Элина Гончарова - Рута
Паханные засеянные поля, тянулись бесконечной чередой. Петляющая дорога лежала между ними серой пыльной лентой. Иногда вдали появлялись маленькие деревушки, но вскоре пропадали скрытые холмом или густым перелеском.
Рута ехала медленно, задумчиво поглядывая на линию горизонта. Тоска и грусть щемили сердце словно безжалостные тиски, было ощущение, что самое важное в жизни утекло между пальцев, подобно прозрачной воде и исчезло бесследно и безвозвратно.
Вспомнились удивленное лицо Цири и прищуренный взгляд чародейки. Растерянность Ардена и барона, и только всегда все видящий и понимающий Ратиол, не спросил:
— Почему ты уезжаешь?
— Я поеду в Каэр Морхен. Весимир должен знать, как помочь Геральту.
— Я — с тобой.
— Нет, Цири. Не в этот раз. Ты должна позаботиться об отце. Я поеду одна.
— Но Рута подожди хотя бы результат усилий Трисс, она говорит, что не все так безнадежно!
— Лучше подстраховаться.
Затем бессонная ночь. Сомнения. Сладкие воспоминания прикосновений, долгих бесед.
— Талин Степной Лев! О нем ходили легенды! — вспоминал ведьмак, улыбаясь. — Мальчишками мы помногу раз пересказывали друг другу, эти истории, рассказанные Весимиром.
Легкий ветерок играет его белыми волосами, щекочет лицо заставляя жмуриться.
— Отец не столько рассказывал, сколько показывал мне все свои бои, — отвечала она, натирая его неподвижные ноги, покрытые множеством шрамов и рубцов. — Мы отрабатывали их до мельчайших подробностей и до тех пор пока я с завязанными глазами не переставала допускать ошибок. Он был очень строгий учитель и в то же время любящий отец. Отругав, как следует за не ловкость, и заставив долго тренироваться, укладывая спать нежно гладил меня по головке и рассказывал как добрые и смелые ведьмаки, побеждали везде и всюду страшных монстров.
— И какой же монстр казался тебе самым страшным?
— Зависть.
— Зависть?
— Это было самое ужасное, огромное и злое чудовище в папиных сказках. Его нельзя победить, только не будить, а уж если проснулось, то бежать подальше и не высовываться. Хотя страшнее все-таки было черное болото Глупость порождающее всех монстров и чудовищ и превращающее забредших в него людей, во всевозможную болотную мерзость.
— А добрые существа, ну кроме ведьмаков, конечно? — улыбнулся он.
— Зеркальная птица Любовь, способная победить любого монстра, достаточно ему увидеть свое отражение в ее зеркальных крыльях, но хрупкая, в не умелых руках рассыпается и ранит.
— Да уж, — задумчиво произнес он.
— Ты совсем ни чего не чувствуешь? — спросила она, гладя его колено.
Он берет ее руку в свою большую шершавую ладонь, накрывает другой, гладит, ласково и грустно смотрит на нее. Так они сидят долго, пока соловьиная трель не возвращает их в действительность.
Как хочется остановить время, заморозить его на этом мгновении, остаться в нем навсегда, никогда не переставать смотреть в эти странные и такие родные глаза!
Сон дарит ей этот застывший миг, не надолго, совсем на чуть-чуть, но и за это спасибо.
И вот дорога… пыльное спасение от себя… от него. Но почему же на сердце еще хуже и тяжелей?
Она пустила коня рысью, потом в галоп. Слезы струятся по щекам, тоска разрывает душу.
— К Марату, черт побери! К Марату!
* * *Трисс сидела на лавке в беседке, облокотившись на спинку и закрыв глаза. Солнце купалось в золотом море ее роскошных волос, разбрызгивая множество бликов. Она была выжата, как лимон.
Геральт знал, что в таком состоянии она не может читать его мысли.
«Паршиво. Как все паршиво! Лучше бы этот жирный кабан добил меня там же. Парализован! Совсем не чувствую ног…обуза для всех и для себя тоже… Даже в сортир не могу сходить самостоятельно! Немощное, жалкое безногое существо! Я боялся этого больше смерти.
У Трисс ничего не вышло и вряд ли получится, а Весимир…»
— Прошу: только не сдавайся, — вспомнились ему слова Руты.
— Зачем бороться если это бессмысленно? Пустые надежды — самообман, — мысленно ответил он.
В памяти всплыл ее образ. Бархатные глаза, как будто лучащиеся изнутри. Руки, ласковые и нежные и в то же время привыкшие держать меч и поводья.
«А ведь я обидел ее. Не знаю чем, но обидел, — от этой мысли, словно мраморная плита, навалилась тоска. — Она не вернется!»
Он закрыл глаза рукой, сморщился.
— Не расстраивайся, — чародейка с трудом поднялась, подошла и положила руки ему на плечи. — Я восстановлюсь и попробую снова.
— Спасибо, Трисс.
— Если же у меня не выйдет, то Рута привезет зелье от Весимира. Старый ведьмак должен знать…
— Она не вернется.
— С чего ты взял?
Чародейка обошла кресло, наклонилась и внимательно посмотрела в лицо Геральта.
— Что с тобой такое? Я чувствую смятение и… Между вами, что-то есть? Я права?
— Нет! Что ты!?.. Наверное, нет… Я не знаю.
Трисс снова бессильно опустилась на лавку и закрыла глаза.
— Час от часу не легче, — проворчала она.
— Я не то сказал. Не беспокойся.
На тропинке ведущей к беседке показалась фигура барона. Он шел медленно, сутулясь с низко опущенной головой. С тех пор как они вернулись он сильно поседел. Он искренне считал себя единственным виновным в смерти дочери и несчастье случившемся с ведьмаком, и несмотря на то что Ратиол, каждый день с завидным терпением объяснял ему, что он ничего бы не смог изменить и все это злой рок и превратности судьбы, он все равно страшно переживал, продолжая во всем себя винить.
— Я не помешаю? — заглянул он в беседку.
— Нет. Я как раз собиралась пойти прилечь, — устало поднялась Трисс.
— Тогда, позвольте, составить вам компанию Геральт?
— Конечно, барон.
Барон зашел и сел на лавку, крякнув и держась за поясницу. Вот уже несколько дней его донимал радикулит.
— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Геральт.
— Да, что я? Ползаю, как видите.
— Может попросить Трисс…
— Нет, нет! Не надо, мазь всегда мне помогала, поможет и сейчас. А вот вы гораздо лучше стали выглядеть после магии. Помогло?
— Нет.
— Жаль, очень жаль! Но это только первая попытка, может в следующий раз…
— Расскажите лучше, как съездили в Струнар? Что нового в мире?
Барон немного помолчав, видимо раздумывая говорить ведьмаку все или нет, все же начал:
— Дела в мире не лучше наших. Говорят, в Темерии состоялась свадьба известных нам особ, и Фольтест отдал корону своему внуку. Прошло всего несколько дней после коронации, а первый указ нового короля был о поимке особо опасных преступников. Очень большие деньги назначены за головы Руты и Цири.
— А нас с вами, что ж не удостоили чести? — удивился ведьмак.
— Представляете: нет! Ни нас, ни Ардена с Ратиолом, только их. Но хуже всего, что тут же появились охотники за головами, их говорят, видели и в Струнаре, и Альдерсберге. Все спрашивают, вынюхивают!
Барон потер больную поясницу и усмехнулся:
— А еще слышал анекдот, дескать на троне Темерии сидит кабан женатый на обезьяне, держит он два поводка на одном рыжий трехлапый пес, а на другом хромой и лысый хорь. И если эти двое не найдут себе жертву, то непременно вцепятся друг другу в глотки.
— Что-то не смешно.
— Да, что уж тут смешного? В пору плакать! Тут еще страшные болезни обрушились на города. Люди болтают, что в Тигге, Дракенборге, Майене и даже в Бан Арде эпидемии унесли тысячи жизней. Ложа проявила неслыханную добродетель и повсеместно организовала за свой счет больницы для бедных и нищих, но не смотря на это очень много людей погибает. Везде на рынках стоят глашатаи, и читают воззвания жителям, что бы держались подальше от людных мест. И надо сказать, народу на улицах действительно поубавилось, но как рассказал мне знакомый пекарь, в Бан Арде тоже так было. Людей с улиц как ветром сдуло, но зато все устремились в храм Двух Стихий и молились там о спасении своего здоровья. И что вы думаете? Именно там и началась вспышка оспы.
Сад наполнился веселым криком и визгом. Дети слуг во главе с сынишкой барона принялись пускать по ручью кораблики, брызгаясь и смеясь. Барон глядя на это весь просиял.
— Знаете, Геральт? В мире может происходить все, что угодно, но когда я вижу своих детей счастливыми, забываю обо всем на свете. Даже как сильно я перед вами виноват!
Он опять сник. Виноватыми слезящимися глазами глядя на ведьмака.
— Не начинайте заново. Прошу вас, — единственный способ успокоить барона, это было сменить тему, что Геральт и поспешил сделать, к тому же он давно хотел задать ему этот вопрос. — Помогите мне Максиль, понять одну вещь. Я видел, как трепетно и с каким чувством вы смотрите на свою супругу. Вы вместе уже очень много лет и почти никогда не расставались на долго, но ваши чувства не угасли и не поблекли. Неужели вам ни разу не хотелось перевести дух, отдохнуть, побыть вдалеке друг от друга?
