Звезда на излом - Мария Кимури
«И от тебя, если нужно», — дополнил его взгляд.
«Уговорились», — кивнул ему Макалаурэ.
Задерживаться и испытывать удачу дальше не стоило. Запасливые поделили между всеми хлеб и дорожные лепёшки из жемчужного зерна. Люди нашли грибы, уверили, что это годится в пищу, и что их достаточно в лесах в этом месяце. Для раненых сделали носилки, обмотав плащами палки и древки уцелевших копий.
Рингвэ и Фаньо возглавят отряд, решил Макалаурэ, гондолинца вновь поставить замыкающим. А он сам надеялся немного помолчать. Но оказалось рано. К нему подошёл Линдэлас.
— Тиннахаль очень сожалеет о своих резких словах, князь, — гондолинец оказался и сам смущён. — Он увидел твое беспокойство за детей и поверил тебе.
— Мне кажется, ты сожалеешь больше, — ответил он очень тихо.
— Нет, но это я велел ему помолчать, и пришел говорить с тобой. Я хочу спросить — вдруг твое предложение помощи и инструментов ещё в силе.
Феанарион отвернулся.
— Пусть убирается.
— Кано Макалаурэ! — Линдэлас перешёл на квенья. — Я прошу прощения за него. Он… потерял близких в Дориате. В нем тоже говорил страх. Кано Макалаурэ, ты начал строить мост через сделанное прежде, положи в него и эту доску! Я готов принести тебе клятву верности…
— Никаких драуговых клятв! — шепотом рявкнул Макалаурэ. Помолчал.
Очень хотелось послать их всех на север и в горы. Но помочь — и вправду был ещё один небольшой шаг. А если думать как Морьо, то и полезный шаг. Волки сожри упрямых мореходов, неловко будет всем, и это очень мягко говоря. Но главное, ему нужен Линдэлас и его воины.
— Хорошо. Это не от сердца, а только от головы. Ты сам вызвался. Будь посредником между нами. И держи друга подальше от меня. Моя вспышка всем дорого обойдется. А я ещё слишком хочу оторвать ему не язык, так уши.
— Хорошая мысль, кано. Благодарю. — Гондолинец вздохнул с облегчением и добавил задумчиво:
— Я думаю, тебе пригодятся посредники из самих иатрим, кроме меня.
— Те, кто поднял за меня голос.
Линдэлас улыбнулся.
— Он родич Белега, его называют просто Бронвэ. Она — Хитуиаль. Я передам им.
— Откуда ты?
Во время драки много узнаешь о случайных товарищах, но спасибо, если успеваешь спросить имя.
— Дом Золотого цветка. Но неважно. Нас было совсем мало в Сириомбаре.
— Тебя слушают, этого достаточно.
С другой стороны подошёл немолодой атани с проседью в коротко стриженой каштановой бороде. Помнится, дрался он славно. Раненую руку ему перевязали и подвесили на полосу синей ткани от плаща.
— Мы готовы, князь Маглор. Каждого старика поведет кто-то молодой и сильный, чтобы присматривать за ним по дороге.
— Выдержат дневной переход? Нужно уйти как можно глубже в большой лес. Удивительно, что нас ещё не нашли.
— Выдержат. Им помогут. Я сам удивляюсь, но они все же пришли в себя после нашего похода. Тяжелее всего было одну-две первые свечи, потом стало отпускать.
— Твое имя?
— Дирхавель. Я побуду за старшего у нас, аданов, пока выходит так.
— Слышал его, — Макалаурэ удивлённо поднял брови.
— Я рад, — адан криво усмехнулся, лист подорожника отклеился от его разбитой губы и упал в траву. — Может быть, списки с моих летописей остались на Баларе. Обидно будет, если все сгорело. У тебя в крепости найдется для меня бумага или пергамент? Я бы записал… случившееся в Сириомбаре.
— Найдется. Но половина знаний бежала на Балар, даже о Диоре и Эльвинг мы ничего не знаем.
— Знаем, — хмуро сказал Дирхавель. — Диора чудовище оттеснило в сторону гавани и после долгого сражения убило. Дориатские стрелки видели со стены не то с крыш. И близнецы подтвердили, что он умер.
«А я не спросил их».
— Эльвинг?
— Неизвестно. Я не стал мучить их расспросами дальше, а сами они промолчали, и в том нет ничего хорошего. Пока идём, я поговорю со всеми в отряде, сложим, что знаем. Твои братья, князь?.. — спросил Дирхавель — и осекся.
«Летописец до мозга костей. Но они тоже теперь только летопись».
— Карантир погиб, защитив гавань. Маэдрос одолел балрога, я помню его радость. Но остался один против орков, прорвавшихся в верхний город. Там сгорело все. Амрас застрелен перед воротами города. Амрода унесли с первыми ранеными на корабли, — Макалаурэ отвернулся.
— Выходим, — велел он. И ушел в голову отряда, не оглядываясь.
*
4
Пастух берёз так и стоял все время возле могильного холма, лишь вошёл в озерную воду на пару человечьих шагов.
— Спасибо тебе, Березень, — сказал Тарлан, укладывая узел с подберезовиками в заплечный мешок. — И от деда спасибо. Ему тут хорошо будет лежать.
— Идите, торопыги, — пастух качнул ветвистой головой. — Я почти не помог.
— Это тоже сделали орки? — Тарлан рукой обозначил шрамы на энтовой березной шкуре.
— Да. На севере. Мы бродили там у Синих гор. Тех берёз больше нет.
— Я иду туда, где ещё будут драться с ними. Пусть твои березы вырастут большими…
Энт прикрыл светлые глазищи и отвернулся.
— Найди, где пустить корни, торопыга, — сказал он грустно.
Тарлан шмыгнул носом ещё раз и побежал догонять остальных.
*
Десять дней они шли только по лесу. Осень богатое время, голодать им не пришлось, и потому мало кто из эльдар соглашался есть грибы. Правда, верные Феанариони ели, их не смущало. В годы после Бессчетных слез, когда пробирались по Оссирианду и обживали гору Долмед, собирая туда всех беглецов и выживших, они привыкли не воротить носа ни от какой еды.
Ещё не раз на пути они встретили древесных пастухов и огорчали их новостями. Даже эти тугодумы понимали, чем может обернуться для них новая победа Севера.
Надо сказать, темные и впрямь пытались их догнать, и ведь едва не догнали. Разведчики из иатрим, которых Рингвэ разослал и вперёд и назад, рассказали, что видели волков и всадников в полях у опушки Лесу-между-рек, недалеко от тех мест, где беглецы вошли в него. Везение
