Всадник на белом коне (СИ) - Морозевич Юрий В.

– Не уходи, – сказала она и потянула его к себе. – Останься, прошу...

На дне огромных карих глаз бился страх. Страх необъяснимых и жестоких чудес. Страх одиночества.

Не ожидавший ничего подобного Фрэд подчинился и уселся на краешек кушетки. Алина подвинулась к стене, освобождая ему место.

– Иди ко мне, – свободной рукой она потянула вниз молнию на своем комбинезоне.

Фрэд в замешательстве следил за ее действиями. Мысли метались в голове, как безумные, и самыми главными из них были: «как далеко она способна зайти?» и «что теперь со всем этим делать?». Рука опускалась все ниже и ниже... и вот в распахнувшемся вырезе показалась белоснежная грудь... а движение вниз так и не прекращалось.

«Похоже, нижнего белья она не носит, – подумал он, не в силах оторвать взгляд от завораживающего зрелища. – По крайней мере, верхнюю его половину.»

Он попытался высвободиться, однако Алина лишь крепче сжала его запястье.

– Я хочу, чтобы ты был рядом, – сказала она, пытаясь поймать его взгляд. – Ну же... чего ты ждешь?

Фред старательно отводил глаза в сторону, не зная, куда смотреть. Какие бы усилия он ни предпринимал, взгляд упорно возвращался к распахнутому настежь комбинезону и тому, что под ним. И ничего нельзя было с этим поделать. Положение усугублялось тем, что, судя по всему, вторая половина белья также отсутствовала напрочь.

– Алина... – хриплым голосом произнес он, совершенно не представляя, что же, в конце концов, собирается ей сказать.

– Молчи... не нужно ничего говорить...

Она внезапно оказалась совсем рядом, так что Фрэд вдруг ощутил аромат золотистых волос возле своего лица и легкое прикосновение ее созданных для поцелуев губ.

– Нет! – решительно крикнул он и, вырвавшись из объятий, вскочил на ноги. Движение получилось неоправданно резким.

Девушка смотрела на него с недоумением, быстро перераставшем в гнев.

«Сколько мужчин отдали бы за подобное удовольствие правую руку, – мелькнула шальная мысль, – а ты... моралист хренов.»

– Нет, – повторил он. – Так нельзя. Я понимаю... ты испугана и боишься оставаться одна. Но это же не повод для... для... Во всяком случае, я не имею никакого морального права воспользоваться твоим состоянием, чтобы... ах, черт! Не знаю даже, как сказать. Может быть, в другое время и при других обстоятельствах... Извини. Если хочешь, я могу побыть с тобой, но только здесь, в кресле.

Фрэд прекрасно видел, что с каждым словом девушка мрачнела все больше, и не знал, как поступить, ощущая себя при этом полным идиотом. С одной стороны, он чувствовал, что прав, что так и в самом деле нельзя. А с другой... с другой испытывал горькое сожаление, понимая, что только что упустил единственный в жизни шанс. Подобного благородства женщины не прощают. А до ненависти, как известно, расстояние не слишком большое. Всего лишь маленький шаг оскорбленной женщины, и большие проблемы для попавшего в немилость мужчины.

«Вот теперь я как никогда похож на строгого «папочку», вздумавшего учить взрослую дочь жизни», – подумал он.

Алина долго молчала. Она неподвижно сидела на кушетке, даже не подумав застегнуть раскрытый нараспашку комбинезон. Фрэд прекрасно видел, что от нанесенной обиды у нее подрагивают кончики губ, и внезапно, словно наяву, снова почувствовал вкус их первого и последнего поцелуя. Сожаление вновь резануло, словно по-живому.

– Дурак, – наконец, сказала Алина. Ровным, совершенно спокойным голосом. – Какой же ты дурак.

– Но я только хотел сказать...

– Неважно, – перебила она. – Не хочу ничего знать. И видеть тебя не хочу. Убирайся.

Фрэд переминался с ноги на ногу, не зная, как поступить. И не рискованно ли оставлять ее одну в таком состоянии.

– Убирайся, – твердо повторила Алина.

«Наверное, так действительно будет лучше», – подумал Фрэд, повернулся и вышел из каюты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

***

– Поедем направо. Разворачивайся.

– Ну, наконец-то, хоть на что-то решился, – фыркнула Алина. – А я уж думала, ты, как тот самый Буриданов осел, так и простоишь здесь всю оставшуюся жизнь. Ослы, они такие... упертые.

– Прекрати, – поморщился Фрэд. – Тебе самой-то не надоело?

– Нет. Я могу еще очень и очень долго. Если бы Кевин был жив... – она вдруг запнулась, – то смог бы тебе многое порассказать. А если кому-то что-то не нравится, он может просто вырубить связь...

– Возможно, именно так я и сделаю. И упражняйся тогда в остроумии сколько душе угодно.

И он, и она прекрасно знали, что ничего подобного в реальности не будет. Какую бы кучу ядовитых шпилек и прямых оскорблений ни вывалила в эфир разочарованная Алина, объект ее насмешек никогда не позволит себе прервать единственную связующую их нить.

«Когда совершенно неожиданно выяснилось, что рации скафандров снова работают, – подумал Фрэд, – я счел это подарком небес. Или темпор-объекта, что гораздо ближе к истине. Не исключено, что внутри таинственного туманного образования происходят какие-то бурные процессы, побочным эффектом которых стало вначале полное радиомолчание, а затем столь же неожиданная его отмена. Скорее всего, это случилось именно в тот момент, когда Алина вдруг сумела достучаться до Итана. И тогда восстановление связи казалось воистину благом... Однако теперь, после на редкость содержательного, в основном одностороннего, общения с нашим прекрасным марсологом, в последнем я далеко не уверен. Тишина в наушниках – что может быть лучше! Но не разговаривать же жестами, в самом-то деле...»

– Идиотская затея, – заявила вдруг Алина. – И исполнение соответствующее. На что ты рассчитывал? Что засевшие за стеной замечательные луноеды примут тебя с распростертыми объятиями? Увидят, обрадуются, захлопают в ладоши... – или что там у них? – и закричат: «О-о-о! Да это же сам Фрэд Ньюман, супергерой, спаситель галактики, которого мы так долго ждали! Эге-гей!» Озаботятся твоими проблемами и немедленно уберутся восвояси. Так что ли?.. Не-ет, то-то и оно... не нужен ты им, плевать они хотели и на тебя, и на нас всех вместе взятых. Можешь сколько угодно биться головой об стену либо кричать что-нибудь вроде «Сезам, откройся» – никто тебя не услышит. А вообще-то... не хочешь попробовать? Давай! Вдруг получится. Затея как раз на уровне твоего интеллекта.

– Я сказал, прекрати, – мрачно произнес Фрэд.

– А если нет, то что? Возьмешь ремень и выпорешь, как строгий папаша нерадивую дочь? Жаль, не могу снять скафандр... по голой попке-то оно куда эффективней. И гораздо сексуальней.

Фрэд стиснул зубы, молча развернул машину и направил ее вдоль облачной стены. Однако отступать просто так Алина не собиралась.

– Можешь доступно объяснить, – не унималась она, направляя свой квадроцикл следом, – какого черта ты вдруг поднял меня среди ночи и погнал наружу любоваться... а кстати, на что? На вот этот страшный сон сумасшедшего художника-сюрреалиста, внеземного к тому же? Так все это я уже видела. Во всех подробностях. До тошноты.

– Ты в самом деле не понимаешь? – спросил Фрэд, резко осаживая железного коня, так что Алина едва успела среагировать, почти уткнувшись фарами квадроцикла в неожиданно выросший из тьмы задний бампер.

– Нет, не понимаю. А вот чего я еще больше не понимаю, – как вообще повелась на твою дурацкую авантюру. Нужно было остаться на базе. Разглядывать стену можно и оттуда.

– Хочешь вернуться?

– Хочу!

– Ну так давай! Я тебя не держу. Одной головной болью станет меньше!

Впервые с начала похода Алина не нашлась, что сказать. Возвращаться в покинутую пирамиду в одиночестве ей совсем не улыбалось. Девушка вдруг почувствовала, что еще немного, и окончательно перегнет палку. А что тогда будет... о-о-о, даже думать страшно. Напарника она, похоже, довела-таки до белого каления, в таком состоянии он действительно, чего доброго, возьмет и бросит ее прямо здесь. Спрашивается, кто ему помешает? Не луноеды же...

Если поразмыслить на трезвую голову, то она и сама не знала, зачем изводила беднягу Фрэда оскорбительными и абсолютно незаслуженными упреками. Просто хотелось сорвать на ком-нибудь накопившуюся злость... На него, на вороватых пришельцев, в одночасье сломавших наладившуюся было жизнь... в конце концов, на саму себя за совершенно дурацкое поведение накануне вечером... По сути, она должна быть благодарна Фрэду за сдержанность.