Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина

Азирафаэль со стоном уронил руку.

— О мой Бог… — слабо пробормотал он, не в силах решить, ужасает ли его поступок Кроули или радует. — Кроули, ты и впрямь сделал это…

Демон хмыкнул. В темноте ангел не мог увидеть его улыбку, но представил её так отчётливо — немного кривую, ехидную, ужасно самодовольную — так чудесно скрывающую страх, который демон должен был чувствовать, явившись прямо в руки владыкам Ада, мечтающим уничтожить его…

Азирафаэль ощутил, как по спине прокатывается озноб. Кроули сделал это для него. Пожертвовал своей безопасностью, возможно, даже жизнью… Он растроганно вздохнул.

— Ох, дорогой мой, я не могу поверить… Я…

— Да, да, я уже понял, ты ужасно благодарен и всё такое, — с лёгким нетерпением перебил его Кроули. — Давай на этом закончим, ангел, если ты не против. Ты проспал всего пару часов, так что у нас ещё есть немного времени, пока они сообразят, что я их одурачил. До того времени нам лучше разобраться с твоими крыльями. В смысле…

Кроули замолчал, как-то прерывисто вздохнув. Азирафаэль почувствовал, как рвано поднялась его грудь, к которой он прижимался виском. И мысленно сжался. <i>Крылья</i>…

— Я… Не думаю, что ты сможешь сейчас что-нибудь сделать… — тихо произнёс он, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно.

Кроули в темноте тихо, бессильно зашипел. А Азирафаэль наконец вспомнил, почему ему так удобно — и главное, насколько не удобно, должно быть, от этого его другу, и виновато зашевелился в его объятиях.

— Ты… держал меня всё время, пока я спал? — смущённо пробормотал он, неуверенно пытаясь опереться рукой о пол, чтобы немного снизить давление на вытянутые ноги демона.

— Ну разуме-е-ется! — раздражённо фыркнул тот. Волосы взъерошила тёплая волна воздуха. — О, ради… ради себя самого, ангел, не делай глупостей! Конечно, я тебя держал. Так гораздо удобнее закрывать тебя от Ада. Как, по-твоему, я должен был бы изогнуть крылья, если бы ты продолжал валяться на полу?

Азирафаэль потрясённо промолчал. Он помнил ту очищающую волну тепла, что буквально омыла его растворяющуюся в Скверне душу. Он и сейчас её ощущал, хотя теперь, когда он не задыхался в разлитой вокруг ненависти и злобе, она воспринималась, скорее, как фон, неотъемлемая часть его собственного мира. Он почувствовал, как сжимается от стыда и острого чувства вины его сердце. Сколько раз он купался в этом целительном потоке заботы? Ни разу, ни разу за долгие века (или тысячелетия?) даже не заметив этого, принимая то, как удивительно спокойно он чувствовал себя рядом с Кроули, за данность.

А Кроули продолжал — торопливо, немного раздражённо, и в нарочито-бодром голосе Азирафаэль с острым уколом жалости услышал тяжёлую, глухую усталость и тщательно скрываемую боль:

— Кстати, это вторая наша проблема. Или уже третья? Считать твоё похищение отдельной проблемой, или нет? А, неважно! В общем, ангел, это твоё украшение, — он ткнул свободной рукой в охватывающий горло ошейник, — Словом, как бы помягче сказать… Я не могу его снять. Похоже, здесь нужно освящённое оружие. У меня есть святая вода, но не думаю, что это хорошая идея — тем более, пока ты сидишь на мне. Вообще-то, я планировал напоить водой тебя. Как думаешь, это поможет тебе справляться с дыханием Ада?

Азирафаэль тяжело вздохнул. И сглотнул, пытаясь подавить шевельнувшуюся внутри волну горького разочарования. Он и не надеялся, что Кроули — не последний, (когда-то, по крайней мере), демон в Аду, но все-таки не один из герцогов — сможет снять этот проклятый ошейник, превращающий его почти в обычного человека. И всё-таки…

Потом он осмыслил сказанное.

— У тебя есть святая вода?!

— Ну да. А как бы, по-твоему, я убедил их отвести меня к тебе, а не сунуть куда-нибудь в карцер? Как думаешь, если здесь взорвётся бомба со святой водой, будет очень шумно? Я тоже не знаю. Хотя нет, знаю, и надеюсь, не увижу этого!

— Ты — что?.. — потрясённо переспросил Азирафаэль, в изумлении вскидывая голову, пытаясь разглядеть в создаваемой крыльями темноте глаза друга.

— Ну да, а что такого? — самодовольно хмыкнул тот. — Мы заключили сделку. Я говорю, где бомбы, они отводят меня к тебе и оставляют нас в покое до суда. У нас ещё с полчаса до того, как они сообразят, что четвёртой бомбы не существует. Знаешь, эта забавная игра, когда на первой пасхалке путь ко второй, на второй — к третьей, и так далее? Мне даже интересно, сколько ещё они будут обыскивать Второй круг, пока не сообразят, что флаконов было всего три?

Азирафаэль всегда знал, что Кроули способен на совершенно нестандартные решения. Но такое…

Он растерянно покачал головой, не в силах понять, пугает ли его фантазия Кроули или восхищает.

— Кроули, они тебе этого не простят… — со страхом выдохнул он, представляя, в какой ярости будут демоны после всех этих поисков.

— А-а-ангел, они в лю-бом случае мне не простят! — пренебрежительно протянул тот, по-прежнему не убирая поддерживающей его за плечи руки. — Ты что, думал, они мне медаль дадут, после всего, что мы с тобой устроили в прошлый раз?

Азирафаэль только покачал головой. И, спросил о другом:

— Где ты взял святую воду?

— Договорился с одним священником. Потом как-нибудь расскажу.

Ангел тяжело вздохнул. Прикусил язык, вовремя сообразив, что нотации, как и лишние расспросы, в такой ситуации неуместны. О, Господи, они вообще неуместны! Какая разница, как Кроули добыл святую воду, кого он соблазнил ради этого, какое преступление совершил, если сделал это с самой благородной целью? Как он мог осуждать друга, совершившего грех ради чужого спасения? Тем более сейчас осуждение было бы с его стороны верхом неблагодарности.

И он, проглотив уже готовые сорваться с губ слова, осторожно спросил совсем о другом:

— Ты… у тебя ещё осталась вода — я имею в виду, после того, как ты спрятал бомбы? Я думаю, это действительно могло бы мне помочь.

— Целая фляжка, ангел, и она вся твоя, — непривычно мягким голосом откликнулся демон. Раздался шорох одежды, и в ладонь Азирафаэля с глухим бульканьем лег прохладный металлический предмет. — Давай сделаем это сейчас, пока нас не начали отвлекать.

— Да-да, конечно, дорогой… Ты уже можешь убрать крылья, нам действительно стоит поторопиться.

Кроули как-то странно хмыкнул. Поёжился, неожиданно зябким жестом передёргивая плечами. С тихим шелестом качнулся плотнее смыкающийся вокруг них двоих полог из чёрных перьев.

— Ты не понял, ангел, — негромко, преувеличенно спокойно, проговорил он. — Сначала ты пьёшь. Потом я убираю крылья. Именно в таком порядке. Я не хочу снова видеть, что делает с тобой дыхание Ада.

Азирафаэлю показалось, что он ослышался. Он замер, буквально оцепенев и пытаясь понять, не бредит ли он. Потом внутри что-то болезненно скрутилось, и он ощутил, как по спине пробирается целая армия ледяных мурашек.

— Господи, Кроули, ты… — потрясённо выдохнул он, — Ты же не можешь говорить это всерьёз! Ты понимаешь, чем рискуешь? Если я пролью хотя бы каплю…

— Тебе сейчас не больно, ангел, — резко перебил его Кроули. — Я залечил, как мог, твои крылья и убрал дурноту. У тебя не дрожат руки, не кружится голова, и если ты будешь осторожен, то я не вижу причин, по которым ты должен проливать на меня эту прокля… сссвятую воду!

Он перевёл дыхание и закончил — тихо, с яростной убеждённостью:

— Но я не желаю видеть, как ты ссснова корчишшшься на полу, и если ты думаешшшь, что после всего, что мне пришлось сделать, чтобы просссто добраться до тебя, я не решусь напоить тебя этой чёрт… прок… этой водой сам, то ты просссто кретин, Азирафаэль!

И ангел невольно вздрогнул от боли, которая плеснула на него из глухого, неожиданно сбившегося на шипение голоса друга. Он сглотнул, чувствуя, как в горле образуется плотный, не дающий дышать комок, а глаза вновь начинает предательски жечь. Когда-то он отказал Кроули в просьбе добыть ему святую воду, боясь в равной мере и наказания за дружбу с противником, и того, какой опасности может подвергнуться Кроули, просто находясь рядом с исполненной благодати жидкостью. Теперь же Кроули делает для него то, что может безвозвратно погубить его. После всех тех раз, когда он отталкивал его прочь от себя, страшась осуждения Небес…