Литературный журнал «Ситуации» - Коллектив авторов
И вокруг какая-то чернота, город какой-то неестественно тёмный… и ассоциативно вспоминаю американский фильм – об американской шахматистке, которая приехала в нереально затемнённый СССР, на шахматный турнир. Я вспоминаю артиста в возрасте, который сидит за шахматной доской и с выражением в глазах предлагает ей сыграть в шахматы… И мне кажется, что у него монокль на глазу и он тоже в военной форме… А я почему-то думаю: «Ну вот прибалты отсоединились». И как тогда рассуждали политики? Они должны отсоединяться или не отсоединяться. Но варианта не отсоединяться – не было. Вариант был один. Отсоединяться. Но они должны были, отсоединяясь – уходя, отдать всё, что к ним было присоединено! Уйти, но взять только «своё» и ничего не забрать «лишнего»! И я понимаю. Это какой-то туман. И всё это осталось, где-то, но не здесь… И я стою смотрю на свою спутницу, и, задыхаясь, понимаю, что нужно делать (!), и, не выпуская руку девушки, куда-то иду… и просыпаюсь…
И, проснувшись, не могу вспомнить, а куда я пошёл…
Александр Ефимов
Пьяный лес – Дубровка – Свинчус
Всю ночь дерево, под которым стояла палатка, протяжно скрипело на разные лады. Шумел лес. Сквозь сон казалось, что это шумит море, что это корабль качается на волнах и скрипит на нём мачта. Сколько раз читала я подобные рассуждения и пожимала плечами: «Не похоже». Оказалось, нужна ночь и сильный ветер. А ветер задул не просто так. Погода решительно изменилась, небо заволокло густой белой мглою. Из неё хотел и всё никак не мог пролиться дождь.
В пять утра в лесу не видно ничего, это вам не Приполярный Урал. Такая темнотища, что, выбравшись из палатки за водой, я минуту размышляла, в какую сторону идти. Безнадёжно включила фонарик. Точно такая же темнота наступает вечером, около половины седьмого в лесу и чуть позже в поле. Приходится беречь светлое время: вставать и ложиться рано; отбой был около половины девятого, непривычно. Когда руководитель похода проснулся среди ночи, я, как-то уже выспавшись, спросила, который час. На что руководитель с ужасом ответил, а я с ужасом услышала: только полночь! Ещё пять часов нужно спать!
Важной вехой сегодняшнего маршрута был Пьяный лес под Тырново. Ради интереса взяли восточнее деревни, чтобы выйти к ручью Шатор, протекающему по одноимённому оврагу (впрочем, на вид это балка; да, ведь есть ещё балка с донным оврагом!). В отличие от болот, балки и овраги мне нравятся: есть в них какая-то динамика.
По обочинам лесной дороги стоят грибы. Бездна мухоморов, опят и старых маслят. Маслята растут так, будто кто-то шёл с полной корзинкой и ровно их оттуда сыпал. Нашлись даже белые и горсть лисичек – на суп их. Шатор широк, борта его раздвигаются местами чуть не на сто метров, а в устье, должно быть, и того шире. По северному борту Шатора накатана дорога. Сама балка змеится огромной трещиной в лесу, дно её зарастает осиной и берёзками. Ручей внизу тёмен и тих, его можно перешагнуть в один шаг. Но ниже по течению уже целая котловина налита водой.
Незадолго до этой котловины дорога предусмотрительно делится надвое: одна ветка пересекает Шатор, другая отходит в сторону. Зачем она отходит, становится понятно позже, если двинуться вдоль борта без дороги. На этом участке от балки отрастают длинные и глубокие боковые лапы, в количестве небольшом, но достаточном для того, чтобы проложить дорогу где-нибудь ещё.
Эволюции с Шатором, повторюсь, совершались лишь из интереса. Быстрее и проще попасть к Пьяному лесу через Тырново. Пьяный лес – это несколько участков с хитро выгнутыми деревьями. Перед самым, видимо, зрелищным массивом устроено место для отдыха и повешены таблички. «Учёные и исследователи», что называется, доставляют. Патофизиологи и люди образованные выясняют, а что ещё искривляется в этой роще.
Научное объяснение произошедшему предложено (для данного конкретного места), как я понимаю, пока одно – движение грунта в связи с рядом чрезвычайно влажных лет. Подробнее можно прочитать в статье Людмилы Рубцовой и Алексея Водорезова «Пьяный лес». Да, эта версия не всё объясняет, но с ней можно работать.
Картошка в мундире
Начнём с довоенного времени. Шура (моя мама Александра Сергеевна, девичья фамилия Фомичёва) была младшая в семье. Мария была средняя, старшим был Виктор. Младшие, по своей Наташке знаю, самые озорные и всюду лезут. Главным образом из-за того, что их опекают старшие. Вот и Шура попадала во всякие истории: то ей во время игры в лапту нос расквасили, да так, что пришлось к врачу везти – кровь останавливать, то приходилось от быка спасать… Я об этом уже писал, но если не успел – напишу.
Виктор купил велосипед. Шура, естественно, его угнала. Знаете, как младшие ездят на больших велосипедах? Они не садятся на сиденье, а продевают правую ногу через раму. Так, скособочась, и едут. Управлять только неудобно. Село Юрятино состояло из двух улиц, расположенных буквой «Г». Обе улицы выходили к мосту через реку Протву, а посередине улицы, где был дом Фомичёвых, находился пожарный пруд. Вот Шура в него и въехала. Остановиться не могла, не умела, да и Виктор бежал за своим сокровищем – ругался и размахивал пучком крапивы. Шуру из пруда выловили, повели сушиться, а велосипед вытащили багром.
Семья переехала в Москву, Мария и Виктор обзавелись семьями, а Шура осталась у родителей Марии Васильевны и Сергея Кузьмича. Так что хозяйством занималась её мама, а Шура училась: сначала в школе, а потом в училище на чертёжника.
После начала ВОВ стала переучиваться на медика и, одновременно, работать в Госпитале им. Бурденко. Готовить только так и не научилась, всё под маминой опекой жила…
Закрепили за мамой уже немолодого раненого солдата. Он уже был не «тяжёлый», но ходить ещё не мог.
Подзывает он к себе маму:
– Дочка, вот тебе три картошины, ты на кухню сходи и отвари их в мундире.
Мама картошины взяла, спустилась на кухню и стоит: не знает, что делать.
Повариха увидела и подошла к ней:
– Тебе чего?
Мама:
– Вот раненый три картошины дал, сказал, чтоб в мундире отварила. А я не знаю как. Мне что, рукав от шинели оторвать и в нём варить?
Кухня смеялась не менее часа.
Поварихи потом объяснили – нужно просто картошку не чистить, а так, в кожуре, и
