Александр Машошин - Сны о республике

— Впечатляет, — я покачал головой.

— Мы хотели бы знать, отчего, если любезному брату хотелось увидеть эти снимки, он не сделал запрос в Голонет?

— От опасных запросов, венценосная сестра моя, лучше воздержаться. А беспокоить по таким пустякам Библиотекаря я не смел, — в тон ей ответил я. — Это ты так на церемониях разговаривала?

— В полном соответствии с королевским этикетом.

— Кошмар. Наверное, во всём этом было жутко неудобно ходить?

— Ужасно, — изображение замерцало, и теперь рядом со мной стояла совсем юная девушка, лет пятнадцати, не старше, одетая в простую тунику, короткие брючки типа лосин и мягкие полусапожки из перфорированного материала. — Тяжело, душно, жарко. Особенно добивали платформы, десять сантиметров. Потому что без них я вообще была… Ну, сам видишь, — она сделала шаг ко мне, демонстрируя, что не достаёт макушкой до моего плеча.

— Ты и в ранней юности была чрезвычайно мила, — заметил я.

— А ты сомневался? Почему? — на лице девочки появилось не по годам серьёзное выражение. Я пожал плечами:

— Знаешь же, бывают нескладные девочки, которые становятся красавицами сразу и вдруг.

— Так это только высокие, кто растёт быстро. А я, как и все женщины в нашей семье, среднего роста.

— Даже жаль, что я не знал тебя такой. Впрочем… мне тогда было всего восемь или девять лет. Ты бы держалась свысока и меня шпыняла.

— Я-а? Да никогда в жизни! Я с Анакином так себя не вела, а ты вообще родственник.

— Как раз, родственников чаще всего и шпыняют. А он, значит, тебя моложе? Извини.

— Перестань уже постоянно извиняться. Конечно, моложе, ему, как раз, девять и было, когда мы познакомились. А мне четырнадцать.

— Расскажешь? Или не стóит?

— Думаю, как раз стóит. Давай, ты ляжешь и послушаешь.

— Что-то вроде сказки на ночь?

— Если бы это была сказка… Иди, чисть зубы, умывайся, а я пока постель разберу. А то могу и раздумать.

Пока я умывался, Падме, уже в своём современном облике, застелила кровать, приглашающе откинула одеяло. Убавила свет в комнате, вместо люстры включив матовые светильники на стене. Предупредила:

— Всю свою биографию за пятнадцать лет пересказывать не буду, ночи не хватит. Так, вкратце. И, вот что, будет непонятно – перебивай, не стесняйся.

— Договорились.

— Итак, в некотором секторе, в тридесятой системе, жила-была королева. Правила она на тот момент, почитай, цельный год, да по малолетству своему сделать успела немного. В основном, суетилась, штопая тришкин кафтан, да лбом о стену билась в Сенате Галактическом, пытаясь хоть что-нибудь изменить… — Падме начала рассказ в сказочном, вроде бы, полушутливом стиле, но чем дальше, тем серьёзнее становилась её речь. Она то смотрела прямо на меня, то куда-то вдаль, поверх моей головы, и глаза её подёргивались туманом воспоминаний. Временами, забываясь, она цитировала разговоры на языке оригинала, сам рассказ продолжая на русском, потом спохватывалась со словами: "Ну, в общем, ты понял". Я кивал и продолжал слушать, затаив дыхание. Только сейчас я начинал понимать, как именно завязывался клубок событий, в середину которого я влип три года назад, как муха в паутину, сразу всеми лапами. Основные факты я, конечно, знал и раньше, так, как изложила их мне Осока, а если быть совсем точным, как сообщили ей Скайуокер и Кеноби. А о том, сколько всего сопровождало эти "основные факты", и не подозревал, даже представить себе не мог.

— Вот так дройдный корпус вторжения потерял управление и отключился, — закончила Падме свой рассказ. — Пришлось Торговой Федерации сворачивать лавочку и улетать несолоно хлебавши. А Мастер Квай-гон Джин погиб. На той самой энергостанции, о которой ты спрашивал отца. От меча размалёванного забрака по имени Дарт Мол.

— Их надо мочить, пока они молодые, — пробормотал я, вспомнив другого, столь же расписного аколита на крыше Храма. — Иначе они матереют и начинают создавать проблемы.

— Хочешь забраться в ситскую академию и устроить там хороший погром? — прищурилась Падме.

— Да я так, чисто теоретически. Главное, Осоке не говори, может загореться этой бредовой идеей… — я помолчал и решил, что настал удобный момент задать один вопрос. Он вертелся у меня на языке с того самого мгновения, как я увидел тётю Джобель, обнимающую Падме: — Слушай, я вот о чём подумал… Ты не хотела бы теперь остаться со своей семьёй? По их роду деятельности им тоже необходим… — наткнувшись на колючий взгляд голограммы, я осёкся. Спросил: — Что?

— Тебе когда-нибудь приходилось летать на сильно обиженном корабле? — голосом с температурой, близкой к абсолютному нулю, произнесла Падме. — Так вот, теперь – придётся. Потому что меня ты обидел.

— Сестричка… — я попытался взять её за руку, но разве можно поймать ночной ветер?

— Никаких сестричек, — процедила она. — Я корабль. Понадобится лететь – поднимайтесь на борт.

И исчезла.

Я скрипнул зубами. Дурацкая ситуация! Взяла и обиделась. И хоть бы объяснила, на что именно! Гордыня ей, что ли, не позволяет взять и спокойно растолковать, что не так? Королева чёртова! Главное, что я такого сказал-то? Ничего плохого и не сказал. Наоборот. У каждого человека должно быть право выбора, куда ему идти и с кем быть. Мне ужасно хотелось немедленно встать, одеться и пешком отправиться на космодром, чтобы помириться. У нас с Падме и раньше пару раз случались небольшие размолвки, и, слегка повыясняв отношения, мы находили инцидент исчерпанным. Я не сомневался, что так будет и на этот раз, но, поразмыслив, решил отложить разговор до утра. Возможно, Падме и сама поймёт, что в этот раз обиделась совершенно напрасно, тем более, так резко себя повела. Дотянувшись до столика у кровати, я включил телевизор и немного пощёлкал каналами. Галактические программы меня интересовали мало, за три года я успел оценить, какую муру по ним гоняют. Но и местные, набуанские, от них, к сожалению, отличались мало. На некоторых планетах крутят, хотя бы, голофильмы локального производства, они иногда бывают интересны. Здесь – обычная жвачка: посредственная музыка, тупые шоу, жёсткие виды спорта. Можно было бы посмотреть новости, из них на любой планете можно извлечь немало пользы, но это надо "въезжать", анализировать, а я был абсолютно не в том настроении. Послушав немного музыку, выключил экран, повернулся на бок и почти спокойно уснул.

Проснулся я, как чаще всего бывает, на спине. И, едва открыв глаза, не сумел сдержать улыбки. Падме сидела на жёстком стульчике возле кровати, голова её лежала на подушке рядом с моей, а рука покоилась поперёк моей груди. Нормальная рука, имеющая и плотность, и вес. Я постарался не шевелиться, чтобы не потревожить, однако, Падме сразу ощутила, что я не сплю.

— Не можешь поверить такому счастью? — молвила она, и голос у неё был натурально сонный.

— М-м… — неопределённо ответил я.

— Значит ли это, что я не сержусь? — словно читая мои мысли, продолжала Падме. — Очень может быть. Хотя обидел ты меня крепко. Надо же, фактически сказать, что я тебе не нужна!

— Вот ещё глупости! Где это я такое сказал? Я же просто-напросто имел в виду, что ты не наша собственность, и у тебя могут быть свои желания. А родители – всегда родители, ну, за редкими исключениями, но у вас явно не тот случай.

— А-а, теперь понимаю, — она подпёрла подбородок руками, улыбнулась. — Ты не учёл маленькой разницы между мной и собой. Скажи, ты ведь, в основном жил одним домом со своими родителями?

— Да.

— И твоя предыдущая девушка тоже жила у вас?

— С предыдущей до этого, слава богу, не дошло, а вот та, которая была до неё… Да, в основном, у нас.

— Что, кстати, с ней случилось? Почему вы расстались?

— За границу уехала, развивать бизнес своей матери.

— Ясно, извини, что спросила.

— Пустяки, дело прошлое.

— Так вот, возвращаясь ко мне. Я с тринадцати лет жила во дворце, так требовал протокол. Потом вообще улетела на Корусант, и с родителями общалась так, эпизодически. Конечно, мне бы хотелось видеться с ними почаще. Наверное, мы даже сможем помогать их проекту с переселенцами. Но заниматься только этим и месяцами не видеть тебя и девочек – нет, не хочу.

— Сразу бы так и сказала, — я похлопал её по руке. — Чего обижаться-то?

— Ну, я тебя неправильно поняла. Ещё мысли всякие в голову лезли, вот и психанула.

— Что за мысли?

— Да ну.

— Нет, уж рассказывай.

— Хорошо. Представила, что настанет день, когда вокруг меня уже не будет никого из близких. Корабли ведь очень долговечны, Алекс. Сотни лет, даже тысячи. Помнишь "Миротворец"? Тот корабль Инквизиции, на котором ты побывал. И "Философа". Им обоим больше четырёх тысяч лет.

— Ну что же, может, и ты столько проживёшь, — задумчиво сказал я, подбирая в уме нужные аргументы. — Но, честно говоря, загадывать на такой большой срок смысла не вижу. С этой чёртовой Империей неизвестно, что с нами завтра будет, а ты – четыре тысячи лет!