Сердце змеи (СИ) - Turner Jane

– Как тебе это удалось? – кажется, она начинала приходить в себя, поскольку к ней понемногу возвращалась способность удивляться. – Только маг вуду смог бы провернуть этот фокус…

– Я же говорил тебе, что был в Новом Орлеане, где изучал этот раздел магии, – напомнил Реддл все тем же замороженным тоном. – Я не настолько глубоко продвинулся в изучении магии вуду, как та же Лефевр, но некоторые ритуалы могу проводить сам.

– Спасибо… – выдохнула Миранда, окончательно осознавая, что Тому в буквальном смысле удалось вырвать ее из лап смерти – что, наверное, оказалось бы неподвластным любому другому человеку. – Спасибо!

– Не за что, – так же холодно и бесстрастно произнес Реддл, тем не менее, по-прежнему не делая попытки вернуться к делам насущным и отправиться на поиски Лефевр, Гарри, прочих гриффиндорцев, чтобы уже хоть кого-нибудь убить и немного расслабиться. Вся его фигура до сих пор напоминала высеченную из камня, лицо все еще казалось неживым, и только лихорадочно горящий, почти безумный взгляд был по-прежнему прикован к ней – и именно он лучше всего показал Миранде, что заставило всегда хладнокровного, презирающего эмоции Тома Реддла обратиться в каменное изваяние. Поэтому она не стала больше ничего говорить, а вместо этого приблизилась к нему вплотную – Том продолжал молча пожирать ее взглядом – и обняла его, стараясь через прикосновения передать всю ту признательность, что она испытывала. Это движение отозвалось новой тянущей болью в груди, но Миранда проигнорировала ее.

Это было непривычно – ведь Том никогда не был любителем подобных нежностей и без необходимости не подпускал никого близко к себе. В 1945-м Миранда начала понемногу приучать его к таким мимолетным проявлениям привязанности, но в своем времени у нее как-то не выдалось возможности возобновить эту практику.

Проползли две невероятно долгие секунды – и наконец Реддл слегка оттаял, глубоко вздохнул и обнял ее в ответ. Миранда прижалась к нему крепче, чувствуя, как он до сих пор напряжен.

– Я люблю тебя, – прошептала она тихо, поскольку невозможно было как-то по-другому сформулировать свои истинные чувства.

– Я запру тебя дома, посажу в подвале на цепь и велю Тинки не спускать с тебя глаз, – мрачно пообещал Том, но угроза ее не напугала, потому что сейчас Миранда точно знала, что под ней скрывалось.

– Ты не потеряешь меня… снова. Я не оставлю тебя, никогда, – выдохнула она.

Том продолжал обнимать ее, явно помня о ее травмах и действуя удивительно бережно. Миранда же просто расслабилась в его объятиях, вдыхая родной запах и впервые за все время ощущая себя в безопасности. Обнимая его, она чуть подняла голову – и тут же ее глазам открылась престранная картина, причем на том самом месте, где уже после удара ножом ей привиделась какая-то промелькнувшая белая тень. В паре метров от них, прямо в дверном проеме, непонятным образом в воздухе повисла голова Гарри. Точнее, голова, шея и часть куртки, причем словно порезанная наискосок, и там же в воздухе собрались складки чего-то текучего и почти бесцветного. На лице Поттера застыл совершенно первоклассный, не поддающийся описанию шок, и Гарри даже не заметил, что с него свалилась мантия-невидимка. Челюсть Поттера банальным образом отвисла, на лице – выражение безграничной растерянности и изумления.

Это длилось сущее мгновение, а затем произошло какое-то движение – и Гарри исчез. Миранде оставалось только понадеяться, что Поттеру хватит смекалки и навыков скрытности, чтобы ускользнуть отсюда незамеченным. Том, конечно, в любом случае захочет его убить… Но незачем давать заклятому врагу лишний повод для ненависти.

Похоже, Поттер стал свидетелем всего, что происходило у этого алтаря вуду в последние полчаса. И если Дамблдор говорил правду, что дал Гарри один конкретный образ лорда Волдеморта и опустил некоторые существенные детали… то Поттера только что ждала картина, к которой он никаким образом не мог быть готов. Миранде даже стало его слегка жаль. Тяжело, наверное, когда то, что ты с детства воспринимал как непреложную истину, рассыпается, подобно карточному домику…

Под их ногами раздался топот, шум, и сквозь пол донеслись выкрики заклятий. Том наклонил голову, с любопытством прислушиваясь, а затем перевел взгляд на алтарь, и вид у него сделался задумчивый. Отпустив Миранду, он приблизился к столу, рассматривая лежавшие на нем предметы. Странной формы сосуды, восковые и тряпичные куколки, верхний ярус полностью занимали маленькие глиняные фигурки, хрустальные флаконы с кровью, пузырьки с непонятным дымчатым содержимым, оплывшие свечи, причем от некоторых остались только огарки, статуэтки неизвестных существ, миска со свернутыми кольцами волос разных оттенков… Том изучил это все с каким-то профессиональным интересом, причем Миранда видела совершенно отчетливо, что для него это не просто выставка непонятной магической утвари.

– Пожалуй, пора заканчивать эту комедию… – взмахом волшебной палочки Том заставил глиняных человечков с верхней полки рассыпаться пылью, а его губы тронула холодная улыбка, полная злого предвкушения. – Держись сейчас ближе ко мне, поняла? Колдовать тебе все равно нельзя.

– Хорошо.

Вместе они покинули святилище Симоны, и, стоило им выйти в залитый дневным светом коридор, у Миранды немедленно заслезились глаза. Том шагал вперед – судя по становившимся громче звукам, они приближались туда, где сосредоточилось основное сражение. Когда они проходили сквозной зал с камином и зеркалом, Миранда затормозила, а затем недоверчиво уставилась на свое отражение. Из зеркала с потрескавшейся амальгамой на нее смотрело исхудавшее, белое как полотно существо с запавшими глазами, черными синяками под ними и бескровными губами. Кожа туго обтягивала скулы и подбородок, и Миранда производила впечатление человека, который одновременно перенес тяжелую болезнь и ничего не ел в течение как минимум двух недель.

Она поскорее отвернулась от этого жуткого зрелища и поспешила дальше за Томом. По пути им попадались безжизненные тела на полу – и Миранда после некоторой задержки сообразила, что это были те самые бездушные слуги Симоны. Вспомнилось и то, как Том только что уничтожил глиняные фигурки.

– Это были те самые вместилища для похищенных душ? Там, на алтаре?

– При изготовлении в глиняный сосуд помещаются частицы того, чью душу необходимо похитить – кровь или волосы, – сказал Том буднично, будто читал лекцию в классе. – Если же просто уничтожить вместилище, человек умрет, вне зависимости от того, в каком состоянии было его тело.

Как обычно, он даже не стал проверять, была ли возможность этим душам вернуться в свои тела – ведь если тело не повреждено, человек мог просто очнуться и жить дальше. Но нет, это так в духе Реддла – просто убить всех, чтобы не тратить время впустую!

Вслух она, тем не менее, ничего говорить не стала, а через несколько секунд они очутились наверху парадной лестницы, внизу которой развернулось сражение. Тут и там лежали трупы – большая часть слуг Симоны находилась именно здесь, и пали они не от рук друзей Миранды, а после вмешательства в магию вуду Тома. Гарри, Рон, Джинни и Гермиона тем временем вчетвером атаковали Симону – и при этом невозможно было сходу определить, на чьей стороне преимущество. Пол и ступени усеивали камни, обломки мебели, каменная крошка, щебень, также внизу лежала разбитая люстра, условно отделявшая Симону, стоявшую на лестнице, от противников, прятавшихся за колоннами на первом этаже. Лицо бывшей Ребекки было расцарапано, черные волосы прилипли к мокрому от пота лбу, лицо искажено от напряжения и ярости – но при этом она не выглядела уставшей. А вот Джинни и Гермиона, которых Миранда видела лучше всего, явно выбились из сил после всех сегодняшних боев. Само поле битвы неприятно напоминало Хогвартс после майских событий.

– Даже не могу понять, кому я сейчас больше желаю мучительной смерти, – заметил Том негромко. Он оперся на перила и с хищным интересом следил за сражением внизу, безошибочно отыскивая слабые места противников. Миранда ощутила, как у нее от этого взгляда бегут холодные мурашки по позвоночнику – ведь было совершенно очевидно, что Реддлу будет достаточно нескольких секунд, чтобы убить всех, кто находился внизу, поскольку их появления никто не заметил.