Могучий русский динозавр. №1 2020 г. - Литературно-художественный журнал
– Привет, – зазвучал её голос. – Слушай, я не отвлекла тебя?
– Нет, что ты, я только что накинул на шею свою петлю, чтобы они целовались и шептали друг другу самые последние новости с Уолл-стрит и рынков в Махачкале.
– Я вот что. Я и мой парень собираемся на Кавказ. В горы. У тебя нет, случайно, палатки?
– Была, но мыши проели в ней дыры, в которые я просеиваю муку и смотрю телевидение Грузии, идущее на меня войной, радостью, гневом и толпой людей, требующих бесплатной раздачи хлеба и музыки Баха.
– Ха-ха. Мы будем заниматься любовью, то есть чихать, кашлять, играть в казаки-разбойники и рассовывать по карманам субстанции, абстракции и бытие.
– Да ну, ты забыла сказать, что ты просто малышка, левый глаз которой солнце, а правый – луна.
– Не уходи от ответа.
– Я не дам палатку.
– Я верну её, как невинность в 73 года.
– Не надо.
– Тогда пока.
Разговор прекратился, он зашёл в комнату, бросил смартфон на кровать и начал лихорадочно одеваться, чтобы пойти на улицу, развеяться и забыться. «Да плевать на неё, найду себе Оксану, Монику, Изабеллу, пойду кутить и гулять, лить вино, вгрызаться в гранит, извергать фонтаны, наслаждаться осколками льда, торчащими изо рта человека, тающими весной и падающими с высоты Ниагарского водопада». Во дворе у него сразу же стрельнули сигарету, спросили про Нахиджеван и Абхазию и угостили видом на женскую задницу, шагающую в 3D.
– Мужчина, вы не меня ищете?
Он так и не понял того, кто его спросил, хоть и огляделся кругом, а потому зашагал быстрым шагом к универсаму и последнему желанию Матисса. Долго ходил вдоль рядов, выбирал пиво, взял в результате крепкое, накидал чипсов в корзину и устремился к кассе, к выходу, к узнаванию, к радости и к воплям котов и псов, заполняющим изнутри звезды и заставляющим их содрогаться, сырой пожирая мрак. «Офигеть, так и умру, растасканный на цитаты, на соломинки, которыми ковырялась в зубах Лиля Брик, плюя на каждую страницу Маяковского, заворачивая её и отправляя в историю». Он сел на лавке, открыл зажигалкой пиво, закурил, начал пить, но ему помешала девушка, похожая на неё. Она проходила мимо и решила присесть рядом с ним.
– У вас зажигалки не будет?
Он протянул её ей.
– Не подумайте ничего плохого, но у меня сломалась стиральная машина, вылетела пломба из зуба и прокладка наполнилась плачем ребенка и старика.
– Да ничего.
Девушка закурила и выпустила из ноздрей стаю сизокрылых голубей. Те устремились в небо и превратились в завод имени Орджоникидзе, обещающий дожди из электроприборов.
– Я никогда не знакомилась с мужчинами.
– Я вам верю.
– Насколько?
– В той степени, в какой Малевич рисует закат.
– Хорошо. Я покурю и уйду.
– Можете не спешить.
– Нет, а иначе вы обо мне плохо будете думать. Что я падшая, я желанная, чистая, непорочная, августовская, ранняя.
Девушка достала из сумочки банку пива, открыла её и начала пить. Он пригляделся к ней. Разноцветные волосы. Украинские глаза. Польский нос. Русские брови. «Хороша. Осталось её поперчить, обмазать сметаной и засунуть в духовку».
– Вы думаете?
– Нет, выращиваю укроп в своей голове.
– Я вам нравлюсь? – она скосила глаза на него и прищурилась.
– Вы внезапны. Так за июнем идёт июль.
– Похожа на дурочку из заграничного фильма?
– Нет, просто я вспомнил девушку в зелёных штанах. Я был тогда мальчиком. Она просто стояла, а я проходил.
– В этом трагедия жизни: женщины стоят, мужчины проходят. Женщины – земля, мужчины – дожди.
– Вы впитываете наше семя?
– Ага. Порождая великанов, покемонов, австралопитеков, банки, семя, вагины и фонтаны, бьющие из них, в которых купаются дети.
Он немного отсел от неё, потому что почувствовал жар, некое желание, лёгкую эрекцию и Непобедимую армаду, плывущую в его желудок и утопающую в нём.
– Я вас пугаю?
– Нет, я, пожалуй, пойду.
– Вы не допили пиво.
– По дороге допью.
– До свидания!
– Чао.
Он шёл и старился на ходу, терялся, обгладывался встречным ветром, таял сигаретой, торчащей у него изо рта, и сгорал, как Судан. Вдруг он застыл. Навстречу ему шла она. Под руку с парнем. «Ну и дела, это она нарочно, она просчитала все мои шаги, все мои ходы, все мои обороты, все мои телодвижения и мысли. Но как? Откуда она здесь? Ведь живёт в другом месте, сама говорила. Видимо, её парень живёт поблизости? Не иначе, никак». Они поравнялись, она хотела пройти мимо, опустив глаза, но он схватил её за руку.
– Привет. Ты куда?
– Ой, я тебя не заметила.
– Эй, чувак, да ты кто? – парень надвинулся на него.
– Я твой парень.
– Не понял. Я что, девчонка?
– Парни, не ссорьтесь.
– Пойдём со мной, – он схватил её за руку.
– Я не могу.
– У меня дома есть диск, на котором Кобейн превращается в бутылку водки и скачет по прерии, убегая от ковбоев, желающих её выпить и стать идолами рок-музыки.
– Я смотрю, я здесь лишний, я бы набил тебе морду, но у меня принцип: бить только тех, кто сильней. А ты меньше меня и слабей. Я ухожу, – парень плюнул, вскочил на спину пробегающего мимо Гогена и исчез, превратившись в стих Вознесенского о художнике.
– Вот мы и вместе, – он взял её за руку и повёл за собой, чувствуя небольшое сопротивление с её стороны, тающее, как соль, сода и йод в кипячёной воде.
– Только не приставай ко мне и не натирай мне уши силикатными кирпичами! Достали! – она топнула ножкой. – Все мои парни часами натирали мне уши силикатными кирпичами. А я их терпеть не могу. Не для этого красила волосы и пряталась в кустах, завидев гиен, Эйнштейна, львов, медведей и тигров, бегущих ко мне.
– Что ты, я буду держать тебя за руку и гадать по ладони, лодочке, шлюпке, уплывающей от Титаника.
– Ну конечно, ты ещё расскажи, как армяне украли лаваш у слонов, скопировав у
