Екатерина Оленева - Зеркала и лица: Солнечный Зайчик (СИ)

– Чем больше смотрю на это варево, тем больше люблю мой плащ, – хмыкнул Поттер.

– Время, ребята, – напомнил Ремус, – оно не резиновое.

Забрав у девочки пузырек, Блэк, в свой черед, протянул Лили сверток:

– Одна из парадных мантий Беллы. Наденешь после превращения. Будешь готова, позови.

Мальчишки скрылись за дверью.

Лили задумчиво повертела в пальцах свой флакончик с Оборотным. Дрожащей рукой извлекла пробку и медленно опустила внутрь бесцветную ногтевую стружку. Зелье громко зашипело, пошёл пар, словно жижа в пузырьке закипела. Вот только стекло осталось подозрительно холодным.

Секунда. Другая. Третья.

Состав на глазах поменял цвет, сделавшись бурым, словно засохшая кровь или ржавчина.

Глубоко вздохнув и зажав нос пальцами, Лили махом проглотила все, до последней капли. Вкус оказался тошнотворным, она словно пила сок из тухлых овощей. Желудок отозвался спазмами. Состав «кипел» в нем так же, как до этого в пузырьке. На смену неприятному шевелению пришла резкая боль, сменившаяся жжением во всём теле. Казалось, кожа, мышцы и кости плавятся, пузырятся, как горячий воск.

Если бы Лили только знала, что это так больно…! Да ни за что бы она…

Проклятый Блэк! Проклятый Поттер!

Все закончились так же быстро и неожиданно, как началось.

Лили обнаружила, что сидит на полу, обхватив плечи руками. Хорошо, что успела расстегнуть робу. Свитер треснул по швам.

Трясущимися руками Лили принялась переодеваться, после чего кинула на себя любопытный взгляд в зеркальце, увеличенное с помощью заклинания.

Странно было видеть себя такой. Вместо солнечной копны – длинные, смоляные локоны. Вместо круглого задорного личика в ямочках – строгие, классические чеканные черты. Зеленые, искрящиеся весельем глаза превратились в шоколадные, темно–карие, затягивающие, словно омуты.

У настоящей Беллы взгляд отличался остротой, был колючим, словно игла.

У Лили так смотреть не получалось. Взирая на отражение старшей Блэк сейчас, Лили поняла, что встретиться с кем–то из знакомых Беллы будет катастрофой. Раскусят же в одно мгновение! Никто не спутает пантеру с капризным, шаловливым котенком.

– Эванс? – донеслось из–за двери. – Ты готова?

За спиной Поттера возвышалась фигура коренастого, востроглазого парня.

– Будьте осторожны, – напутствовал Люпин.

– Помни, я слежу за тобой, – кивнул Поттер Блэку, продолжая натянуто улыбаться. – Как говорит один папин друг: «неустанная бдительность»!

– Сириус, не наруби дров, – махнул им рукой Рем.

Лили и Сириус спускались по ступеням все глубже и глубже, пока Блэк уверенно не притормозил у каменной стены.

– Дементоры и единороги, – выдохнул он.

Каменная дверь, замаскированная в стене, отошла в сторону, пропуская их в длинное подземелье со стенами из грубого камня, с низким потолком, с которого на цепях свисали круглые зеленоватые светильники.

Под каминной доской, украшенной замысловатой резьбой, в очаге потрескивал огонь. На фоне светового пятна силуэтами вырисовывались фигуры нескольких слизеринцев, сидевших в креслах с высокими спинками.

В одном из силуэтов Лили с замиранием сердца узнала Северуса. Мальчик читал.

Любой нормальный ребёнок откинулся бы в кресле, приняв свободную и расслабленную позу. Северус сидел абсолютно прямо, словно «метлу проглотил», по выражению Поттера. Оранжевые отблески плясали на его лице.

Никто не назвал бы Сева красивым. Строгий, хмурый, как ноябрьские хляби, с вечным пренебрежением во взгляде и брезгливо поджатыми губами. Что же Лили так цепляет в нём? Почему рядом с Севом блекнет порочная красота Блэков? Сияние Малфоя? Наглость Поттера?

– Эй?

Во взгляде Блэка Лили прочитала с трудом сдерживаемое презрительное негодование. И только тут заметила, что в комнате все смолкли и смотрят прямо на них.

Кроме Сева. Тот не удосужился оторвать взгляда от страницы.

Блэк двигался уверенно, словно полжизни провёл в подземельях, пока они не остановились перед одной из дверей–близнецов.

– Жди здесь, – прошептал Сириус, взмахом палочки открывая дверь.

Лили, привалившись к стене спиной, скрестила на груди руки.

Простояла она так недолго.

Почувствовав чей–то взгляд, девочка обернулась.

Худой, точно палка, Сев неуловимо походил на паука, неторопливо подбирающегося к глупой мухе, застрявшей в паутине.

Взгляд Лили невольно задержался на бледных пальцах, выступающих из–под синего бархата мантии. Спокойных, равнодушных, праздных пальцах, какими они были в отсутствие любимого ножа для бесконечных ингредиентов.

– Чего тебе надо? – как можно грубее рыкнула Лили, от души надеясь, что именно так жуткая Блэк разговаривает с младшими слизеринцами.

Уголки тонкогубого рта дернулись, то ли в попытке удержать усмешку то ли не тая презрения.

– Забавно, – протянул ядовитый, ленивый голос.

– Забавно?! – фыркнула Лили. – У тебя извращенное чувство юмора!

– Польщен, что вы успели это заметить, мисс… Блэк.

Стремительными шагами мальчик подлетел к ней. Черные насмешливые злые глаза вонзались в глаза, в мозг, в душу.

– Смело, – выдохнул он ей в лицо, приподнимаясь на цыпочки – в теле Блэк Лили оказалась выше Сева на целую голову.

Она вдруг с ужасом поняла, что заливается краской – пальцы Сева сомкнулись на её кистях. Запястья у Беллы были аристократично–тонкими. Сев прижался к ней почти всем телом, жадно втягивая воздух рядом с шеей, где быстро–быстро пульсировала жилка.

– Что ты делаешь? – возмущенно вскричала Лили, делая попытку вырваться. – Да как ты смеешь, малявка несчастная?!

– Малявка? – в шею жестко уперся кончик палочки. – Да ещё и несчастная? Подумать только, какие мы сегодня взрослые…

Лицо Сева походило на оскал черепа, жуткое и страшное.

– Убери руки, идиот…

– Молчи, – зло прошипел Сев. – Лучше молчи! Ни слова лишнего.

Блестящие глаза заглядывали в душу. Белые пальцы потянулись к волосам, и черная грива Блэк мелкими кудрями рассыпалась вокруг лица Лили.

Пальцы Сева заскользили по её локтям, предплечьям, запястьям, пока не переплелись с пальцами Лили. Движения и прикосновения могли бы показаться ласковыми, если бы не ледяная, обжигающая ярость в глазах.

– Что ты делаешь? – пискнула Лили. – По–твоему это нормально? Так себя со мной вести?

– Нет, конечно. Это же аморально – приставать первокурснику к семикурснице, правда?

– Конечно!

– Не могу с тобой не согласиться. Ты права. Остаётся только дивиться тому, как это несравненная, воинственная, решительная Блэк терпит такое обхождение?

Лили часто дышала. Он узнал её. Несомненно, узнал.

– Запах ванили…как, по–твоему, он вяжется со всем этим? – никогда раньше Лили не видела на лице друга такой гаденькой улыбочки. Никогда ещё ей не приходилось слышать гортанных интонаций, полных бархатного, уничтожающего презрения, в исполнении Сева.

– Не твое дело! – вспыхнула Лили. – Иди куда шёл!

Северус ухватился за длинные черные локоны Блэк и потянул с такой силой, что у Лили слезы на глазах выступили от боли:

– А может быть, я сюда шёл? За тобой?

– За кем – «за мной»?

Улыбка мальчика стала ещё гаже. Он смотрел на Лили с подчеркнутой жалостью. Это был очень обидный взгляд.

– Пошли отсюда.

– Сев! Я не могу...!

– Я сказал – пошли.

– Но…но я не могу…

– Знаешь, даже ангельскому терпению приходит конец.

– Я действительно не могу!

На белом лице, в прищуренных глазах, в выступивших скулах читался неприкрытый гнев:

– Немедленно идем. Сейчас же. Пока не стало поздно.

Поздно стало быстрее, чем оба надеялись.

Навстречу из темного поворота появился Люциус Малфой.

***

Лили почти с любопытством уставилась на Слизеринского Принца. Она впервые видела его без глухо застегнутой на все пуговицы мантии, в рубашке, распахнутой до пупа; и с волосами, не забранными в аккуратный хвост, волосок к волоску, а свободно обрамляющими узкое холёное лицо.

Тихое шипение, каким Северус процедил неприличное ругательство, заставило Лили с неодобрением покоситься в его сторону. И только наткнувшись на его злой взгляд, она с ужасом вспомнила, что теперь она – Белла!

– Белла? – мягко проворковал Малфой, раскрывая ей объятия. – Ты все–таки вернулась? Я счастлив.

Ощутив прикосновение мягких, гладких, словно у женщины, пальцев, Лили с недоверием и неудовольствием уставилась на слизеринского старосту.

– Дай мне ещё один шанс, – вкрадчиво выдохнул он, – только один. Поверь, я смогу все исправить.

Лили замотала головой, в надежде рассеять этот кошмар. Её даже подташнивало от ужаса.