщенной цветовой гаммы. И хотя со временем краски немного выгорели и потускнели, винно-красные и пурпурные тона сохранили теплоту и мягкость переливов, а голубые — нежность и многообразие оттенков. Сложные узоры таких шпалер-мильфлеров (от французского «millefleurs» — «тысяча цветов») ткались обычно по однотонному полю.

В данной серии с темно-розовым фоном ковра резко контрастирует синий «островок», где размещаются основные персонажи композиций. Яркое поле гобеленов, сплошь усеянное веточками разнообразных растений, среди которых резвятся и пребывают в спокойном бездействии множество зверей и птиц, создает неповторимую сказочную атмосферу. Жорж Санд вспоминала, что ее маленькая дочка, будучи буквально заворожена «Дамой с единорогом», называла героиню шпалер не иначе как «фея». И действительно, тут все исполнено чудес: животные, кажется, вот-вот заговорят (настолько они очеловечены и мудры), прекрасные цветы создают ощущение райского сада, а шатер, полумесяцы и султанчик на дорогом уборе Дамы привносят в сцену загадочный восточный колорит. Сам же белый единорог — существо невиданное и дивное — может обитать только в волшебной стране.