Интернет-журнал "Домашняя лаборатория", 2007 №1 - Журнал «Домашняя лаборатория»
Лука ни словом не обмолвился о том, как встречали Иисуса жители Иерусалима, он просто и деловито переходит к тому, что новоявленный "Бог" принялся наводить порядок в Храме, начав "выгонять продающих в нем и покупающих, говоря им: написано: "дом Мой есть дом молитвы"; а вы сделали его вертепом разбойников". Лука при этом ссылается на книгу "Исход", пророка Иеремии и "Книгу царств", говоря, что там это написано. Плоховато знал Писание Иисус (а может Лука?), ибо там написано не так.
Знаменитая история с денариями кесаря передана Лукой иначе. Пришли к нему не "ученики фарисеев с иродианами", как написано у Матфея, а "люди лукавые, притворившись благочестивыми" с целью "уловить" его, и спросили: "позволительно ли нам давать подать кесарю или нет?". Лука приводит аналогичный Евангелию от Матфея ответ Иисуса, блистательный по форме, но по сути являющийся холостым выстрелом. Все должно было быть гораздо проще, и портрет кесаря на денарии был в данном случае деталью второстепенной. Если бы Иисус дал отрицательный ответ, то это было бы прямым призывом к бунту, но он мог и просто ответить "да, позволительно".
Лука вводит некоторые новые нюансы в мотивы предательства Иуды: "вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом*, одного из двенадцати". Простите, почему "прозванного Искариотом"? Лука этого не объясняет, прозвали человека так, и все тут. И в наши дни "знатоки" Нового завета не могут расшифровать тайну этого имени, поскольку не знают реалий места и времени, в которых происходили описываемые ими события. А ларчик открывается просто: на севере страны, в Галилее и Самарии, крайотами (во мн. числе) называли (и сейчас называют) пригородные поселения. И в наши можно услышать "Я из крайот". Но это созвучие чисто внешнее. Во времена Иисуса образование слова происходило по другой схеме: Иш ми крайот — человек из крайота, иш крайот человек предместий, и, наконец, греческая транскрипция этих слов — искариот. Это определение, если хотите кличку, евангелисты и превратили в имя собственное.
Так вот, одержимый сатаной Иуда "пошел и говорил с первосвященниками и начальниками, как Его предать им". Лука не называет суммы, обещанной за предательство, он просто говорит, что первосвященники "обрадовались и согласились дать ему денег". Но если Матфей не поясняет, в чем состоял смысл "предательства" Иуды, то у Луки эта цель раскрывается. Он говорит, что Иуда должен был показать место, где можно было бы схватить Иисуса, он "искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе".
И вот "настал же день опресноков, в который надлежало закапать пасхального агнца". Лука, как и все остальные евангелисты, упорно называет первый пасхальный вечер "днем опресноков". Именно в этот день, по Луке, надлежало есть пасху. Так и написано: "и послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху". Это выражение — верный признак того, что Евангелие писалось после того, как христианство отделилось от иудаизма. У евреев не "едят пасху" — нет такого блюда. Евреи отмечают праздник освобождения из египетского плена, и праздник этот называется "Песах", а застолье — "Сэдер", буквально — порядок, распорядок. Во время застолья ели мясо агнца, принесенного в жертву.
Матфей в этом отношении ближе к истокам. Он пишет, что Иисус велел сказать тому человеку, которого он назвал ученикам: "скажите ему: "Учитель говорит: время Мое близко, у тебя совершу пасху с учениками моими". По Матфею, пасху отнюдь не едят, а совершают!
По Матфею, Иисус указывает ученикам конкретного человека, у которого он будет встречать праздник. По Луке, это место находят чудесным образом. Иисус говорит своим посланцам: "при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: "Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?". Правда, вполне возможно, что об этом была уже предварительная договоренность с хозяином дома, и кувшин с водой был своеобразным паролем? Тогда таинственность была вполне оправданна если, Иисус предвидел предательство Иуды.
Описание "тайной вечери" у Матфея и Луки в основном совпадают, за исключением нескольких деталей. Например, Матфей говорит, что Иисус подал своим ученикам чашу с вином "нового завета" в начале пасхального ужина "когда они ели", в то время как Лука говорит о том, что это было два раза, и что чаша "нового завета" была подана ученикам "после вечери". Вообще в описании Луки, ученики ведут себя за столом несколько странно. Узнав, что один из них предаст учителя и, поспорив немного о том "кто бы из них был, который это сделает", они тут же, без всякого перехода затеяли спор о том, "кто из них должен почитаться большим", видно, этот вопрос был для них гораздо важнее.
Именно здесь, за столом, а совсем не на горе Елеонской, Иисус говорит о том, что Петр трижды отречется от него, нежели пропоет петух в Иерусалиме. Затем произошел знаменательный разговор, о котором не упоминает больше ни один евангелист. Спросив своих учеников, имели ли они в чем-либо нужду, когда он посылал их по делам "без мешка и без сумы и без обуви", и, получив отрицательный ответ, Иисус говорит им: "но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч". Получив это конкретное задание вооружаться, апостолы сказали ему: "Господи! вот здесь два меча." Иисуса это почему-то удовлетворило, и он сказал им, что этого довольно. Затем собравшиеся покинули Иерусалим, и отправились, "по обыкновению", на гору Елеонскую.
Здесь события опять начали развиваться не так, как описывал это Матфей. Повелев ученикам молиться, "чтобы не впасть в искушение", Иисус отошел от них "на вержение камня и, преклонив колена, молился". По словам Луки, "явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его". Как стало известно об этом Луке — непонятно, ведь ученики спали и ничего не видели, а у Иисуса уже не было времени рассказать об этом кому-либо, так как "появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда, и он
