Знание-сила, 2009 № 12 (990) - Фишер
Роль Микояна в подготовке книги была велика. Это было нормой для того времени — высшее партийное руководство ничего не пускало на самотек. Нарком вообще лично утверждал этикетки для консервов: бело-голубым баночкам со сгущенным молоком мы обязаны именно ему. Он пробовал на вкус продукты, предназначенные для массового производства, выбирал вина, которые ему нравились, — так в Москву завезли абхазское вино «Лыхны», добивался, чтобы на Новый год у трудящихся было шампанское. Иногда даже приходилось спорить со Сталиным; у них расходились вкусы относительно шампанских вин. Сталин не признавал брют. Этот сорт остался в производстве только потому, что Микоян «позиционировал» его как экспортный.
Известна история о том, как Сталин и Микоян нюхали туалетное мыло, выбирая нужный образец. Так что рассказы о вождях, которыми пестрит первое издание «Книги о вкусной и здоровой пище», отнюдь не тоталитарный миф. Лидеры страны обо всем заботятся, во все вмешиваются. Занимаются кучей мелких вопросов. А иначе — нельзя. Индивидуальное начало, новация, инициатива воплощены были именно в личности вождей. Обезличенная бюрократическая стандартизация создавала потребность в индивидуальном «микроменеджменте» со стороны руководства, вкусы и пристрастия которого тоже становились нормой, до известной степени компенсируя формализм системы.
Идеологический заряд «Книги о вкусной и здоровой пище» проявился, конечно, не только в историях о вездесущих вождях. Если советский марксизм объявлял себя единственной научной идеологией, опирающейся на лучшие достижения человеческой мысли, то и советская кулинария должна была быть основана на сугубо научном подходе.
Книга состоит из нескольких разделов, претендующих на систематическое и всестороннее изложение темы. Здесь не только рецепты, но и теория, и методические указания: «Основы рационального питания», «Выбор блюд для обеда, завтрака и ужина», «Порядок приготовления обеда», «Сервировка стола», «Сравнительная таблица веса и меры некоторых продуктов», а также «Пища ребенка», «Питание женщин в период беременности и кормления ребенка», «Лечебное питание» и некоторые другие.
Зажиточность, изобилие, количество — вот три столпа, на которых зиждется идеология «Книги о вкусной и здоровой пище». В ней есть характерное для советского общества сочетание размаха и простоты. При богатстве кулинарного изображения она лишена эстетской изощренности. Это идеальное питание для закрытого общества. Ведь пища в книге не экзотическая, своя.
Любая новация с тех пор обосновывалась как продолжение и развитие этой стабильной и общепринятой системы. Точно так же и в кулинарии нельзя сказать, чтобы с начала пятидесятых ничего не изменилось, но фундаментальная основа советской кухни, кодифицированная в книге, оставалась неколебимой.
Этот своеобразный «кулинарный кодекс» сопровождал жизнь нескольких поколений. После первого издания последовали новые и новые. Книга переиздавалась в 1945, 1952, 1953, 1954, 1955, 1961, 1963, 1965, 1974, 1975, 1978, 1981, 1986, 1990 годах. Общий тираж составил 3,5 миллиона экземпляров.
По количеству переизданий книгу, безусловно, можно отнести к числу советских бестселлеров, наряду с трудами классиков марксизма-ленинизма и литературными произведениями из школьной программы. Более того, она продолжала переиздаваться и после крушения Советского Союза, а также повлияла на большое количество текстов в самых разных жанрах: от других кулинарных книг до литературных пародий.
В версии 1952 года кулинарная утопия достигла той же законченности и своеобразного совершенства, что и система политико-идеологических догм, которая позднее не так уж сильно менялась, несмотря на перемены в руководстве и зигзаги правительственного курса. Она так же монументальна, как сталинские высотки в Москве и плотина Днепрогэса. Она воплощает труд и достижения целого общества. Триумф послевоенного Советского Союза.
И всем нам известный внушительный том 1950-х с раблезианским натюрмортом на форзаце не похож на издание 1939 года. Первая книга меньше по формату и тоньше. Но, главное, она принадлежит совсем другой эпохе. С одной стороны, еще помнит дореволюционную традицию — это проявляется в исчезнувших позже названиях и кулинарных правилах. С другой — постоянно подчеркивает преимущества социалистической системы. Книга пятидесятых воспринимает это как данность.
Вторая книга вообще более фундаментальна. Ведь она выходит в гораздо более однородном, стабильном обществе. Уже прошедшем войну и послевоенные годы, оправившемся от катастроф. Если в варианте 1939 года есть еще какая-то свежесть и наивность, то книга 1952 года серьезна. В ней уже нет легкомысленных, космополитичных профитролей, канапе, крекеров, крокетов и крутонов. Нет американских кетчупа, корнфлекса и сандвичей. Нет таких изысков, как консоме, льезон, пети-фур и мусака. Нет глинтвейна, крюшона, пунша, а также соуса сабайон, соуса тартар и савойской капусты. Вместе с грейпнотсом, тарталетками и подозрительными «вегетарианскими» блюдами исчезли «выборгское» печенье и «калмыцкий» чай. Калмыков выслали в Сибирь; и хотя Выборг в результате кровавой зимней войны 1939–1940 годов присоединили к советской территории, на всякий случай его лучше было не трогать. Не напоминать о неприятном.
Но главное отличие второй книги от первой состоит в изменении характера иллюстраций. Если в книге 1939 года это либо черно-белые фотографии, либо картинки, либо графики, то в пятидесятых мы получаем практически альбом по искусству. Эти огромные, особым образом отретушированные и раскрашенные фотографии тоже были частью утопии. Продукты вроде бы настоящие, но не правдоподобные. Книга похожа на музей, где блюда выставлены, как экспонаты. Каждым из них любуются со всех сторон — одинаковую ценность имеют и изысканный пудинг, и картонная коробка с толокном.
В Книге сосуществуют два пласта — практический и идеальный — с очень размытой границей. В этом есть что-то от самой сути советской пропаганды. Ведь пропаганда не строилась на чистом вымысле, она опиралась на реальные явления. Но тот облик целого, советского общества, который она пыталась создать, комбинируя факты и образы, был ложным.
Как и некоторые другие реальные достижения той эпохи, книга пережила советскую власть. Ведь советская кухня состоялась. Она вошла в культуру миллионов. Стала для них привычной, естественной, «своей». Эксперимент до известной степени удался.
КРАСНАЯ КНИГА
Кошачьи лемуры, или катта
Василий Климов
На далеком острове Мадагаскар совершенно потрясающая природа, но плохие дороги, и поэтому путешественники, попав после целого дня тряски по ухабам и рытвинам местных дорог в маленький отельчик, стоящий под пологом тропического леса, ошибочно считают, что попали в рай. Они-то думают, что сумеют наконец-то в тишине сумерек отдохнуть душой и телом, но не тут-то было… Неожиданно лес вокруг оглашается хрюканьем, мяуканьем, мурлыканьем, лаем, кашлем, визгом и пронзительными воющими звуками, которые волнами разносятся по долине. Что это — нашествие привидений? Или леших? Видимо, не
