Джин с чердака.Том IV. - Riddl_Tin
Захлопнув дверь своей комнаты, отрезая голоса с первого этажа, Джинни почувствовала, как в голове образовалась звенящая пустота, сердце в её груди всё ещё учащенно билось. В комнате стояла полная тишина. В пять больших шагов Джинни оказалась у кровати и, не в силах сдержать бурю эмоций, с громким воем плюхнулась на неё.
— Чёрт, — крикнула она в подушку, злость поутихла, и чувство вины накатило волной.
Джинни завертелась на кровати, не находя себе места. Перед глазами всё ещё стоял образ матери. Она не хотела её злить или обижать. Возможно, она не считала, что её мама права, но, возможно, стоило смолчать, как это обычно делает Рон?! А вообще, во всём виноват Дамблдор! Это он отправил Гарри к маглам, и это он запретил что-то им рассказывать! Раздражение снова вспыхнуло, и Джинни не могла дальше лежать; бурлящая в ней энергия требовала выхода.
Поднявшись, она села на кровати и, не в силах больше сдерживаться, принялась колотить подушку.
— Бесит! Бесит! Как же меня достало! Мордред! — она молотила по подушке так, будто та была виновата во всех её бедах. Она вкладывала в эти удары всю свою злость, каждый раз представляя на её месте лицо директора. Бить его было приятно, срывать на ком-то злость было приятно, сбрасывать на ней все обиды, которые накопились за долгое время. Было приятно.
Её лицо исказилось от эмоций: губы сжались в тонкую линию, а глаза блестели от слёз, которые она не хотела показывать. Внутри неё бушевал ураган из эмоций; хотелось пойти извиниться и обнять маму, но наступать на горло своей гордости, когда она права... Нет, лучше перетерпеть, мама на неё долго злиться не будет.
В дверь раздался немного поспешный, резкий стук, и Джинни быстро спохватилась, растерев своё лицо, придавая ему невыразительное выражение.
— Да?
После её вопроса из-за двери послышался хриплый голос Сириуса:
— Джинни, можно мне войти?
— Заходи, — разрешила Джинни и, усевшись на кровати по-турецки, обняла подушку. Пару пёрышек всё же предприняли попытки ретироваться из подвергшейся беспричинному насилию подушки, и Джинни поспешно их сдула.
Но глазастый Блэк заметил этот её жест и как-то ностальгически улыбнулся, занимая место напротив неё на небольшом круглом стуле.
— В твоём возрасте я тоже частенько бил подушки и ссорился с матерью, — произнёс он. — Ты... Не мне, конечно, об этом говорить. Я-то свою матушку не то что не слушал, а и вовсе из дому сбежал. Но Молли, твоя мама тебя очень любит и не хочет втягивать в... Во всё это, — развёл руками, словно это всё заключало все опасности мира, а потом сложил пальцы домиком, приобретя задумчивое выражение лица. — Ты была права, Орден уже не тот, что был раньше. Все расслабились, завели семьи, и всё это для них как конфундус в голову. — Он тяжело вздохнул, провёл пятернёй по лохматым волосам, имея в этом некую схожесть с Гарри. — Те крохи, что мы всё же смогли получить, только тревожат министерство. Ни в какую не хочет признавать возрождение Темного Лорда, а Дамблдор и Гарри — их главные враги. Всё очень сложно, Джинни, — в очередной раз устало выдохнул Сириус, заканчивая свою краткую сводку новостей.
— Раз вы сами толком ничего не знаете, то почему так и не сказали? Почему, зная о возрождении Волан-де-Морта... — на имени темного волшебника Сириус вздрогнул, скривившись, но Джинни продолжила, словно не замечая реакции старшего волшебника. — Ничего не предпринимаете? Не учите нас, как защищаться.
— Война не для детей, Джинни...
— Она не для кого, Сириус! Но никто не застрахован от неожиданного нападения! — жёстко отрубила Джинни. — Ты сбежал из Азкабана, а что, если, к примеру, твоя кузина Лестрейндж сбежит и проберётся сюда? Она ведь Блэк, сможет, а никто не будет готов, и мы даже не будем знать, что применить, чтобы выиграть время для вашего прихода! Нам. Нужно. Уметь. Себя. Защитить!
— Я поговорю об этом с остальными, — согласился Сириус. — И перед мамой всё же извинись, — в глазах Блэка что-то мелькнуло такое отчаянно болезненное, что было так чуждо балагуристой натуре Сириуса, что Джинни не смогла выдавить из себя ни одной колкости.
Джинни вспомнила портрет грубой крикливой женщины — покойной матери Блэка. Живой портрет был одной из самых неприятных частей этого дома. Она вечно всех ругала и неустанно причитала, особенно доставалось Сириусу. До этого Джинни была уверена, что он ненавидит её, но всё же это его мать... Возможно, он всё же, пусть и не сходился с ней во мнениях, но и после побега не хотел видеть её посмертный портрет. Брат пропал, родители мертвы. Если... Нет, даже представлять себя на его месте было ужасно.
Джинни передернула плечами, словно пытаясь скинуть с себя тяжкие думы, навеянные Сириусом.
А Блэк, ставший катализатором для прихода других, больше к ней не приходил, зато Рон и Гермиона с Гарри зашли к ней. Том ворвался в её комнату одновременно с покидающим её Блэком. Не сказать, что Реддлу понравилось с ним так встретиться, но он промолчал.
Гермиона выглядела недовольной, брови сводились к переносице, кривой уголок губ и напряжённо сведённые зубы.
— Хочешь что-то мне сказать? — обречённо спросила Джинни, облокачиваясь спиной на Реддла, севшего около неё.
Том, не обременённый ею, рукой поправил на ней рубашку, что сползала на бок и оголяла правое плечо. Жест был таким обыденным и привычным, что никто не обратил на это внимания, кроме Гермионы, что была в доме Уизли не самым частым гостем.
— Хочу! Ты явно перегнула палку, спорить со взрослыми (с мамой!) и кричать на них — это неправильно! Невоспитанно и вообще крайне по-хамски! — нравоучительным тоном начала Гермиона.
— Возможно, я и перегнула, но ведь не врала, — спокойно ответила на её выпад Джинни.
Гермиона поджала губы, и это выражение было так похоже на выражение МакГонагалл, что Джинни прыснула от смеха, ведь на профессоре это пугало и обещало целый ворох отработок, а на Грейнджер смешило.
— Джинни!
— Гермиона, не наседай на неё! — вступился за
