Megumi - Долго, счастливо
- Привет, Рон, привет, Герми, - я широко улыбаюсь.
- Привет, Гарри... эээ... здравствуйте, профессор... - медлит Герми, никак не соображая, что нужно делать в таких ситуациях.
Я хмурюсь, совершенно не разделяя твоего веселья по поводу происходящего. Еще больше настроение портит Уизли, открывающий и закрывающий рот, словно рыба, выброшенная на берег.
Я усмехаюсь и молча поднимаюсь, решая все разрулить самостоятельно. В конце концов, за время Войны я стал неплохим стратегом, хоть мне и до боли нравится быть твоим ребенком и выбрасывать из головы всю эту чушь.
- Рон, Герми, давайте отойдем?
Я отвожу друзей - бывших, к слову, - в сторонку и, не дожидаясь их реакции, говорю:
- Я люблю Северуса. Это было величайшим для меня счастьем - найти его и дождаться его положительного ответа. Рядом со мной не было никого, кроме него, когда я был один в преддверии Войны, и я никого в этом не виню. Сейчас я счастлив, поэтому предлагаю вам либо продолжать со мной дружить и уважать Северуса, либо никогда больше не видеться, сохранив в памяти хорошие воспоминания о детских шалостях.
Гермиона, не сумев оправиться от моего тона - она так и не привыкла, что я вырос, - молча трясет челкой и смотрит на Рона в нерешительности.
Рон обиженно и возмущенно морщится:
- А мы, Гарри? Разве мы не были рядом с тобой все это время перед Войной? Мы поддерживали тебя!
- Да? И сколько раз, Рон, ты тогда со мной говорил? - я растягиваю губы в неприятной улыбке. - Что ж, твой выбор, Рон, очевиден: ты никогда не примешь, похоже, меня всерьез. Для тебя и моя судьба в Войне была детской игрой, и моя жизнь с любимым человеком является таковой. А ты, Герми? - я перевожу взгляд на бывшую подругу и усмехаюсь. Она явно стала подкаблучницей, иначе не выглядела бы сейчас такой виноватой.
- Прости, Гарри. Я не понимаю этого, честное слово. Пытаюсь понять, но не понимаю. Может быть, потом. А сейчас - прости, - она кусает губы и хватается за Рона, прямо как я за тебя полчаса назад. Что ж, друзья мои, мне даже не обидно - мне, напротив, стало легче. И я, попрощавшись с вами, возвращаюсь к столику, сажусь на свое место и допиваю свой кофе как ни в чем не бывало.
Я, уже успокоившись, смотрю на тебя:
- Ты быстро. Как прошел разговор?
Пожимаю плечами и хмыкаю:
- Зачем они, если я для них существую только в отрыве от тебя? Пусть идут своей дорогой, моя слишком далеко в сторону ушла, - обнимаю пальцами чашку и выпиваю самую последнюю каплю кофе, после чего весело интересуюсь. - Так что там с капсаицином, я прав, да?
Я усмехаюсь и киваю:
- Абсолютно. Ты выучил урок.
- Значит, мне полагается «Превосходно», - задумчиво произношу я и улыбаюсь. «Превосходно» у Северуса Снейпа? Прерогатива Драко Малфоя, но в постели - в чудесной, большой, крепкой дубовой постели в доме где-то в конце тупика Прядильщика, - только моя.
Глава 15.
Чашка чая - это не постель.
- Держи, - я передаю тебе кусок пирога и разливаю чай. - Так что ты хотел мне рассказать?
- Ну... я хотел тебе про Герми рассказать, - я тихо смотрю куда-то вниз, зная, что тебе не захочется слушать. Впрочем, пирог и чай могут обойтись и без слов.
- И что с ней? - я приподнимаю бровь и беру свою чашку, вдыхая аромат чая.
- Она пытается помириться.
- А ты? - я смотрю на тебя поверх чашки, глядя в глаза.
- А что я? - я тихо бормочу. - Она хорошая. Только не может принять того, что мы... что я тебя люблю.
Пожимаю плечами:
- На это необходимо время.
- Северус, ну я же принял, что они друг с другом... того... - я краснею. Знаю, ты редко выдерживаешь, когда я вот так вот заливаюсь краской, но ничего с собой поделать не могу: почему-то упоминание гетеросексуальных связей вызывает у меня адское смущение. И, что самое забавное, это не действует на гомосексуальную тематику: здесь мы с тобой можем разглагольствовать вдвоем. В кровати. И не только говорить...
- У тебя полярность поменялась в корне, - устало вздыхаю, в который раз высказывая эту простую истину.
- И что? С моей стороны все то же самое, что и с их...
- Не считай какие-либо отношения ненормальными или стыдными. Пока этому не научишься, не пытайся думать на эту тему.
- Я не считаю что-то ненормальным, я просто... не могу говорить о каких-то вещах вслух, - опять краснею. Да что же это со мной сегодня?
- Потому что считаешь это стыдным, - я прикрываю глаза. - Мерлин, лучше бы ты себя осознал после первого гетеросексуального опыта - сейчас было бы проще. Намного.
- Северус, я не считаю ничего стыдным. Если бы я считал, я бы не позволил тебе вчера... - и вот тут у меня начинают пунцоветь уши, точно как у Рона.
- Будешь краснеть - сегодня позволишь еще больше, - пожимаю плечами и ставлю тебя в известность.
- Ну Северус... - пытаюсь спрятаться за чашкой с чаем. Ты умеешь направлять мои мысли в то русло, которое тебе нужно, и поэтому я торопливо перевожу тему разговора. - Ну так вот насчет Герми... как ты считаешь, мне стоит опять с ней общаться?
- Это твое решение.
- Но ты был бы не против, если бы, скажем, она иногда заходила?
- Мне все равно, - отвечаю совершенно честно, даже зная, что это не совсем тот ответ, которого ты ждешь.
Я обиженно дуюсь и, как и следовало ожидать, встаю со своего места, чтобы пересесть к тебе на колени.
- Северус, так нечестно.
Хмыкаю и обнимаю тебя за пояс:
- И чем же это нечестно?
- Ты знаешь, что я хочу услышать, а говоришь все равно то, что хочешь сказать. Я же делаю наоборот.
- Я говорю правду. Или ты хочешь слышать от меня ложь?
- Ты мог бы сказать, что ты не против, раз тебе все равно. Это не ложь, а просто изменение формулировки, чтобы мне было лучше, - я осторожно прижимаюсь к тебе и целую в шею.
- Хорошо. Я не буду против. Так тебя устроит?
- Угу, - я доволен. Думал ли я когда-нибудь, что одна твоя фраза будет способна ввести меня в состояние кошачьего экстаза, когда я начинаю непозволительно мурчать и тереться о тебя щекой? - Спасибо.
- Не за что, - я осторожно отставляю чашку на стол, не желая оказаться с чаем на коленях. - Когда ты успел стать котом?
- Никогда, но мне нравится так мурчать тебе, - я тихо фырчу и целую тебя куда-то в грудь, которая скрыта мантией. - И вообще я люблю тебя.
- Я знаю, - поглаживаю тебя по волосам.
- А ты? - и совершенно по-детски поднимаю глаза и смотрю на тебя.
- А куда я от тебя денусь? - я вздыхаю и усаживаю тебя удобней, чувствуя, что ты начинаешь сползать.
- Ну... Северус, ты опять, - и я опять надуваю губы. Предсказуемый? Да, пожалуй, но только мне ужасно нравиться быть для тебя таким.
- Что? - я изгибаю бровь.
- Ты опять говоришь не то, что я хочу услышать, а то, что ты хочешь сказать.
- Для тебя это имеет принципиальное значение?
- Естественно, - возмущаюсь я и привожу самый железный свой и непоколебимый аргумент. - Я ведь люблю тебя!
Хмыкаю:
- Логика у тебя железная. Но детская, - поглаживаю тебя по спине, наблюдая за выражением возмущения у тебя на лице.
- Ну Северус, я же спросил?
- Да. Я тоже тебя люблю, - вздыхаю, заранее готовясь к твоей бурной реакции.
Я - против твоих ожиданий, наверное - реагирую не бурно. Я просто обнимаю тебя и умиротворенно вздыхаю, потому что больше мне ничего не нужно.
Я протягиваю руку за чашкой, пользуясь паузой:
- Ребенок ты еще...
- Ты сам мне разрешил им быть, - я делаю логичное замечание и нахально отпиваю глоток из твоей чашки.
Хмурюсь и грозно смотрю с твои бесстыжие глазищи:
- У тебя есть своя чашка, если помнишь.
- А ты что, брезгуешь? - я беру свою чашку и протягиваю тебе.
- Я не вижу в этом смысла, - я раздраженно повожу плечом.
- Это мило. И показывает, что мы друг с другом делим все, начиная с чашек и заканчивая постелью, - эти слова слетают у меня с языка как-то сами собой, очень незаметно и привычно. Хотя вообще-то здесь я должен покраснеть. По сценарию.
- Чашка чая - это не постель, - я возмущенно фыркаю.
- Да, это меньше и менее значительно, - спокойно киваю я и допиваю чай из твоей чашки.
Я предпочитаю промолчать и ссадить тебя с колен, чтобы подняться и пересесть в другое кресло.
Я все равно иду за тобой и обнимаю тебя за шею, целуя за ухом - это всегда на тебя действует безотказно:
- Ну Северус, ты как будто в первый раз...
Я сержусь. По крайней мере так должно быть внешне. Должен же я когда-нибудь начать ставить тебя на место?
- Ну Се-е-е-е-еверус... - я ласково тяну твое имя, усаживаясь к тебе на колени вновь, но теперь - чтобы поерзать и недвусмысленно намекнуть тебе на примирение в постели. По крайней мере, я вижу, что ты сердишься наигранно.
