Небо в огне (СИ) - Younger Alexandrine

— Побежали, командирша, будешь мне показывать, как мишки зимуют…

Аря и не думала отказаться, и Тома, взгромоздив в одну руку медведя, а другой поддерживая малышку, направилась прочь из гостиной. Возня с синеглазой проказницей никогда не была Филатовой в тягость, и следовало подготовить Ариадну к тому, что мама и папа уедут куда-то поздним вечером.

Лиза, смахивая с бежевого пиджака мужа невидимые пылинки, растягивает нежные губы в улыбке, то и дело приговаривая:

— Ну чуть не спалились, бравые ребятки! Кос, Кос… — отсутствие дочери в гостиной даёт Елизавете право на рассуждения о забавных выпадах Космоса и Фила. — Главное, что Дед Мороз купил и передал, а обниматься Ежатинка с вами должна. А она всё правильно чувствует, что тётя Тома старалась! Чуйка…

— Лиза, дочка, я же говорил тебе, что этот прохиндей — закоренелый собственник? Житья нет! — продолжая потягивать чай с мелиссой, Холмогоров-старший предвкушал, что внучка до последнего будет ждать невиданных коробок под хвойным деревом, игнорируя режим дня. Но, что поделать, главный праздник детворы! — Всё он-то сам с усами, а остальные не при делах! Да, Космос?

— Я же папка! Да, папа? — у Космоса есть свой железный аргумент, и поэтому обращение к отцу он произносит нарочито строго. Не стоит задевать его родительские чувства и в шутку.

— Бесполезный разговор, — флегматично отмечает Юрий Ростиславович, понимая, что если бы в стране давали метали за отцовство, то Космос любыми правдами и неправдами урвал своё золото, — я перекурю, и если соберётесь — позовите!

— Хорошо, дядя Юра, позовём обязательно! — Лиза единственная подаёт клич в сторону свёкра, но затем продолжает препинания с Космосом. — Ага, папка он! Корону забыла тебе принести! Порядок… — внимательно разглядывая манжеты белоснежной рубашки, голубоглазая находит, что муж не имел возможности их загваздать.

— Папка круче какого-то быка лохматого, — фантазия Коса богата на клички: окружающие награждались ими с периодичностью через день. — Да, красивая, что ж ты там всё поправляешь мне, нормальный костюм, сам гладил!

— Звание мастера спорта по боксу тебе ни о чём не говорит, Лизка? — спортивное прошлое и настоящее, разбавленное каскадерством, вряд ли отпустят деятельного Фила. — Вот уж кто Деда Мороза какого-то умоет!

— Ой, ой! Посыпалось со всех сторон, словесный понос! Завелись…— Лиза легонько щелкает мужа по носу, а после напоминает ему о главном действии в перспективе ближайших трёх часов: — У крылечка на площадке?

— Ковырял я снег лопаткой! — скороговоркой бросает Кос, с грехом напополам выучивший простенький стишок из книжек дочери. — Хоть и снега… Блин, мало было… Дальше там про Снегурочку слепила, помню! И…

— В коридор поставила… — и всё же Холмогоров был прав насчёт «у Лукоморья дуб спилили» — такую галиматью он точно запоминал, но не безобидные строчки для поздравления, — а она?

— Растаяла, тьфу… — пытка литературой закончена, и Кос притянул к себе Лизу за серебристый пояс черного платья, намекая, что больше репетировать он не будет. — Хорош! Мне теперь нужно мое алмазное лекарство! От этих стишков скоро тяпнет кондрашка…

— Твой муженёк, Лиза, сам тот ещё Кондратий, твою налево! Не верь ему… — Валера потешался бы над Холмогоровым вместе с Елизаветой и дальше, но зазвонивший телефон, оставленный в дублёнке, заставил его отлучиться в коридор. — Один момент! Там опять кто-то до меня добирается…

— Беги, беги, Теофил, у меня тут занятие важное…

— Я про это твоё занятие знаю уж лет десять!

— Мальчики, не ссорьтесь!

— Не будем…

Холмогоровы продолжили бы сидеть на грядушке дивана, обсуждая то пропавшего по адресам Пчёлу, то первый осознанный Новый год Аречки. Однако вернувшийся к ним Фил, не меняя красок беспечности на выразительном лице, протянул телефон Лизе, а Космоса увёл на лоджию. Очевидно, что не для того, чтобы мешать Юрию Ростиславовичу, но и не из-за того, что Космос записной курильщик.

— Пошли к старику, посмолишь!

— Фила, да куда ты, блять, так быстро?

— Скоро узнаешь, не мельтеши…

Лиза не поняла, с какой стати у друга возникла настолько быстрая скорость реакции, но дверь на лоджию закрылась, а трубка прислонена к уху. Отвечая на звонок рабочим «Холмогорова», Елизавета и не подозревала, что услышит в ответ, а вернее — кого…

— Лиза? — женский голос в трубке потух, будто бы совершилось нечто ужасное. — Павлова? Это ты?

— Голикова? — жительница Датского королевства явно ожидала услышать Филатову, но Валера распорядился иначе. Удружил! — Погоди, ты Томке звонишь? Да? Я позову, не обрывай…

— Нет, не надо Тому… — Софа надеется, что ей не придётся извиняться, но неловкая ситуация сыграла на руку, — что ты? — запнувшись, брюнетка обретает свою несокрушимую уверенность, настроенная на беседу, долго откладываемую. — Ну здравствуй, подруга!

— Здравствуй, — тихо отзывается Лиза, переживая, что связь не оборвётся от помех, — здравствуй, Генераловна!..

Новый год — пора чудес. Лизе лишь надо собраться с мыслями, чтобы доказать это или опровергнуть.

***

Милославская тоже пыталась прийти в себя. Она не представляла, что добродушный к ней Валерка может выкинуть благую подставу, но раз уж всё случилось по чужому сценарию, то следует держать лицо. Это, кстати, совет той же Лизы Павловой, принятый к сведению где-то на втором курсе многострадального юридического института, который Софа так и не закончила. В жены дипломатов берут без экзаменов…

В жены бандитов, если судить по Лизе и Томе, тоже.

Ник, уловивший смену настроения своей ненаглядной, и, очевидно, без того понимавший ситуацию, только принял короткое подмигивание Софки и кивнул. Греть уши, подобно легендарной любопытной Варваре, он не собирался, и, показав Софе на часы, умчался к спящему сыну. Не следует оставлять младенца без присмотра, а Темыч остро реагировал на одиночество. Проснётся и заплачет…

— Я так понимаю, что ты тоже ничего не знала? — Холмогорова, переступив через себя, первой продолжает беседу. — Фил! Иногда его доброта прорезается в самые неожиданные моменты. Господи…

— Золотой человек…

— Каких мало!

— Это точно…

Молчание не приводит к рациональным выводам, а разговор, по-видимому, плыл по спокойной речке. Насколько это в принципе возможно для подруг, перекрывших все каналы общения год с лишним назад.

Но не Холмогорова была инициатором сепаратного молчания…

— Как там дипломатическая служба? Как твой Тёма? — о том, как Софка назвала сына, Лиза узнала от Томы.

Впрочем, и обо всём остальном тоже. В последний раз Елизавета слышала и видела институтскую подругу в ноябре девяносто второго, когда та сообщила ей о своём скоропалительном замужестве и перемене координат. А дальше потерялись, как слепые котята. Ни ответа, ни привета. Жизнь раскидала…

Софа, не ведая, как поддерживать отношения с Лизой, служившей живым напоминанием о былом и разбитом, чувствовала себя не лучше. Ухватилась за ниточку, подброшенную в прошлом Павловой. Правда, лучше поговорить о детях…

— Всё прекрасно: растём, живём и любим покушать, — Милославская может долго и увлечённо рассказывать о сыне хоть часами, но сейчас, увы, не тот случай, — и я любима, что важно!

— Я рада за тебя, — и всё-таки авантюра удалась. Софа рискнула, и, кажется, что нисколько не жалеет о сделанном выборе, — что ещё скажешь?

— Как поживает принцесса Ариадна? Словечками бросается и дрессирует старого кота? — Софа могла лишь воображать, как изменилась миниатюрная копия Космоса, которую ей удалось увидеть вместе с Лизой единожды в старом сквере. — Уверена, твоя жизнь не хуже моей! Верно?

— Любима взаимно, — Лиза, как и прежде, нехотя рассказывает другим о том, насколько сильно любит Космоса, — а как погодка на родине Андерсена?

— Для зимней России слишком тепло, — но Софка быстро восприняла чужой климат, — а в Москве буря мглою?

— Нет, снег кружится, как в песне…

Фразы тянулись, как струны гитары, грозившиеся оборваться в самый неподходящий момент. Лиза больше не представляла, о чем расспрашивать Софу, как поддерживать вежливый тон, но идея перейти к жареному раньше времени застигла её в секунды. Впервые язык Холмогоровой понёсся в глухую степь не согласно продуманной речи, а по законам импровизации. Заразилась от Космоса…