Хвостатый эффект - Ragnaros
Хакетт делала новые выпады, стараясь пробить защиту, выйти в ближний бой, заставить ошибаться, но противник будто читала её и постоянно уклонялась, и контратаковала, заставляя ту выполнять те же действия. Их бой превратился в танец смерти, в котором мелькали выстрелы, воздействия биотики и чуть позже захваченные биотическим телекинезом предметы и оборудование.
Внешне Хакетт превратилась в машину, глаза заполнились холодом, в то время как «прототип» всё больше распалялась и кричала различные оскорбления и угрозы, которые просто игнорировались.
Однако и силы Алисии были не бесконечны, не смотря на все тренировки с Т'Гони. Но за противником тоже начали появляться огрехи и ошибки. Защита слабела с каждым ударом, а меч не мог достигнуть цели. Тренировки азари коммандос, при достаточной концентрации, давали возможность останавливать барьером даже медленно летящий, в отличии от пули меч.
Подловив момент Хакетт собрала силу в кулаке и ударив отбросила противницу к стене. Приземлившись она несколько раз перекувырнулась и со стоном осталась лежать на полу. Тяжело дыша, Алисия медленно пошла к ней, по пути подняв оброненный в бою меч.
Когда та приблизилась на расстояние удара, «прототип» попытался выстрелить биотической пулей, но Хакетт стремительным движением руки отсекла кисть вместе с оружием вызвав у поверженного противника крик боли. И судя по хрипу и заливистому кашлю, последний удар защита не сдержала.
Эмоции стали возвращаться. Бой был закончен. И теперь, наблюдая за поверженным противником Алисия начинала нервничать всё больше. Подсознательно она боялась увидеть своё же лицо, когда снимет шлем. А когда она присела возле неё, то поняла, что та рыдает.
— Хватит… Отпустите… Я не хочу… — со стонами боли повторяла она её голосом. Вялые попытки сопротивления быстро зашлись в новом приступе кашля, пока Хакетт снимала с неё шлем. И на секунду отшатнулась. Словно видение она увидела саму себя, но нет, она была лишь слегка похожа. Но не это заставило Алисию судорожно вздохнуть.
У той, что лежала перед ней были глаза фелисида. Слегка подрагивающими руками, она отодвинула волосы открывая пустой бок головы, на котором не было привычных человеческих ушей. Их не было вовсе.
— Великая Баст! — на миг её голос дрогнул, — тебя обкарнали! Кто?! За что?!
— Батарианцы, — с трудом ответила та. Её голос теперь совсем не был похож на голос Хакетт. На секунду она зажмурилась и оскалившись продолжила, вкладывая в каждое слово всю боль и ненависть, — посчитали, что это весело, потаскать человека за хвост и в конце просто… Мой хвостик, — она закашлялась.
Хакетт уже хотела применить панацелин, но та остановила её, — не надо. Я. Устала. Я хочу уйти. Сначала ксеносы много раз меня пускали по кругу, словно игрушку. Но им показалось мало. У «нормальных» людей же нет торчащих ушей. Потом хвост…
С каждым словом её голос становился всё слабее, в отличии от ярко горящих от боли и отчаянья золотистых глаз, — Цербер выкупил меня за бесценок, я думала, что они помогут, они же за людей. Они хотят помочь. Но вместо этого… — она снова закашлялась.
— Превратили тебя в оружие, — Алисия прикрыла глаза положив руку на плечо умирающего сородича.
— Да, они тоже воспользовались мной, пусть и не так как те. Они что-то сделали, заставили ту, другую, командовать мной, быть мной, говорить за меня. Держать меня на поводке, словно животное… Я хочу уйти. Отпусти меня и убей её, — хрипло попросила она.
Позади послышались осторожные шаги, на которые Хакетт не обратила внимания.
— Господь — Пастырь мой, — послышался на секунду дрогнувший голос Дженкинса, — я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих. Умастил елеем голову мою. Чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.
— Аминь, — прошептали все, кроме Алисии и Иллирии.
Судорожно вздохнув, Хакетт собралась с силами и подняла меч, — великая мать кошка ждёт и гордится тобой, — с этими словами она воткнула меч сердце умирающей, обрывая страдания.
— Спа… Спасибо, — прошептала та с лёгкой улыбкой. Через несколько секунд её глаза застекленели и Алисия закрыла их.
— Великая Мать кошка, — послышался шепот сестры, — прими дочь свою в объятья свои. Направь сию душу на поля вечной охоты. Где она не будет знать жажды. Не будет знать голода. Не будет знать одиночества. Благослови её душу и подари вечный покой.
По лицу Алисии прокатилась одинокая слеза. Сложив руки в кулаки, она прижала их к груди склонив голову и шепотом начала возносить молитву богине о прощении, о покое и перерождении, присоединяясь к Иллирии.
Когда Хакетт подняла голову, то увидела Орлова с отделением. Он не отрываясь смотрел на убитую.
— Осуждаете, что мы молимся за врага, командир? — тихо спросила она. Лёд ушел из её глаз и теперь в них читалась усталость. Впервые за всё время ей просто захотелось напиться, хотя она и на дух не переносила алкоголь.
Вместо ответа, неожиданно для девушки, сержант убрал оружие и встав по стойке смирно, отдав умершей честь. За ним, жест повторили остальные.
— Покойся с миром, дитя Баст, — тихо произнёс старлей, — нам пора сержант, нужно уходить.
— Да. Много. Дел, — поднявшись на ноги она кинула взгляд на ту, кого назвала сестрой, её руки, сжавшись в кулаки затряслись в беззвучной ненависти, а слёзы вновь затуманили зрение. Она обязана защитить Иллирию, вытащить её из этого ада. Подарить семью. Будто чувствуя её боль Иллирия обняв прижала Алисию к себе пряча от остальных.
В тёмном углу, разбитой в битве лаборатории, Хакетт неожиданно увидела силуэт. Сначала ей показалось, что она снова видит Лилиан, но нет, она была не ей. Девушка чувствовала это, та буквально излучала скорбь и печаль, смотря на убитую. И как будто поняв, что первая заметила ее, неизвестная отвернулась, расплывшись словно туман, а Алисия помотав головой отбросила пришедшие ей в голову мысли прочь. Она просто устала.
Станция Кронос. Призрак. Через несколько часов после завершения операции.
Призрак сидел в
