Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

Малфой опустился на пол, натягивая на голову плед, будто бы таким образом пытался спрятаться, но разве от безумия можно убежать? Он уже пытался, но оно снова его настигло. Снова в такой же больной и воспалённой форме. От него исходил аромат полевых цветов, а на вкус оно было горьким, как слёзы.

Очередной день можно было отнести в категорию «никакой». Малфою хотелось побыстрее оказаться в подземельях, чтобы без сил рухнуть на кровать, и провалиться в очередное беспамятство. Чем дальше, тем дни становились всё мрачнее, а тиски на шее сдавливали сильнее. Во внутреннем кармане мантии лежало письмо от отца, которое Драко никак не решался вскрыть и прочитать, потому что каждая весточка из дома — это новые оковы.

Он оттягивал этот момент до самого вечера, но знал, что как только окажется в подземельях, то письмо начнёт мозолить глаза, а на утро может придти ещё одно. Люциус явно не будет доволен таким наглым игнорированием со стороны своего сына. Казалось, что только в моменты вычитки морали Малфой-старший вспоминал о том, что их связывают кровные узы, потому что «настоящей» семьёй они уже давно перестали быть.

Коридоры были на удивление пустыми. Никто не шатался по тёмным закоулкам, предоставляя Драко бесценные минуты необходимой тишины. В последнее время ему очень её не хватало, а он так нуждался в ней, чтобы хотя бы немного отвлечься от всего, унеся своё сознание подальше от реальности.

Впереди показались открытые двери, которых тут точно раньше не было. Малфой остановился, а до ушей донеслись отдалённые девичьи всхлипывания и какое-то бормотание. Ему понадобилось несколько минут, прежде чем он понял, что это Выручай-комната.

Но кто оставил её открытой? Кому она была нужна? И кто там мог плакать?

Блондин медленно подошёл к двери, словно подкрадывался. Всхлипы становились громче с каждым шагом, а слова всё более разборчивы. И что-то внутри твердило о том, что ему не понравится то, что Малфой там увидит. Стоило ему переступить порог, как он заметил в стороне содрогающееся тело, и обомлел…

Это была она… Она просто лежала в луже крови, притянув к себе колени. Её руки и ноги были в порезах, а привычные пышные волосы походили на грязную мочалку. Казалось, что на теле не осталось ни единого живого места, что она вообще умерла, но тихий плач говорил об обратном.

Грейнджер была жива.

«Нет! Нет! Нет!» — его сознание билось в конвульсиях, и похоже, что само оказалось на грани смерти.

Малфой просто смотрел на неё, не понимая, что произошло. Ему хотелось открыть глаза, чтобы эта картинка рассеялась с первыми солнечными лучами, как и все предыдущие кошмарные сны, но это была реальность. Его любимая гриффиндорка, которую он привык видеть каждое утро в Большом зале, которая так яростно боролась за права домовых эльфов… Которая так сильно его любила, что продолжала смотреть в его сторону из-под пушистых ресниц после всего, что он сделал… Которую он был способен любить точно так же сильно, но не был способен признаться ей…

Она лежала сейчас перед ним, практически мёртвая.

Она была почти мертва, а он был слишком трусливым. Малфою хотелось бы кинуться к ней, прижать к себе, чтобы перенять на себя всю её боль, но он просто струсил.

— Помогите… — еле слышно прошептала Грейнджер. — Пожалуйста…

Её голос должен звучать совсем не так. Она должна смело давать ему отпор, кричать на первокурсников, которые снова начали тыкать пальцами в живые портреты — её голос должен быть звонким и живым.

Грейнджер пошевелилась, а её голова повернулась в его сторону. Она заметила его, смотрела глазами, полных мольбы о помощи. Тут больше никого не было, а она просила Малфоя не оставлять её, хотя бы один-единственный раз в жизни, но он развернулся и ушёл.

В голове родилось миллион мыслей, ненависть и презрение к себе. Он вышел в коридор и побежал, считая, что таким образом поможет ей. Малфой думал, что поступал правильно, но на деле это был поступок труса. Драко снова струсил, даже когда на кону была её жизнь. Когда-то он утверждал себе, что ради неё смог бы на всё, но оказалось, что нет. Лёгкие сжимались до предела, бледная кожа стала совсем белой, а серые глаза чувствовали, как изнутри норовят прорваться слёзы.

Что бы ему сказал Люциус? Он бы не похвалил его, нет. Драко снова подвёл своего отца.

— Мистер Малфой? — МакГонагалл приспустила очки, уставившись на студента Слизерина. — Что-то случилось?

Он даже не понял, как оказался в её кабинете.

Как добежал сюда так быстро? Или ему только показалась, что это было быстро? Вдруг он опоздал? Вдруг потратил время зря, когда мог там оказать помощь Грейнджер? Что, если она уже умерла?

«Она мертва! И в этом виноват только ты! Сколько раз ты ещё её убьёшь?» — сознание обрушилось громкими криками на совесть.

— Мистер Малфой? — снова заговорила Минерва. — Я могу Вам чем-то помочь?

— В Выручай-комнате Ваша студентка, профессор, — совсем тихо ответил Драко. — Кажется, ей нужна помощь.

— Кто там? Что случилось? — женщина встала из-за стола. — Объяснитесь, мистер Малфой.

— Просто помогите ей, профессор, — парень попятился назад. — Это срочно… Кажется, она умирает.

Он больше никогда не сможет избавиться от её образа. Мёртвая Грейнджер навсегда поселилась в его голове — на многие годы вперёд. А всё, что мог сделать для неё Малфой — это убежать. Он остался трусом для себя, и самым ненавистным человеком для неё.

Каждый её взгляд — это напоминание о том, что ей было бы лучше без него. Малфоя не должно было быть в её жизни.

Внутри что-то оборвалось. Там что-то с грохотом рухнуло. Он сходил с ума, он это знал точно.

Тогда небо обрушилось для них обоих, а с ума сходил не только Малфой. Эти двое были больны одинаково, но думали, что одиноки в своём безумии. Как же они ошиблись.

Он сидел в клетке для подсудимых, а она стояла за трибуной, продолжая зачитывать все свои доводы в пользу его невиновности. Малфой лишь изредка поглядывал на неё, стараясь совсем не вслушиваться в слова, чтобы не напрягать мозг. Он видел, как вся судейская коллегия с недовольством смотрела на Грейнджер, которая развалила все их обвинения, разбирала просто по кирпичикам. Драко лишь хотел, чтобы это побыстрее закончилось, чтобы она наконец-то вернулась в свою Америку, чтобы покинула стены Мэнора.

Ему будет плохо без неё — это уже и так было ясно, как белый день, но больше в нём не было сил, чтобы терпеть эту опасную близость. Грейнджер манила его, превращалась в навязчивую идею, а Малфой не мог противиться. Она воспаляла все его раны, наносила новые удары, а он улыбался в ответ, как дурак. Драко был готов собственноручно вручить ей нож или копьё, подставить обнаженное сердце, лишь бы почувствовать её прикосновение к себе. Пусть и смертельное, но её.

Он подсел на неё, как наркоман. А как известно, бывших наркоманов не бывает, и вот после долгих лет воздержания и терапий, Малфой снова сорвался. Знал о всех последствиях, знал о смертельных дозах, но продолжал закатывать рукава и нащупывать вены. Даже сидя в клетке, Драко чувствовал аромат её духов, а голос Грейнджер проникал под кожу, а потом тишина…

Он сорвался с места, широко открыв глаза, чтобы в очередной раз увидеть её тело на полу.

Сколько раз Малфою нужно ещё было увидеть эту картину, чтобы душа разбилась окончательно и навсегда?

Nessa Barrett — la di die

Без неё нормально уже не будет. Никогда и не было без неё нормально, а Малфой лишь отрицал это, пока сердце точно знало правду. Сколько бы он не бежал, сколько бы раз не запивал горе алкоголем, лучшим лекарством оставалась только Грейнджер. Она была нейтрализатор этого безумия, но была и его катализатором. Рядом с ней было опасно, а без неё было смертельно.

— Ты сидел тут всю ночь? — Нарцисса коснулась его плеча. — Это не совсем правильно, Драко…

Парень повернулся к матери, но не решился сказать то, что вертелось на языке. Он вышел за двери её спальни, молча спустился на первый этаж, ожидая, пока тут появится Нарцисса.