Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина

— Мои… бывшие хозяева, — Кроули вздрогнул. Возможно, смерть будет не самым плохим исходом. К сожалению, у некоторых из его бывших коллег есть воображение, и оно очень… извращённое.

Он вздрогнул, жалея, что заговорил об этом, сейчас, когда стонущее от боли тело умоляет только об одном: уйти прочь от обжигающей святости церковных стен, забиться в самую глубокую нору, спрятаться, скрыться от ищущих его палачей… Не думать об ангеле, который, наверное, и так давно уже мёртв и, в любом случае, он же благородный, свет и любовь, или как там говорится, он не потребовал бы от своего друга жертвовать жизнью, верно?

Кроули с тихим стоном закрыл глаза и уткнулся лбом в спинку скамьи.

— Ты сказал, что подружился с ангелом? — не дождавшись продолжения, полувопросительно проговорил пастор спустя полминуты. Кроули сглотнул. Пламя, лижущее обложки книг, забивающий горло дым… «Тебя нет! Кто-то убил моего лучшего друга!..»

Он мотнул головой, заставляя себя прогнать мысленный образ, не думать дальше, не вспоминать то, чего никак не получалось не вспомнить… Повинуясь какому-то неясному чувству, он сунул руку за пазуху. Трясущимися пальцами нащупал задубевшее от крови перо Азирафаэля.

Священник шагнул вперёд, осторожно, с благоговением провёл пальцем по тому, что, запоздало осознал Кроули, должно было быть для него чем-то сродни явления Святого Духа во плоти.

— Я не знаю, что ссс ним, — с трудом выдохнул он, поднимая на старика глаза. — Но есссли он ещё жив… Я должен уссспеть…

— Если на то Божья воля, ты успеешь.

Кроули вздрогнул. Чужие слова резанули неожиданно острой, не связанной с плавящими тело ожогами болью. Божья воля… Они уже встали против Её воли — и где они теперь, они оба? Впрочем, нет, об этом рассказывать определённо не стоит.

Он с тяжелым вздохом выпрямился. Ну… если считать за образец его состояние в последние полчаса Апокалипсиса, то он чувствует себя неплохо. Сколько прошло времени? Он не был уверен. Кажется, не меньше часа. Лишний час, целый чёртов час, который Азирафаэль провёл в руках его помешанных на мести бывших коллег. Проклятье!

Кроули осторожно пошевелил ногой, пытаясь понять, есть ли ещё на костях плоть. Боль резанула до самых коленей, заставив непроизвольно вскрикнуть, но, кажется… Кажется, он сможет ходить. Кажется, там даже есть ещё что-то, кроме костей и сухожилий. Он болезненно скривился, пытаясь приглушить судорожные, рвущиеся из груди против воли всхлипы.

Трясущимися губами улыбнулся священнику:

— Посслушайте… эээ… ссспасибо за флягу. Я… наверное, не верну, но могу заплатить сссейачссс. И как насссчёт ещё пары флаконов? Сссюда?

Он неловко нашарил в сумке горсть стеклянных пузырьков, пытаясь по весу найти пустой. Запоздало вздрогнул от озноба, представив, что было бы, если бы хотя бы один из них лопнул, когда он корчился под звуками экзорцизма, прижимая к груди сумку и колотясь, поистине как одержимый, о спинки скамей. Кстати… ох, нет, он определённо не хочет думать, что будет, если внизу его решат толкнуть…

Всхлипнув от жалости к себе, он выгреб из сумки сразу два флакона, нервно, стараясь не задумываться о том, что собирается нести так близко к телу, запихнул по одному в каждый из брючных карманов, к уже лежащим там компактным гаджетам. Бездумно посмотрел на следующую доставшуюся добычу. Протянул священнику, через силу заставляя себя улыбнуться и надеясь, что это выглядит не слишком жутко. Сколько там ещё осталось, два? Нет, три. Если его собьют с ног, он, по крайней мере, сгорит быстро.

Священник, кажется, решив ничему не удивляться, молча кивнул и взял из рук Кроули пустую склянку. Бросил через плечо, следя, как наполняется святой водой небольшой флакон.

— О, нет, плата не нужна, можешь считать это подарком. Я надеюсь, что не совершаю ошибку, отпуская тебя на свободу. Бог будет нам обоим судьёй. Я верю, он не осудит меня за милосердие. И, возможно, ты и впрямь получишь прощение.

Кроули поморщился, с трудом сдержавшись, чтобы не сказать колкость. Нет, боль действительно становилась вполне терпимой. Собственно, по сравнению с экзорцизмом несколько ожогов… словом, уже не так пугали. Он неохотно вытащил — осторожно, по одному, не доверяя трясущимся рукам — оставшиеся флаконы, почти бездумно распихал по карманам.

— Я обойдуссссь без Её прощения, — прошипел он, не в силах сдержать едкую горечь в душе, там, где всё ещё жило что-то, опасно похожее на любовь к Ней. Он с досадой слышал, что по-прежнему не в состоянии убрать из своего голоса змеиные нотки, и надеялся, что священник не задаст какого-нибудь напрашивающегося вопроса, на который не хотелось бы отвечать. — Мне хватит Асссирафаэля.

Священник вздохнул. Тщательно обтёр флакон краем рукава (серьёзно? Он действительно это сделал? Для демона?.. Нет, не то, чтобы это было нужно — зря он, что ли, надел перчатки? Но всё-таки…). И протянул его Кроули, неожиданно мягко улыбаясь.

— В таком случае, тебе, я думаю, нужно спешить? Ты серьёзно пострадал?

— Идти могу, — пробормотал Кроули, протягивая руку за склянкой. С тяжёлым вздохом затолкал его поглубже в карман, к уже лежащему там собрату (ну, не рассчитал, кто же знал, что у него не будет сил даже для экспериментов с собственной одеждой?.. Нервно прижал руку к груди, нащупывая возле сердца мягко щекочующее теплом перо и обжигающую холодом плоскую фляжку. Тяжело вздохнул, поправился:

— Наверное, могу.

И, не тратя больше времени, с болезненным стоном опустил ноги на пол. Пошатнулся, испуганно ухватился за спинку скамьи. Нет-нет-нет, только не на пол, пожалуйста, пусть будут только ступни, он уже привык… ну, почти привык. Крылья неловко дёрнулись в попытке сохранить равновесие, и Кроули увидел, как отшатнувшийся назад священник дернулся, подняв руку и, кажется, едва удержался от желания перекреститься. И не то чтобы он его не понимал…

Прикусив губу, Кроули со стоном втянул крылья в эфирный план и, свистяще выдохнув, согнулся, пытаясь отдышаться. Некогда отдыхать! Время-время-время-проклятое-время…

— Мне жаль, что я причинил тебе боль, — с неожиданным сочувствием проговорил пастор, когда Кроули наконец выпрямился и, стискивая зубы, поспешно зашагал к выходу, стараясь не приплясывать на раскалённом полу слишком уж заметно.

— Не могу сссссказать… чшшшто бы только вы… — болезненно прошипел демон, с отчаянием представляя, сколько ещё придётся идти до чёртова склепа. Почему он не выбрал усыпальницу поближе?!. — Сссвятая земля… Жжёт…

Священник с удивлением покосился на него.

— Звучит разумно… — пробормотал он себе под нос. Кроули только зло зашипел в ответ.

Спустя полсотни шагов, когда маленькая площадь при церкви осталась позади, а под обожжёнными ногами захрустел мелкий гравий кладбищенской дорожки, священник поколебался и, пробормотав себе что-то под нос (в принципе, это с равной степенью могла быть и молитва, и сквернословие, не слишком уж Кроули верил в абсолютную непогрешимость Её слуг), решительно взял его под локоть.

— Боюсь, так ты никуда не дойдёшь. Обопрись на меня, если нужно. Я помогу тебе идти немного быстрее.

Удивляться у Кроули сил уже не было. Так что он вместо возражений с облегчённым стоном опёрся на сухое плечо довольно крепкого, как выяснилось, старичка и попытался отвлечься от мысли о ногах, с которых, судя по ощущения, заживо сдирали кожу.

— Ссстойте, не туда, — досадливо скривился он спустя минуту, запоздало сообразив, что его поводырь настойчиво тянет его вправо, к воротам. — К усыпальнице сссэра… Как его… Неважно. Я уйду вниз оттуда.

Он запнулся. Поймал недоумевающий взгляд притормозившего пастора.

— Сссслушайте, я понимаю, как это звучит, но не восстанавливайте дверь, пока мы не вернёмся, хорошшшо?

— Ты вломился в чужой склеп? — изумлённо вскинул брови священник. На морщинистом лице отразилась укоризна. Кроули зябко передёрнул плечами. Он запоздало сообразил, что неожиданно проявивший милосердие старичок может и передумать, надо бы как-то… как-то… Так и не подобрав нужного эпитета, он обижено отвернулся и пробормотал, оправдываясь: