Плохая концовка - Сергей Александрович Малышонок
И вновь время размылось в зыбкую неизвестность. Я воплощал предметы, пинал, бил кулаком и разрубал. Всё молча, стиснув зубы, методично. Тупое и глупейшее занятие, но не кричать же в пустоту и плакать от обиды? Я не считал фантомы — их было, может, тридцать или сорок, а может, пятьдесят или все сто. Деревья, камни, тумбочки, обитые соломой манекены… Я не считал, вливая ману в то, что приходило в голову. И это было просто. Неожиданно просто — иные заклинания требовали куда больше концентрации на своей структуре, чем эти воплощения мыслей.
Знать не знаю, сколько продолжалась эта истерика, и знать не хочу. В какой-то момент мне это просто надоело. То ли пар спустил, то ли до сознания дошло, насколько это глупо, когда, чтобы что-то разрушить и сломать, тебе это что-то нужно сперва создать самостоятельно, а если хочешь щепок и осколков во время рубки, то и прописать их в воплощаемую концепцию, то есть заложить будущее разрушение самому. Сплошной позор и бесполезность.
В общем, немного успокоившись, я уселся на краю каменной плиты, висящей в первоклассном Ничего, и вновь задумался. Вопрос был, собственно, один: что делать дальше?
О том, что происходит с душами умерших, я знал не так уж много, а то, что знал, не слишком внушало доверие. По версии Гордыни, рассказанной на моём Истязании, души смертных постепенно размываются, забывают свою жизнь, искажаются и превращаются в безмозглых духов Тени. Животных или что-нибудь ещё, чего здесь много, но что почти не взаимодействует с реальным миром, вроде призрачных кабанов, на которых учатся основам призыва маги Круга. События в домене Праздности частично это подтверждали, вот только там искажение душ было результатом действий пытающих эти души демонов, а это имеет мало общего с естественным ходом вещей. А больше у меня и не было примеров, разве что монстры, созданные магией путём сплетения мёртвого тела с душой его хозяина, но эти примеры никак нельзя назвать разумными существами. Выходило, что всё мне предстояло постигать самому, впрочем, как всегда.
И именно в этот момент я почувствовал связь. Тонкую, едва уловимую, но очень знакомую. Словно связь с собственным телом… Вот только оно же опало прахом? Или это были галлюцинации и бред? Или я чувствую сам прах, как заготовку для становления призраком? Но нет, я чувствую — оно живое. Однако… получается, я выжил?
Робкий луч надежды мигом окутался в пелену ужаса. Переживший убийство Архидемона Серый Страж… да меня по пробиркам распихают первые же «собратья» из Вейсхаупта. Это будь я каким-нибудь королём с верной армией, ещё можно было бы поговорить, а так — скрутят и в лабораторию. Вряд ли мировоззрение коллег Дункана сильно отличается от такого же у самой бородатой скотины, готовой резать рекрутов за мимолётный страх и потрясение. Зато сразу стало понятно, что делать дальше. Если я жив, то мне нужно срочно приходить в себя, «одалживать» из королевской казны мешок золота (вряд ли этот тюфяк Алистер будет возражать против «пожертвования на обустройство твердыни Ордена») и быстро-быстро валить. В Вольные Баронства или Антиву… Но для начала стоит прийти в себя, а для этого нужно устремиться по этой зыбкой связи. Сосредоточиться, волевое усилие, и… Не понял.
Вместо того, чтобы проснуться, пусть и в крайне отвратительном состоянии, я всё ещё оставался в Тени. Причём это не было попыткой меня удержать или как-то помешать, уж после домена Праздности эти попытки я мог почувствовать очень хорошо. Просто я… перенёсся в другой участок Фэйда. Но тогда почему я чувствовал связь с телом — и чувствую до сих пор?
А между тем окружающее белёсое марево резко отступило, прорисовывая в «тумане» очертания центральной торговой площади какого-то города. За свою не такую уж и длинную жизнь за пределами Круга я успел повидать всего парочку таких и не нашёл у них больших отличий, но вот эта смутно походила на площадь Денерима… вроде бы. Очертания церкви на южной стороне то проявлялись, то исчезали, да и стены домов то и дело дрожали, расплываясь и собираясь вновь. Нечёткие, то и дело меняющие форму людские силуэты шумели, толкались, сновали туда-суда, изображая торговцев и горожан.
Было очевидно, что я попал в чей-то сон, но его хозяина пока не видел. Магия крови давала возможность входить в чужие сны и даже управлять ими, так что пару раз я позволял себе подобный опыт, но большим экспертом не стал, по очевидным причинам не желая демонстрировать спутникам такие свои умения, да и лириума было жалко, как и свою кровь. Чужой сон, как ему и положено, сопротивлялся инородному присутствию, блокируя меня в той точке, где я появился, но смотреть по сторонам мне это не мешало, и через некоторое время я углядел того, кто, вероятно, и был хозяином всего происходящего. Маленькая фигурка, вызывающе детализированная в сравнении с зыбким окружением, ловко протискивалась через толпу, спеша к торговым рядам. Прошмыгнув в нескольких шагах от меня, она позволила разглядеть в себе девочку с острыми эльфийскими ушами и стянутыми в хвостик белыми, как снег, волосами, но тут же быстро скрылась за спинами фантомов.
Сконцентрировавшись на концепции права на движение, я наполнил образ маной и, пересилив отрицание чужого сна, зашагал следом. Удивительно, но повлиять на целостность сна этой девочки оказалось сложнее, чем на сны Лелианы, используя которые, я аккуратно вызнавал, что у неё за душой и кто она на самом деле. Конечно, для меня эти крохи энергии были ничтожны, но сам факт вызывал интерес.
Тем временем девочка обнаружилась в рядах, где торговали тканями, и занималась она Очень Важным Делом — таращилась на какое-то цветное тряпьё на прилавке одного из «торговцев». Для неё, очевидно, это было красивым платьем или тканью для платья — она, похоже, и сама не понимала, что неудивительно — во время сна в Тени всегда отсутствует критическое мышление, а разумом владеет своеобразная пелена, заставляющая иначе думать и видеть окружающие вещи. Побороть её способен только маг, и то не каждый. Процесс облегчается только при внешнем вторжении и вмешательстве в ход сна от демона или ещё кого, тогда пелену способен сбросить даже ученик, а вот простые люди, будь
