Исправить все - Vladarg Delsat
Экзаменаторы были, разумеется, предупреждены, но просто увидев вошедших в класс двоих подростков, поднялись на ноги, выражая свое уважение. Этот порыв экзаменаторов смутил Машу, прижавшуюся к своему Грише. Болезненно худые, но уже не истощенные подростки были спокойны. Они совсем не волновались, когда брали билеты, когда отвечали, когда смотрели в глаза экзаменаторам. И символом сияла на их груди медаль за Ленинград.
— А что трудней всего было? — вдруг спросил один из магов.
— Встать утром, — улыбнулась отлично понявшая вопрос Маша. — Холодно же было, а надо было вставать, чтобы идти на завод.
— А когда вернулись? — поинтересовался все тот же экзаменатор.
— Полный стол еды, которую нельзя, — вздохнул Гришка. — Хотелось схватить все и жрать, как свинья…
— А у меня — светомаскировка, — призналась девочка. — Сияющий огнями замок — это так страшно…
— Все закончилось, — произнес выглядевший стариком председатель. — Мы ждем вас в восьмой класс. Добро пожаловать.
Русские маги колдовали совсем не палочками, а какими-то кольцами, посохами и еще чем-то, в чем Гришка не разбирался. Готовясь отправляться в школу, дети улыбались солнцу, хлебу и другим детям, которых так много было на улицах Китежа. Школа Юных Чародеев интернатом не была, в нее приходили утром и уходили вечером. Ну как вечером — часа в четыре-пять.
— Не сравнить со сменой, — улыбнулась Маша. Она стала очень улыбчивой, только иногда ночью плакала во сне, вспоминая прошлое.
А Марья была настоящей мамой — заботливой, когда нужно, строгой, внимательной. Кощей же учил и Гришу, и Машу всяким премудростям, давая возможность себя почувствовать среди родных, близких людей.
***
Почему-то в этом сне все было иначе, чем в предыдущих.
Маша выскочила из проходной завода, на прощанье поцеловав маму Зину в щеку, и сразу же попала в Гришкины руки. Он сейчас был таким же, как в реальности — мальчишкой, а не доктором Нефедовым. Обняв своего жениха и получив легкий поцелуй, девушка счастливо заулыбалась. На улице было очень тепло, гулявшие вокруг люди улыбались. Также очень тепло улыбался и Гришка.
— Если ты не очень устала, может, погуляем? — предложил ей парень, на что Машка с готовностью кивнула.
— Как все солнечно вокруг, — заулыбалась девушка, прижимаясь к Гришкиному плечу. — Как будто и не было ничего.
— Блокада пала больше года назад, — ответил ей парень, — а сегодня нам обещали сюрприз. У нас довольно хлеба, больше никто не умирает от голода, и не звучит метроном. Мы победили Блокаду, милая.
— Мы победили… — прошептала Маша и тут прокашлялись репродукторы, заставив остановиться куда-то идущих людей. Привычно захолонуло в груди, но на этот раз вести были действительно хорошие.
Из репродукторов донесся совсем не голос Ленинградского радио. Торжественный голос Левитана нес самую лучшую весть — конец войне. Он говорил о том, что проклятый враг капитулировал, больше не будут падать бомбы и кричать от невыразимой боли люди, больше никого не увезут на Охтенское кладбище и никто не будет падать у станка, чтобы не подняться никогда. Люди слушали этот голос, замерев и почти не дыша. Множество дней и ночей отделяло их от этого дня и вот он, наконец, наступил.
— Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена! — голос звенел над замершими людьми. Победившими не только врага, но и самих себя.
— Гриша… Гриша… Гриша… — Машка расплакалась. — Победа! Гриша! Победа! Родной мой, любимый! Мы победили!
Плачущие от счастья дети заставляли кинувшуюся к ним Марью улыбаться. Не зря она упросила Кощея показать Грише и маше этот день, не зря. Обнимавшиеся в своей постели, они плакали сейчас, повторяя «Победа!». Им это было действительно нужно, увидеть своими глазами, прочувствовать, понять. И Блокада отступила, потому что они победили! Все они, весь народ!
После такого сна идти в новую школу было совсем не страшно, ведь они победили, а значит, ничего случиться не могло. Разве могла двойка сравниться с фугасной бомбой, а даже выговор учителя с шепотом малыша, просящего Дедушку Мороза вернуть маму? Совсем иначе и Гриша, и Маша воспринимали школу. Правда и шалить они уже не могли, став взрослыми той зимой.
— Привет, — обрадовались им будущие соученики.
— Привет! — улыбалась девочка. — Меня Маша зовут, а это Гриша, будем дружить?
— Конечно будем! — крепко сложенный мальчишка подошел к ним поближе, протягивая руку. — Я Ваня, Муромцев, значит. А вы Кощеевичи? Я слышал о вас.
— Да все слышали, — хихикнула девочка, сидевшая за первой партой. — Садитесь, пока Яков Петрович не пришел, а то он страсть какой строгий.
Со звонком в класс пошел мужчина, чем-то похожий на мастера цеха, в котором работала Маша, сразу же настроившаяся на работу, что мужчина заметил. Он принялся рассказывать тему урока, а Гриша и Маша прилежно учились, ни на что не отвлекаясь. Лишь на перемене девочка жалобно посмотрела на своего жениха. Она перенервничала, отчего стало вдруг некомфортно. В какой-то момент даже послышалась сирена воздушной тревоги, но доктор Нефедов уже знал, что такое реакции тела, поэтому положил на стол перед невестой маленький кусочек хлеба.
— Кушай, родная, — очень ласково произнес он. — Кушай…
Все-таки, Блокада еще жила в них. Она уже отмирала, но вот
