Tear You Apart (СИ) - "Kupidon"
На другой стороне этих происшествий была Вдова. Холодная и равнодушная ко всему происходящему. Совсем как раньше, но, казалось, даже хуже. Теперь Менгеле следил за каждым ее шагом, та беспрекословно выполняла все приказы и все ее перемещения строго контролировались. Даже каждую неделю она, теперь, была обязана проходить у Менгеле медосмотр и соблюдать новый курс приема особых препаратов. Если и возможно было сделать Вдове еще хуже, то это время определенно наступило.
Все скатилось в пропасть так быстро, что иной раз нельзя было уследить за происходящим. Все слишком резко стало плохо.
Лена возвращалась к какой-то осознанной жизни около месяца. Их совместные с Вдовой миссии прекратились, как можно было ожидать после всего случившегося, всю себя Лена отдавала тренировкам и восстановлению своих навыков, поскольку «Якорь» не щадил ее и требовал много энергии. Если за прошедшие несколько недель Окстон удалось вернуться к своему изначальному состоянию, то внутренне она оставалась совершенно избитой и подавленной. Пытки и чертов ошейник оставили на Лене слишком глубокий след…
***
- Эй, chica, держи. – Хакерша протянула англичанке тарелку со свежими горячими тако, которые та так сильно любила.
Сомбра чувствовала вину за то, что случилось с Леной. По естественной причине того, что во всем случившемся они участвовали вместе, а все неприятности и неизгладимые следы пришлись именно на Окстон, которая спустя месяц так и не пришла в себя. Вдова была вновь под контролем, а Лена подавлена и очень близка к полному отстранению от всего происходящего. Помочь первой Сомбра не могла при всем желании, а вот Лену еще можно было вытащить из той пучины, куда она упала.
- Спасибо. – Поблагодарила Лена мексиканку тихо, беря тарелку с отстраненным и отсутствующим выражением лица.
- Они в этот раз довольно острые и… - Сомбра смолкла, когда Лена без задней мысли съела все блюдо за пару укусов и на лице той не отразилось какого-либо дискомфорта или признака слишком сильной остроты. -…может, налить тебе кофе?
Та ответила еле видным и абсолютно равнодушным пожиманием плеч. Впрочем, как и всегда. Когда Сомбра увидела воочию все то, что с Леной было тогда в карцере, она не могла оставить ее. Из соображений простой человечности и банальной дружбы. За такое долгое время Лена стала для нее настоящим, а может, даже, единственным другом, и видеть подобное состояние было болезненным зрелищем. Сомбра в действительности была единственной, кто искренне пытался позаботиться о Лене в столь трудный для нее час. Она всегда следила за ней и присутствовала рядом, однако, не позволяя обнаружить себя, зная прекрасно, как вечное присутствие раздражало Лену и как оно было важно для нее сейчас.
Но чем дальше тянулись дни, тем унылее становилась общая картина. Вдову уже не представлялось возможным вернуть, поскольку та практически была на психологическом привязи Менгеле, а Лена не выбиралась из трясины своей апатии, увязнув в ней так глубоко, что ее практически ничего не могло привести в себя. И лишь Сомбра была упряма в своих попытках достучаться до Лены, но любые средства терпели фиаско, разбиваясь о депрессию англичанки.
Мексиканка искренне также пыталась помочь Лене снять ошейник. Но Менгеле, в действительности, являлся не только ублюдком, но и крайне умным ублюдком…
- Проклятье… - Сомбра обозленно сжала зубы, осматривая устройство ошейника. -…вот ведь сукин сын.
- Его не снять? – уныло спросила Лена, глядя на хакершу с замершей надеждой, которая разрушилась после следующих же слов девушки:
- Его контакты замкнуты на тебе. Если говорить проще – стоит ошейник снять, не отключив перед этим, он тут же начнет испускать разряд за разрядом. Снять его, не повредив при этом тебе… невозможно.
- Насколько сильно мне достанется, если попытаться?
- Трудно сказать. Может, ты просто потеряешь сознание, а может… сердце не выдержит. Лена, я не хочу проверять это наверняка. – Сомбра печально опустила руки, пока Лена со злостью в очередной раз безысходно сомкнула руки на позорном атрибуте своего послушания. Она расцарапала свою шею до кровавых полос и потратила столько сил, чтобы попытаться сломать или снять его. Но это чертово позорное клеймо невозможно снять даже с чьей-то помощью.
А еще, Сомбра была единственной, кто знала истинное горе Лены, похороненное глубже остальных переживаний. Знала, что скрывается за ее апатией и чему она придается, когда находится наедине с самой собой.
«- Я даже с ней не попрощалась…» - эти слова Лена цедила сквозь стиснутые зубы, яростно глотая слезы, которые не позволяла лить, даже в условном одиночестве.
Самая глубокая печаль Лены заключалась в том, что она не смогла попрощаться с Вдовой. Сомбра не хотела вмешивать в это очевидное заключение того, что Лена не просто влюбилась в француженку, но и искренне полюбила ее. От сложившейся ситуации становилось все более тяжело.
Но благо, именно терпение и упрямство Сомбры помогло исправить ситуацию и в какой-то момент Лена, видимо, не в силах держать все в себе, открылась мексиканке, когда та в очередной раз предложила ей немного выпить, чтобы расслабиться. Окстон выпила лишь одну бутылку за весь вечер, но именно она помогла англичанке заговорить о том, что не давало ей покоя.
- Мне без нее так плохо, Сомбра. – В хриплом голосе Лены прозвучала искренняя тоска и грусть. – Я даже с ней не попрощалась. Не сказала всего, что хотела. Она снова где-то там. А я… я даже не могу ее коснуться… иной раз я готова наплевать на все это – свариться заживо или шарахнуться так, что меня свалит в обморок, но хотя бы просто взять ее за руку. Ее как будто нет совсем… мне так плохо без нее. А она… она снова под властью этого ублюдка. Только помочь ей уже не удастся. Почему? За что?…
Сомбра молчала, покорно позволяя Лене ту откровенность, которую она старалась выведать из нее. Какой бы болезненной эта откровенность не казалась – она была необходима, словно вытащить глубоко засевшую занозу. Англичанка же спустя пару мгновений молчания, неожиданно протянула:
- Ты можешь кое-что передать ей, Сомбра? Я знаю, что это не имеет смысла, но… - Лена смолкла, завидев убедительный и беспрекословный кивок мексиканки. Окстон встала на ноги, прошла к своему столу, на котором давно царила пыльная неразбериха и достала из верхнего ящика довольно неожиданную вещь: снайперскую пулю, исцарапанную во многих местах, но на которой была четко выведено имя – Лена.
- Особая ценность? – догадалась Сомбра, принимая у англичанки столь сакральную вещь.
- Это ее подарок. – Прошептала Лена тихо, нарочно отводя взгляд прочь. – Сказала, что она счастливая. Когда мы были на одной совместной миссии, Вдова убила троих этой пулей. Она вырезала на ней мое имя, поцеловала и нарекла носить под сердцем, чтобы знать, что я «принадлежу ей без остатка». Верни ее, пожалуйста. Она слишком сильно напоминает мне о ней.
- Хорошо. – Сомбра не ехидничала, не язвила и не шутила. Она всецело отдавала себя заботе и поддержке единственной, кого могла назвать другом. И та ценила это.
Меж ними наступила тишина. Очень необходимая в то время, что они не разговаривали друг с другом, и за которое Лена не могла взять себя в руки и заставить делать хоть что-то с собой. Но теперь, выговорившись и поддавшись накатывающей такое долгое время слабости, Лена чувствовала себя легче.
- Слушай, - Сомбра позволила себе улыбнуться и чуть хихикнуть при подробном осмотре пули. – А как Вдова умудрилась убить троих одной пулей?
- Хех, - Лена впервые за такое время чуть улыбнулась, вспомнив тот день и миссию. – Она убила двоих в голову, а третий умер от инфаркта.*
Сомбра хмыкнула и положила пулю в карман. Их разговоры продолжились и Сомбра очень старалась отвлечь Окстон от тяжелых мыслей и за оставшееся время их посиделок имя «Вдова», не произносилось вовсе, что заставило англичанку действительно немного прийти в себя, после столь долгого застоя и апатии.
***
На завтрашний день Сомбра выполнила данное Лене обещание и, найдя Вдову на тренировочном полигоне, отдала ей памятную пулю.
