Элина Гончарова - Рута
— Вот теперь дело, точно пойдет на поправку, — радостно сообщила Трисс.
* * *На поле поросшем молодой зеленой травкой, маленький барон Тойво Вельмон с детьми прислуги и несколькими детьми эльфов играли в салочки, громко и радостно крича.
Вдалеке паслись лошади. Цири лежала на стоящей у плетня телеге и любовалась, игрой солнечных лучей на лоснящихся боках Кэльпи. Рядом, откинувшись на стоящую на телеге бочку и болтая ногами, сидела дочь барона Натин. Ей недавно исполнилось 15 лет и все помыслы ее были заняты мыслями о любви, весне и замужестве. Это была милая невысокая девушка с кукольным лицом и светлыми, почти белыми вьющимися волосами.
— Ты не поверишь, — томно вдохнула девушка. — Мне кажется, я влюбилась!
— Не может быть, — улыбнулась Цири.
— Точно, — серьезно подтвердила Натин.
— И кто же, тот счастливый юноша? — весело поинтересовалась ведьмачка.
— Это секрет. Пока секрет. Потом я скажу тебе его имя. Он красивый и благородный, очень умный и смелый. Знаешь, он единственный кого я хотела бы видеть своим мужем…
Натин продолжала щебетать, то вздыхая, то смеясь, то мечтательно глядя в небо, но Цири ее не слушала. Она думала о том, что сама она была лишена беспечной и наивной юности, вместо того, что бы мечтать о чистой любви и счастливом браке, она грабила и убивала, а вечером тонула в ласках Местле. Ох, Местле! Перед глазами всплыло перекошенное от боли лицо и… Все хватит!
Она резким движением села.
— Что с тобой? — испуганно спросила девушка, глядя в почерневшее лицо Цири.
— Ничего… продолжай…просто шея затекла.
— А, — протянула Натин, недоверчиво глядя на ведьмачку, но увидев, что та снова улыбается, продолжила. — Еще когда я смотрю в его глаза…
— Натин! — послышался зов баронессы. — Тойво!
— Ах, мама, — произнесла она с досадой. — Всегда так не вовремя.
Она ловко соскочила с телеги, подобрала юбки и побежала навстречу матери, за ней вприпрыжку поскакал брат. Как только Тойво покинул друзей, игра перестала ладиться и вскоре все разошлись.
Цири вдруг стало грустно и одиноко.
«…когда я смотрю в его глаза… — вспомнились слова Натин и тут же само собой пришло продолжение. — …чувствую как теплота разливается по моей душе, как будто теплый весенний ветерок заставляет таять снежные сугробы, и подснежники распускаются, и слышна песня соловья…»
— Привет, — отвлек ее от мыслей, неожиданно подошедший Арден.
Цири вздрогнула. Он стоял близко, глядя в ее огромные зеленые глаза, а она в его.
«…и все вокруг становиться прекрасным, и радостным, и весенним, и кружится голова».
— Тебя трудно застать одну…я хотел… — начал он, и сбился, удивленный ее взглядом.
— Что ты хотел? — ласково улыбнулась она.
— Поговорить…сказать…я, конечно понимаю, что ты старше и опыт для тебя гораздо важнее…
— Ты о чем?
Он потупил взгляд.
— Не опускай глаза, прошу тебя, — она взяла его за руку. — Смотри на меня. Вот так.
— Цири.
Она вдруг почувствовала, будто парит над землей и видит, как красивый юноша с длинными каштановыми волосами, страстно ее целует, а она отвечает и ей хорошо так, как не было никогда. Даже тогда с…да неважно с кем!
* * *Не сразу ведьмак узнал в полном неловком человеке, своего старого приятеля. Когда же он подошел уж совсем близко к беседке, только тогда Геральт согласился поверить своим глазам и признать, что этот толстый увалень и есть Лютик. Радость встречи была на столько велика, что поэт не обратил внимание на удивленно-растерянное лицо ведьмака, осматривающего его с ног до головы.
— Геральт! Ты не представляешь как долго я тебя искал, — вскричал Лютик, бросаясь к другу в объятия. — С тех пор как ты женился и осел в Хакланде, я чувствовал себя осиротевшим. Хоть и раньше мы с тобой частенько шли каждый своей дорогой, но я всегда знал, что где угодно могу встретить тебя. Мне было страшно не уютно в этом мире, зная что единственное место где можно тебя найти, это та мрачная дыра, куда вы забрались с Йеннифэр.
Высвободившись из объятий Лютика Геральт наклонился и поднял сползший на пол вязаный плед, и снова укрыл им ноги.
— Я тоже очень рад тебя видеть, — сказал он улыбнувшись. — Хотя надо сказать, ты несколько изменился.
— Ты имеешь в виду мою комплекцию? — хохотнул поэт. — Это я еще малость сбросил вес, видел бы ты меня в начале весны.
Лютик уселся на лавку, снял и положил рядом бархатную шапочку с полу обглоданным, некогда длинным пером цапли.
— По дороге сюда барон рассказал мне эту страшную историю с принцем. Надеюсь у Трисс получится поставить тебя на ноги. Кстати, где она?
— Наверное в доме, вместе с Цири, — ответил ведьмак, только теперь удивившись отсутствию чародейки, не смотря на то, что наступило уже обеденное время.
— Надо же и Цири здесь! — обрадовался Лютик. — Первый раз за последнее время, я где-то появился во время и мне, действительно рады. В отличии от твоей супруги, которая вытолкала меня взашей…
— Ты видел Йеннифэр!? — ведьмак если бы мог, то наверняка бы подпрыгнул на месте. — Где?
— Последний раз я видел ее в Венгеберге в обществе какого-то полуэльфа, — поэт немного замялся. — Не хотел я тебе этого говорить, но похоже у нее с ним был серьезный роман, и…
— Она что-нибудь тебе сказала…то есть передавала для меня? — в нетерпении перебил его ведьмак.
— Да, в общем-то ничего особенного. Сказала, что осенью преподнесет тебе шикарный подарок, а пока мол, идите вы все лесом.
Геральт задумался, поглаживая подбородок. Лютик встал, окинул взглядом величественный пейзаж, осмотрел сад, вздохнул полной грудью и изрек:
— Превосходно! Так всю жизнь и любовался бы этим великолепием!
— Когда точно ты ее видел? — задумчиво спросил ведьмак.
— Кого? Ах, Йеннифэр! Сразу после Саовины.
— Сходи в дом и позови всех и прошу тебя, быстрее.
Лютик пожал плечами и надулся, но посмотрев в сияющие решимостью глаза Геральта, шмыгнув носом отправился выполнять поручение.
* * *Очень скоро в беседку вбежали Цири, Трисс и барон с Лютиком. Поэт так всех торопил, ничего толком не объясняя, что они уж подумали, будто с ведьмаком произошло какое-то несчастье. Увидев, что с ним все в порядке, женщины набросились на поэта, но Геральт остановил их, движением руки указав на лавку напротив себя. Все послушно уселись.
Дождь забарабанил по крыше беседки. Молодые листочки на ветках вишен затрепыхались под ударами тяжелых капель. Играющие в саду дети с визгом и хохотом побежали в дом, из глубины сада показались спешащие в беседку Арден с Ратиолом. Заметив серьезные лица присутствующих Ратиол, удивленно спросил:
— Вы чего сидите, как на похоронах? Случилось чего?
— Я знаю, что нам надо делать, — произнес ведьмак. — Для всех из нас найдется работа, возможно очень опасная. Подумайте хорошенько, сейчас самое время уйти.
— Не начинай Геральт, — раздраженно фыркнула Трисс. — Все только и ждали когда появиться возможность действовать. Давай выкладывай что надумал!
Ведьмак внимательно осмотрел присутствующих и остановил взгляд на поэте с интересом рассматривающем какую-то веточку.
— Лютик, как быстро ты сможешь написать балладу? — обратился он к нему.
— Ну, не знаю. Все зависит от вдохновения и от того насколько тема будет мне близка и интересна, — ответил поэт, приняв важный вид. — Зачем тебе это?
— Надо, что бы в самый кратчайший срок, ты написал очень хорошую балладу…о любви…старого белоголового ведьмака и молодой красивой ведьмачки. Сможешь?
Лютик недоуменно уставился на Геральта. Остальные тоже удивленно переглянулись.
— Я постараюсь, — растерянно пообещал поэт. — Если ты дашь мне немного больше материала…
— Ты напишешь, что я без памяти влюбился в Руту Белую Прядь, забыв свою жену и все на свете, но Цири порвав дружбу с вышеупомянутой ведьмачкой, потребовала ее уйти и дать клятву забыть ведьмака и все, что с ним связано.
— Что за бред? — усмехнулась Цири.
— Этот бред, красочно описанный Лютиком в красивой песне, должен обязательно дойти до ушей Дам Ложи. И не просто дойти, но и плотно осесть в сознание, так что бы им и в голову не пришло, подозревать Руту в сговоре с нами.
Дождь барабанил все сильнее, вдали слышались раскаты грома. Трисс встала, задумчиво прошлась по беседке.
— Ты хочешь ее отправить в храм? А ты не думал, что Йеннифэр с ней сделает если слухи дойдут и до нее?
— Думал, — ответил ведьмак. — Я хорошо знаю Йен. Она сперва постарается размазать соперницу морально, так что у Руты будет время все ей объяснить.
— Было бы хорошо, что бы Цири написала матери письмо, — предложил Ратиол.
— Точно, — согласилась Трисс.
