Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Северус Снейп в своей жизни ненавидел слишком много вещей. У него даже существовало специальное деление по уровням неприязни. Самой нижней ступенью являлось «терпимо мерзко», а верхней — «нестерпимо отвратительно». Как раз к последней категории для него относились дети.

Эти монстры в возрасте от одиннадцати до семнадцати лет с завидной регулярностью отравляли существование зельевара и периодически взрывали котлы с разнообразным варевом во время его уроков.

Многие считали, что быть учителем — это призвание от Бога. Снейп же мог с ними поспорить. По его мнению, преподавание было суровым наказанием свыше за все его прошлые прегрешения.

Снейп никогда не хотел преподавать. Он искренне ненавидел детей и они, похоже, отвечали ему взаимностью. Но Судьба решила посмеяться над несчастным зельеваром еще сильнее и помимо должности учителя ему еще перепала весьма сомнительная честь быть деканом Слизерина.

«Чем больше детей, тем больше неприятностей!» — это был слоган, прекрасно отражающий всю жизнь зельевара.

Пора экзаменов превращала детей в сумасшедших монстров. Они искренне верили, что именно им удастся обвести вокруг пальца его, Северуса Снейпа. Одни пытались варить сложные зелья, улучшающие память. Обычно это заканчивалось взрывом или небольшим пожаром. Чуть реже отравлениями. Еще реже успешно приготовленным зельем. Но только у таких зелий было несколько побочных эффектов: глаза от них очень сильно блестели, и речь становилась быстрой и сбивчивой.

Другие шли иным путем, пытаясь написать шпаргалки и как–нибудь их скрыть. Но на это у зельевара был целый арсенал весьма специфических заклинаний, позволяющих предотвратить списывание. Северус Снейп гордился тем, что половину из них он изобрел сам. Обычные бумажные шпаргалки превращались в иголки и начинали колоть своих владельцев. Подсказки, написанные на одежде, сгорали вместе с ней, заставляя хозяев громко верещать, а потом краснеть за свой непристойный вид. Перья–помощники отказывались писать, а самоправящиеся чернила впитывались в пергамент, не оставляя на нем ни единой черточки. Заколки–шептуны принимались кричать на всю аудиторию, оглушая нерадивых студентов.

Были те, кто пытался действовать нестандартно. Они пытались изобрести что–то новое или модифицировать старое. Обычно все это заканчивалось кроватью в Больничном крыле. Изредка чем–то работающим, но все же обнаружимым. Иногда Северус Снейп позволял таким студентам насладиться своей победой… насладиться примерно до того момента, как проходила ровно половина времени, отведенного на тест, а потом просто отнимал пергамент и аннулировал результат.

Были те, кто всегда писал тест сам, но, тем не менее, процесс изобретения шпаргалок увлекал их куда сильнее, чем попытки выучить материал. Такими индивидуумами были, например, близнецы Уизли.

Они–то и были виновниками сильного раздражения, которое в последнее время не покидало зельевара ни на минуту. Близнецы изобрели странное проклятие, заставляющее писать противоположный ответ тому, который студент считал правильным. Из–за этого успеваемость третьего курса Гриффиндора повысилась, а Слизерина упала.

Вообще, это было не настолько катастрофично, если бы не началась пора экзаменов. Проклятие было совершенно новым и обычными способами не снималось. Горе–изобретатели тоже не знали, как можно избавиться от этого. Они думали, что их заклинание не будет долго действовать. Северусу Снейпу пришлось провести большую часть времени, изобретая зелье, способное привести студентов в порядок. Он убил несколько ночей, рассчитывая оптимальную формулу взаимодействия компонентов и исключение побочных эффектов. Еще одна ночь ушла на варку зелья. Когда же все было готово, Снейп поспешил передать плод своих усилий в Больничное крыло, но именно в этот момент заклятие прекратило свое действие само.

Сказать, что зельевар был зол, — значит, не сказать ничего. Он был в бешенстве. Бессонница и переизбыток кофеина давали о себе знать. Стоит ли упоминать о том, что близнецы Уизли провалили экзамен по зельеварению?

Но у Северуса Снейпа была еще одна причина злиться и чувствовать себя не в своей тарелке. И имя ей было Гарри Поттер.

Его подопечный выглядел совершенно безразличным ко всему. Он часами торчал возле камина, глядя в огонь. Лето в Англии в этот год было достаточно жарким. От Поттеровской любви к созерцанию пламени в поместье просто нечем было дышать. Особенно в его любимой Малой гостиной.

Хотя Снейп иногда втайне радовался, что мальчику просто нравится смотреть на огонь, а не заниматься пироманством. Последнего он просто не выдержал бы.

Вообще состояние Поттера настораживало. Дети не бывают настолько тихими. Уж что–что, а это за годы своей ненавистной преподавательской деятельности он знал точно.

Да и если быть до конца честным с собой, мальчишка никогда не был нормальным ребенком. Иногда складывалось ощущение, что он вообще не был ребенком. Казалось, будто бы человека с несколькими десятками лет за плечами поместили в детское тело. Но в Поттере иногда проскальзывала некоторая наивность, которая и показывала, что все–таки он пока еще ребенок.

Но подопечный был замкнут, неразговорчив и всячески избегал общества опекуна. Он был весь в себе. Его что–то беспокоило. Возможно, он был недоволен тем, что ему предстоит не самое приятное лето в обществе одного лишь Снейпа. Или же Поттер переживал из–за произошедшего. Не каждый день Волдеморт пытается убить тебя, а ты чудом остаешься в живых.

Конечно, дело еще может быть в том, что на него напал его же друг–полувампир. Но Поттер тут был виноват сам: надо более тщательно выбирать свое окружение.

Только одного не мог никак выкинуть из своей головы Северус Снейп. Когда он понял, что Поттер так и не явился в поместье, он вернулся назад в школу. Тут–то и сработали Оповещающие чары, установленные в комнате с Философским камнем и предупреждающие о том, что этот камень изъят.

Северус Снейп помчался в злополучный коридор. Никого не встретив на своем пути, он, честно говоря, решил, что опоздал. Но перед ним открылась страшная картина: Поттер лежал на какой–то черной тряпке, а присосавшийся к шее мальчика полувампир пил его кровь. То, что последний был неадекватен, зельевар понял сразу. Одежда Стана была вся в крови, в его собственной крови. Снейп прекрасно знал, что сильные ранения для вампиров — это причина, по которым у них срабатывает охотничий инстинкт.

Страшным и удивительным было то, что Гарри из последних сил попросил его не трогать Стана.

Снейп поморщился. Вампир или полувампир — нет особенной разницы между этими тварями. Они паразиты, не люди. Магическое сообщество должно было давно их истребить, но вместо этого гнет политику толерантности и терпимости, которая сводится к банальному игнорированию.

Поттер был во многих вещах достаточно разумным, но выбирать себе окружение совершенно не мог. Он окружил себя в высшей мере странными и весьма ненормальными людьми. И самое удивительное, мальчишка, по всей видимости, причислял себя к ним.

— Мы монстры… — всплыло в голове у зельевара.

Все дети монстры и чудовища, рожденные для того, чтобы сниться в кошмарах своим преподавателям. Но Поттер вкладывал в эти слова совершенно иной смысл. Он действительно считал себя монстром.

Весьма глупо было бы так думать, основываясь только на том, что у него периодически были сильные всплески стихийной магии.

Гарри Поттер — это во многом громкое имя, появившееся благодаря жертве его матери. Это ее должны были чествовать и любить. Это она героиня. Ее имя должно было произноситься с благовением и придыханием.

Ее же сын не сделал практически ничего до того момента, как не дал Волдеморту завладеть камнем. Да и на этот раз ему удалось выстоять только благодаря защите матери.

Его подопечный самый обычный. Такой, как все. Но, видимо, он искусственно выделил себя, решив прировнять к весьма экзальтированным личностям.

Снейп потер виски и встал из–за своего стола.

Вроде Поттер и обычный, и в тоже время нет. Подобные попытки понять глубину чьей–либо человеческой души заканчивались для него головной болью. Сегодняшний день не был исключением.

Снейп встал со своего стула и прошел к маленькому шкафчику, в котором стоял пузырек с его любимым болеутоляющим зельем. Зельевар грустно вздохнул, глядя на жалкие остатки жидкости на дне фиала. Скоро придется варить новую порцию.

Мысли зельевара вновь вернулись к студентам. Школьные экзамены были половиной дела. Страшнее всего было за то, как эти бездари сдадут СОВ или ЖАБА. Некоторые от излишнего нервного напряжения путали мандрагору с папоротником и демонстрировали иные признаки выраженного слабоумия.

Зельевар с грустью осмотрел свой пустой класс и вышел из кабинета, направляясь к своим покоям. Он уже несколько дней не был дома. Пришло время проверить Поттера. Тем более Дамблдор собирался поговорить с ним.