Пинцет - Vladarg Delsat
— Смотри, жучок ползет… — показал, наконец рукой Василий. — Или, это крабик? Он ползет к тебе, чтобы познакомиться…
— А за-зачем? — заикнувшись, спросила пациентка.
— Как зачем? Чтобы дружить, конечно! — уверенно ответил курсант Кирсанов. — Чтобы такая хорошая девочка не плакала.
— Хорошая… — прошептала девушка. — А я хорошая?
— Конечно, — улыбнулся Василий. — Вон, в зеркало посмотри, увидишь, какая ты хорошая, просто самая лучшая!
После этого пациентка пошла на контакт. Спустя час девушка уже плакала, рассказывая, что с ней случилось. Чего юный курсант не знал, так это того, что весь разговор слушает не только профессор, но и очень специальные люди. Среди них были и те, кто служил в военной прокуратуре, но еще и… разведчики. Военная разведка всегда испытывала голод на кадры, потому Васю заметили. Впрочем, товарищ курсант об этом не знал — он учился, но девушку не забывал.
Прошло еще несколько лет, незадолго до выпуска будущего лейтенанта медицинской службы вызвали к начальнику Академии. Не очень понимая, где накосячил, Василий двинулся, куда сказали. Пожалуй, в этот момент и началась его новая жизнь, но курсант этого еще не знал. Спокойно доложившись, он по приглашению вошел в кабинет, увидев там только двоих незнакомцев.
— Присаживайся, курсант, — немного устало предложил один из них. — Разговор у нас будет недолгим, но, надеюсь, продуктивным.
— Есть… — протянул курсант Кирсанов, занимая место за столом.
— Молчишь, — отметил второй незнакомец с погонами майора, — это хорошо.
— Оценки у тебя выше всяких похвал, — заметил первый, погон которого видно не было. — Мы хотим предложить тебе место службы.
— Слушаю, — кивнул Василий, уже «срисовавший» эмблемы. Если он правильно понял, то такое предложение было чем-то из разряда фантастических.
— Мы предлагаем тебе служить в военной разведке, — хмыкнул товарищ майор, взгляд курсанта заметивший.
— Я согласен, — просто ответил курсант Кирсанов.
На этом разговор закончился. Навалившиеся итоговые экзамены совершенно выбили из головы все, о чем говорилось. Василий беспокоился о своей девушке, но та решила по-своему: «Прости, я не смогу быть женой офицера». Что же, нельзя сказать, что короткое письмо обрадовало Василия, но плакать он не стал. Вот, наконец, и торжественный марш юных лейтенантов, улыбающаяся мама, гордый папа…
Месячный отпуск Василий провел с родителями, отправившись с ними на море, ведь потом ему предстояло отправиться к новому месту службы. База специальной подготовки находилась не так далеко, потому на выходные разрешалось возвращаться домой, чем товарищ лейтенант, конечно же пользовался. За полгода его научили очень многому — и стрелять из чего угодно, и водить что попало, включая вертолет, распознавать противника, занимать позиции… В общем и целом, товарищ лейтенант получил углубленный курс молодого бойца, в результате примерив шеврон с летучей мышью.
«Ил», натужно гудя двигателями, отправился куда-то в сторону юга страны. Подготовка закончилась и теперь предстояла работа. Разумеется, Василий знал, куда его везут, не зря же месяц повторял именно «жаркий климат». Учитывая направление полета, вариант был ровно один. Нельзя сказать, что лейтенант Кирсанов переживал по этому поводу — он был молод, хорошо обучен и воспитан, необходимости пугаться не было.
Группа спецназа ГРУ базировалась в Баграме, откуда было удобно работать по окрестной зоне, да и задачи «чуть дальше» тоже наличествовали. Началась новая жизнь, ведь вокруг была война. Приходилось осваивать методы полевых операций, ибо вертолет далеко не всегда мог успеть, быстрого оказания помощи под обстрелом, ну и афганцы были, конечно и, особенно, пострадавшие девчонки. Сколько раз лейтенант поминал добрым словом своего профессора, научившего работать в этих условиях.
Были, конечно, и бои, да и награды. Во врача-то много кто хотел пострелять, поэтому на сходе второго года службы в этой стране, на груди уже старшего лейтенанта висели медали «За отвагу». Казалось, пули его не берут, хотя Василий им и не кланялся, хотя и знал, что всякому везению рано или поздно приходит конец. Неожиданно от рака умерла мать, а вслед за ней и отец, что было страшным ударом для совсем еще молодого офицера. Но, вернувшись обратно, Василий, оставшийся совсем один, продолжил служить.
— Пинцета не видели? — до слуха задумавшегося старлея донесся голос прапорщика Савченко, что означало вылет. А «пинцетами» называли военных врачей… И хорошо, что не «клистиром», как в соседней десантно-штурмовой.
— У себя он, — лениво откликнулся кто-то из молодого поколения, еще не устоявшегося в памяти.
— Вот ты где, товарищ старший лейтенант! — обрадовался прапорщик. — Собирайся, в Герат полетим!
— А что мы там забыли? — вежливо поинтересовался Василий, тем не менее складывая пожитки.
— За «надом», — со значением ответил Савченко, что значило — приказ. А мотив этого приказа «почти офицеру» понятен не был, что и логично — секретность.
Загрузившись вместе с ребятами в вертолет, старший лейтенант Кирсанов с сожалением взглянул на покидаемую базу. Какое-то предчувствие не давало ему покоя. Как будто что-то жгло изнутри, стало вдруг как-то очень тоскливо на душе. Вертолет медленно пошел вверх и, сопровождаемый «крокодилом», оправился в свой путь. Внизу виднелись квадраты полей, небольшие села, а машины шли почти по прямой, когда отчаянно заматерился пилот и последним, что видел Василий в жизни оказался инверсионный след ракеты, направлявшейся к их машине. Все погасло, исчезнув в какой-то дымке, по ощущениям военного врача, еще что-то пытавшегося сделать…
***
Зачем она согласилась отправиться на Чемпионат, Гермиона не понимала. Ощущение того, что ее и не спрашивали, у девушки, конечно, было. Задумываться мисс Грейнджер не любила, потому просто следовала за лидером, что Дамблдора вполне устраивало, а Гарри был готов на что угодно, лишь бы не возвращаться к ненавидящим его людям. От миссис Уизли можно было получить немножко тепла, от мисс Грейнджер — заботы…
Чемпионат по квиддичу оказался очень красочным действом, хотя у Поттера и возникало желание просто убежать и спрятаться. Гарри видел десятки людей, семей, их отношение друг другу, ощущая при этом невыразимое одиночество. У него никогда такого не будет, не обнимут, не утешат, все, на что он годен — кого-то спасать… А мальчику хотелось тепла.
Нападение на лагерь Гарри встретил почти равнодушно. Ему действительно было все равно уже. Неожиданно мальчик понял, что просто устал. Устал от беготни, от необходимости спасать свою и чужие жизни. Возможно, дементоры, все-таки, что-то повредили в душе последнего Поттера.
