Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина

Впрочем, отступать было поздно.

Отец Уильям изо всех сил пытался сдержать нервную дрожь.

Получалось плохо. Он отчётливо слышал, как срывается его голос, и очень надеялся, что ритуалу это не помешает.

Воздух внутри круга начал зыбко колебаться, как над разогретым асфальтом в жаркий день. Уильям с содроганием увидел, как тает в этом мареве хорошо видная стенка склепа, а вместо него все четче проступает сюрреалистичный, грязно-серый пейзаж арктической пустыни. В лицо ударил зловонный, неожиданно холодный воздух, и пастор успел слабо удивиться: разве в Аду не должно быть жарко?..

А потом в зловеще светящемся круге начал вырисовываться смутный силуэт, и Уильям с трудом подавил порыв отшатнуться. Нет, ничего особо зловещего в нём, как будто, не было. Человек. Или кто-то, похожий на него фигурой. Невысокий… нет, просто стоящий на коленях. Никаких крыльев, хвостов и прочей атрибутики чертовской братии. Хуже было другое — в открывающемся портале определённо проявлялось не рыжее худощавое существо, с которым он встретился в молельном зале несколько часов назад. Уж его-то, не сомневался пастор, он узнал бы непременно.

Фигура стремительно обретала чёткость и плотность. Да. Определённо не тот чернокрылый демон. Очень светлые, почти белые волосы, округлое, с мягкими чертами лицо, сейчас безвольно запрокинутое назад, плотно сложенная фигура, измятая расстёгнутая рубашка, когда-то, должно быть, белая, истрёпанный почти до лохмотьев старомодный жилет…

И огромная чёрная змея, обвивающаяся вокруг шеи, словно чудовищный галстук. Живая змея… кажется.

Уильям коротко вздохнул и запнулся. Отступил невольно на шаг, чуть не споткнувшись о лежащую позади полупустую коробку. В груди захолонуло. На миг желание прервать ритуал, щедро плеснуть в круг святой воды, после чего тщательно освятить осквернённую гробницу и забыть о странной встрече и не менее странной книге предсказаний стало почти невыносимым. Что будет, когда это существо обретет плоть окончательно?.. Он с трудом сдержал порыв перекреститься. Сообразил вовремя, что ни к чему хорошему это не приведёт.

…Но, быть может, и это — часть неисповедимого Господнего замысла? Не поздно ли он вспомнил про здравый смысл?..

Старый пастор сглотнул. И, запнувшись на миг, произнёс последние слова заклинания призыва.

А миг спустя полностью обретшее вес и материальность тело покачнулось и медленно завалилось на бок, сбив разом погасшие свечи и безвольно уронив поднятую почти к самому лицу правую руку. Стеклянно зазвенел по полу какой-то небольшой предмет. Громко, испуганно зашипела придавленная змея, вскидывая треугольную голову. А Уильям наконец отшатнулся, почти отпрыгнул назад и, придерживая ладонью выскакивающее из груди сердце, прижался лопатками к стене.

…Он не мог бы сказать точно, что именно его так испугало. Но в одном был уверен — по крайней мере жёлтые глаза с вертикальным зрачком он узнал совершенно точно.

А ещё он разглядел лицо рухнувшего человека (или — не человека?). И похолодел, как-то разом осознав, что, кажется, спасать уже некого. У спящих не бывает такого мертвенно-белого цвета кожи. У них не бывает таких умиротворённых, застывших в покое масок вместо лица. Уильям успел побывать во Вьетнаме. И сейчас с содроганием узнавал на лице светловолосого незнакомца выражение человека, умирающего от болевого шока и перед самым концом получившего укол морфия.

А в следующую секунду события понеслись, как отцепленный вагон с горки. Чёрная змея рывком опустила голову, прижимаясь к груди неподвижного человека. Зашипела что-то — отчаянно, почти по-человечески — Уильяму даже показалось, что он различает какие-то слова. Но уже пару секунд спустя, дёрнувшись, стремительно сползла с его шеи и заметалась по фанере. Пастор с невольной жалостью увидел, как судорожно сжалось и распрямилось длинное тело, словно в агонии…

А потом рептилия как-то особо напряжённо выгнулась, вытянулась, почти вставая на хвосте… И на короткий лист фанеры со сдавленным воплем рухнул человек в изодранном до лохмотьев пиджаке.

…На этот раз — тот самый. Да.

Свалился — и трясущимися пальцами вцепился в неподвижное тело перед собой, каким-то исступлённым жестом подхватывая его на руки.

— Не-е-ет! Нет-нет-нет, ангел, не ссссмей! Азирафаэль, дышшши, ангелы бы тебя побрали, дышшши!… — разобрал потрясённый пастор. И содрогнулся, слыша в хриплом срывающемся голосе даже не страх — смертельный, невыносимый ужас существа, расчленяемого заживо.

Он осторожно, стараясь не привлечь к себе внимания, отлепился от стены. Шагнул вперёд, с тревогой вглядываясь в неподвижное, почему-то покрытое инеем лицо безжизненно обвисшего в руках демона незнакомца.

А тот, рывком прижав покойника к себе, в панике зашарил ладонью по его груди. Умоляюще, почти беззвучно зашептал что-то. И Ульям вдруг иррационально порадовался, что теперь рыжий демон стоит к нему спиной, и он не может видеть его глаз. Впрочем, от созерцания вздрагивающих не то от напряжения, не то от немых рыданий плеч это не спасало.

Уильяма замутило. Если он хоть что-то понимал в медицине (а понимал он в ней ровно настолько, чтобы сделать, при необходимости, укол или понять, когда нужно вызывать Скорую), то беловолосый парень был окончательно и бесповоротно мёртв. По крайней мере, он не дышал. А когда пастор разглядел две небольшие капельки крови, выступающие из крошечных ранок на шее, над массивным металлическим ошейником, понял, что…

Что ничего не понял.

Демон тем временем перестал трясти безжизненное тело и поспешно опустил его на пол. Пастор увидел, как трясущиеся руки прижались к груди, напротив сердца. Шевельнулись напряжённо, сошлись вместе в чудовищном усилии, лопатки…

Уильям недоумённо моргнул. На миг ему показалось, что вокруг пальцев его вчерашнего знакомого вспыхнуло едва заметное золотое сияние. Вспыхнуло — и буквально стекло вниз, впитываясь в неподвижное тело.

Он встряхнул головой, смаргивая невольные слёзы. Бредовое видение

никуда не ушло. Кажется, даже ярче стало.

И напоминало оно…

Совсем не то, чем могло быть, оно напоминало.

…Каким-то краем сознания Уильям отстранённо удивился, что на него до сих пор не обратили внимания. А миг спустя демон вдруг выгнулся всем телом, отчаянно, сорванно закричал, буквально захлёбываясь собственным воплем. Пастор закусил губу, отчётливо слыша в этом крике чудовищную боль. Вздохнул прерывисто, чувствуя, как против воли начинают влажнеть ресницы.

А спустя мгновение покойник вздрогнул всем телом и, резко вздохнув, едва слышно застонал. И в тот же момент, оборвав крик, без сил рухнул прямо на него рыжий демон.

А Уильям с нездоровым хладнокровием отметил, что, судя по всему, по поводу личности неведомого «Азирафаэля», точнее, по поводу его идентичности с похищенным ангелом, можно уже не сомневаться.

Он осторожно шагнул вперёд, всё ещё не уверенный, стоит ли подходить ближе. Но сейчас просто не мог позволить себе оставаться в стороне. Если он хоть что-то понимал, как минимум одному из двоих гостей срочно требовалась помощь. В гулкой тишине склепа хриплое, прерывистое дыхание казалось почти оглушительным. Задыхался, кажется, рыжий демон.

…Второй же пока почти не подавал признаков жизни, хотя Уильям с невольным облегчением отметил, что маска смертного покоя сошла с его лица, и теперь капризно очерченные губы кривятся в слабой, едва заметной гримасе боли.

Пока пастор колебался и раздумывал, разумно ли будет приближаться к существу, только что бывшему огромной змеёй (и змеёй, почти наверняка, ядовитой), вцепившийся в ожившего друга демон вновь шевельнулся. С трудом поднял голову, застонал еле слышно. Дёрнулась, почти спазматическим жестом, правая рука: дотянулась до лица светловолосого, трясущимся жестом провела по лбу, то ли проверяя температуру, то ли просто лаская. И, вздрогнув, вдруг отдёрнулась. Рыжий сдавленно вскрикнул, вскинулся, в панике оглядываясь вокруг. Уильям даже не успел понять, что он ищет глазами, когда тот вдруг резко выпрямился и, шатаясь, вскочил на ноги.