Простые удовольствия. - Михаил Француз
– Пойду, в общем, – пожав плечо старшего Кента, сказал я и покинул подвал.
– Аккуратнее там, – услышал я голос отца, уже ото входа.
– Ладно, – махнул рукой в ответ.
***
Я сидел на лавочке. На лавочке рядом с чьей-то могилой на местном кладбище. Ну, а куда ещё покойнику путь, как не на кладбище?
Здесь тихо. Спокойно. Можно подумать и подышать свежим воздухом.
А подумать есть над чем. Инопланетянин. Я переродился в пришельца. Что ж, это объясняет «суперсилу» и «суперскорость». Возможно, ещё что-то необычное со временем проявится. Как минимум, не исключено.
Вопрос: что это меняет для меня лично?
Вообще-то очень многое. Это рушит весь проект «спокойной счастливой жизни», выстроенный мной с прицелом на далёкую перспективу, так как я теперь не наследник фермера, а непонятная «кракозябра».
Я помню: что приёмный ребёнок в семье Кентов. Вспомнил и про силу со скоростью, что, оказывается, были у Кларка всегда, сколько он себя осознавал. Он так к ним привык, что воспринимал, как само собой разумеющиеся вещи. Знал, что у других такого нет, помнил, что должен всегда их скрывать – так велели родители…
Теперь вот уже новый я узнал, откуда они, эти силы.
Так-то и забить бы на них: ну есть и есть, подумаешь. Но появляются дико неудобные вопросы:
1. Как и почему я оказался один?
2. Что с биологическими родителями?
3. Ищут ли меня?
4. Сколько таких, как я на Земле?
5. Несут ли они для меня угрозу?
Вопросы простые, их немного, но отсутствие сколько-то внятных ответов на них рушит любое долгосрочное планирование.
В темноте, со стороны входа на кладбище, раздался тихий перестук копыт. И звук приближался.
Перестук копыт был знакомый. Хм, да так-то вообще, в округе, кроме Ланы Ленг на четвероногом транспорте никто не передвигался, предпочитая ему колёсный.
Вот ведь ещё вопросик: уйти или остаться?
Ещё утром всё было просто и понятно: мальчик, которому нравится девочка. Мальчик непрочь пообщаться с девочкой. Девочка – типичная девочка: то есть сама не знает, чего хочет, потому, что хочет всего и сразу.
Теперь же… в свете новых вводных, всё становится сложнее. И на первое место по важности выходит вопрос:
1. Что за странная реакция на приближение Ланы Ленг?
Вопрос не праздный. Утром я ещё предполагал, что просто аллергия на её парфюм, но теперь…
Что ж, подождём, уходить не будем.
– Кто здесь? – раздался напряжённый вопрос мне в спину, через некоторое время.
– Я, – ответил я.
– Кларк? – удивлённо воскликнула она. – Что ты здесь делаешь?
– Понимаешь ли… есть у меня такая привычка: когда в жизни происходит фигня, и мне надо серьёзно подумать, я прихожу на кладбище. И так получается, что обычно такие моменты выпадают на ночное время… – ответил я и даже не соврал. За мной действительно такое водилось. В «той» жизни. Правда, было это не абстрактное «кладбище», а конкретно могила отца. Сидя возле неё, я принимал все самые важные решения той жизни. И действительно, время обычно было ночное.
Многие мистифицируют кладбища. Населяют их в своём разуме призраками и потусторонней чертовщиной. Другие бравируют, выделываются перед собой и перед другими, приходя на кладбище и безобразя на нем.
Я не отношу себя ни к первым, ни ко вторым. Для меня это просто красивое и спокойное место, где можно подумать. – А ты?
– Ты умеешь хранить секреты? – спросила девушка, подойдя ко мне почти в плотную. Я чуть было не отпрыгнул при этом в ужасе. Но… давешних неприятных ощущений не было. Я спокойно находился в полушаге от Ланы Ленг и не корчился от боли. Занятно.
То есть, реакцию вызывает не она сама?
– Пожалуй, умею, – ответил ей. Про себя же продолжил: «в противном случае – я труп».
– Я прихожу сюда по ночам, поговорить с родителями, – улыбнулась девочка. – Наверное тебе покажется странным, что я говорю с мертвыми...
– Нет, – ответил я. – Мне это не кажется странным, – про себя добавил: «Куда страннее, что я, по сути мертвый, разговариваю с тобой». – Есть вещи, которыми с живыми не поделишься…
– Идём, я тебя им представлю, – взяла она меня за руку и потянула за собой. Идти оказалось недалеко. Мы остановились возле совсем низенького надгробного памятника.
– Мама, папа, это Кларк Кент, – внезапно достаточно громко проговорила Лана. – Поздоровайся с ними.
– Здравствуйте, – чувствуя себя… странно, поднял в приветствии руку я.
– Он у нас застенчивый, – присела на корточки перед камнем Лана. – Мама спрашивает: ты расстроен из-за девушки?
– Нет, – отрицательно повёл я головой.
– А папа спрашивает: может из-за парня? Не обращай внимания, у него извращённое чувство юмора… интересно, Кларк, почему ты здесь?
– Я не расстроен, Лана. Я растерян. У тебя не было никогда ощущения, что всё… неправильно. Фантастично, гротескно, невозможно. Что нужно срочно ущипнуть себя и открыть глаза…
– Иногда… – ответила Лана Ленг, сидящая на корточках перед надгробным камнем своих родителей. – Иногда мне снится, что я в школе, жду, когда меня заберёт Нелл, но она всё не приходит и не приходит. А потом появляются родители, и мы едем домой. Тогда я просыпаюсь абсолютно счастливая… а потом понимаю, что это только сон, их нет, а я на самом деле одна…
– Ты не одна, – сказал я. – Ушедшие за Грань близкие люди… они все здесь, – положил руку себе на грудь. – В твоём сердце. Эти слова кажутся банальными, пустыми… но, замри на миг. Просто прислушайся. Слышишь? Их голоса…
– Голоса? – с непониманием посмотрела на меня девочка.
– Просто прислушайся, – остановил я её жестом. – Прислушайся к своему сердцу. Отбрось разум, который твердит, что это глупость, просто прислушайся.
– Я… – чуть повлажнели её глаза. – …слышу…
– Ты не одна, Лана, – уже спокойно, без жара убеждённости произнёс я. В «той» жизни я ведь проходил через потери. Мне тоже было плохо. Тоже одиноко… на кладбище по ночам от хорошей жизни не ходят… Я нашёл для себя такой ответ, такое спасение, каким сейчас попытался поделиться с этой потерявшейся тоскующей девочкой. Есть шанс, что мой способ ей поможет…
– Спасибо, Кларк, – через какое-то время сказала Лана, тихонько смахивая слёзы с глаз, пряча их за улыбку. – А всё же, что
