Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Взгляд Поттера внезапно зацепился за светлую знакомую макушку. Однозначно это был Дориан. Он шел рядом с Эдвином, жевал булочку и смеялся.

Гарри было больно все лето. Он мучился, страдал, пытался действительно отпустить и забыть. Ему было больно.

А Дориан вел себя как ни в чем не бывало… Он смеялся и ел свою булочку, которая, скорее всего, была с его любимым вишневым джемом.

Свой собственный внутренний мир Гарри сшивал вновь из тысячи разорванных клочьев, которые раньше были душой. Он все еще надеялся, хотя ему после импровизированных похорон стало легче.

Поттер в этот момент всей своей душой возненавидел булочки и вишневый джем. Он хотел, чтобы их никогда не существовало. И эта ненависть была куда сильнее, чем к Волдеморту.

— Гарри, я думаю нам лучше пойти сейчас в замок, — раздался сзади голос непонятно откуда взявшегося Альберта. — В противном случае, я боюсь, что первого сентября на отдельно взятом кусочке берега выпадет декабрьская норма снега. Люди могут заметить это и посчитать странным. Хотя, если быть честным, я очень соскучился по снегу.

С Поттера будто бы спало наваждение. Волна негативных эмоций улеглась, а узел где–то в груди расслабился. Его лучший друг Дориан Стан умер. Вместе с ним в одном классе будет учиться его брат близнец, с которым они никогда особенно не контактировали. Гарри не забудет этого никогда. Он сильный. Он справится.

Как бы то ни было, мальчик был рад вернуться в Дурмстранг. Эта школа в его представлении была равнозначна пониманию дома. Она значила для него много. Его собственное место относительного покоя и безопасности. Место, что было напоминанием о существовании свободы выбора и его упорстве.

— Я тоже соскучился по снегу, но, думаю, лучше подождать до декабря. И знаешь, я рад, что вернулся домой. Это был долгий путь…

Альберт серьезно посмотрел на него, а потом кивнул, явно понимая больше, чем на самом деле сказал Гарри.

Глава 10. Цветочная смерть и золотой снег

Толпа студентов медленно поднималась вверх к воротам школы. Разноязычный гул раздавался со всех сторон. Гарри потер виски. Первая половина дня и так прошла весьма насыщено, мальчику даже страшно было от того, чего стоит ожидать от второй.

Первокурсники испуганно озирались по сторонам, пытаясь понять, как же нужно правильно себя вести. Тяжелые посохи было очень неудобно нести, сундуки тоже мешались и постоянно норовили выскользнуть из рук. Бедные растерянные дети совсем не понимали, как правильно пройти эту дистанцию с препятствиями.

За школьными воротами стоял Каркаров. Он чуть ли не ежесекундно отвечал на приветствия своих учеников, попутно вылавливая из людского потока первокурсников. Дети наивно хлопали глазами, с восхищением смотрели на крутящегося юлой директора.

Всю дорогу до Дурмстранга Альберт молчал и пребывал в глубокой задумчивости.

— Интересно, если бы у абстрактных вещей были вполне реальные размеры, то как бы соотносились такие вещи, как наши собственные убеждения и истина? Насколько бы отличались их масштабы?

Гарри растерянно посмотрел на Альберта.

— Наши собственные убеждения весьма динамичны. Тем более, они в некотором роде уникальны. В том смысле, что убеждения одних не похожи на убеждения других

Грегорович прикусил свой палец и опять замолчал на какое–то время.

— Люди часто забывают ставить себя на место другого человека. Отсюда получаются какие–то однобокие и совсем далекие от истины взгляды на ситуации.

— Ты думаешь, это свойственно всем?

Альберт уверенно кивнул.

— Наше собственное эго всегда стоит для нас на первом месте. Мы делаем выводы с его позиции, забывая поставить себя на место другого. Ты тоже забываешь об этом, Гарри.

Поттер резко обернулся к собеседнику, до конца не понимая, о чем он говорит, но стало как–то неуютно и холодно внутри, что ли… От ответа его избавил подошедший Виктор, который подхватил Гарри за локоть и потянул в Трапезный зал. Свои вещи они оставили в Главном холле.

— Где ты был? — зашипел он.

— Вообще–то, я сидел с первокурсником, у которого разыгрался приступ морской болезни.

Виктор исподлобья посмотрел на Луческу.

— Хм… Вообще–то, я попросил Максима позвать тебя, а его самого заняться мальчиком.

— Думаю, драка ему казалась куда более интересной, чем сидение у кровати больного.

Крам нахмурился и его густые брови сошлись на переносице.

— Быть главой — это не играть в игрушки. Тебе ли этого не знать? Тут не идет речи о собственных желаниях. Это в первую очередь ответственность. Пренебрегать ею — это своего рода преступление. Если Максиму нравится просто красоваться с погонами, ничего не делая, чтобы их оправдать, то ему не место среди нас!

Гарри положил руку на плечо разошедшемуся Виктору и слегка сжал его.

— Успокойся, пожалуйста. Может, стоит поговорить с ним о том, что он давно не первокурсник и спрос с него будет куда больший, чем раньше. И если он к нему не готов, то ему стоит сдать свои погоны? Думаю, подобное заставит Максима пересмотреть свои взгляды.

Виктор немного расслабился.

— Ты прав. Если честно, я волнуюсь перед предстоящей церемонией.

Поттер понимающе кивнул.

— Я тоже. Может, расскажешь мне про драку?

В этот момент они вошли в Трапезный зал. Как и в прошлом году, он был поделен на две части. Стол для глав, как и преподавательский, захватывал обе половины. На самом краю сидел Дориан. Он неуверенно мял в руках салфетку. Проходя мимо него, Гарри спокойно кивнул ему. Элементарной вежливости никто не отменял. Дориан на какой–то момент замешкался, а потом тоже кивнул. Хочет того Стан или нет, но ему не избежать в будущем их регулярных пересечений. Если его что–то не устраивает, то пусть сдает погоны.

— Представляешь, Велок и Рюти не поделили Оливию Ахо. Это рыжеволосая бестия с четвертого курса. Они не нашли лучшего способа, чем решить свои проблемы посредством кулаков. Эти двое умудрились раскрасить себе лица. Мы разняли их и немного подлатали. Так эти два идиота решили, что того, что было раньше, мало, и устроили на этот раз магическую дуэль. Ковач полез их разнимать. В итоге поймал два проклятия! Теперь он отращивает себе по новой волосы и вправляет зубы. Последнее весьма болезненно.

— Уже решил с наказанием?

Виктор покачал головой и начал перекидывать из руки в руку солонку.

— Ничего не приходит на ум. Занятия еще не начались, и вычесть что–то из их личного рейтинга я не могу. Придумать им какую–нибудь трудотерапию тоже не могу. Да и кому из преподавателей захочется возиться с ними? Явно не госпоже Янку. Признаю свою несостоятельность как главы школы.

Поттер резко развернулся к нему.

— Чтобы я больше не слышал от тебя подобного! А наказание сейчас придумаем. Во–первых, пусть работают над контролем своего необузданного темперамента. Комнаты для медитации в их распоряжении. Допустим, в течение месяца им нужно каждую неделю тратить не менее шести часов на это. Во–вторых, профессор Люпин никогда не откажется от помощи с его животными. Я поговорю завтра с ним. Мне нужно будет забрать от него все вещи моего пса.

Крам приподнял до этого момента низко опущенную голову и широко улыбнулся.

— Это замечательная идея!

— Я польщен.

— Если честно, я невербально наложил на этих двоих жалящее проклятие. Оно доставляет им некоторый дискомфорт при сидении. Проклятие будет действовать еще около часа.

Виктор смущенно покраснел.

— Ты непревзойден!

Гарри рассмеялся и увернулся от щелкана в лоб. Внезапно Поттер почувствовал на себе тяжелый взгляд. Мальчик резко оглянулся и увидел, что на него пристально смотрит Дориан. Стан же, заметив, что его действия были засечены, тут же отвернулся.

— Вы что, поссорились? — тихо спросил Виктор.

— Да, — кивнул Гарри. — И думаю, что очень серьезно. Но на работе в Совете Глав это никак не отразится.

Из одной из дверей, что внезапно появились в стене, вышел первый распределенный ученик. Он выглядел встревоженным и очень бледным.

— Неужели и я был когда–то таким?

— Скорее всего, да. Мы все когда–то проходили через подобное. Интересно почувствовать себя с другой стороны. Не так ли?

— Да. Ты прав.

Зал постепенно начал заполняться первокурсниками. Они осторожно садились на свободные места, ожидая, что прямо сейчас, в эту самую минуту кто–то наброситься на них и покусает. Гарри с некоторой гордостью заметил, что Готт попал на его факультет. Гилберт выглядел очень испуганным и постоянно елозил на стуле, будто бы жалящее заклинание было наложено не на Велока с Рюти, а на него.

Понятие факультета в Хогвартсе было куда сильнее, чем в Дурмстранге. Здесь всех приучали к мысли, что очень многое зависит от самого себя, но не забывали учить и командной работе. В Хогвартсе же факультет был домом, а все его члены твоей семьей, со своими правилами и внутренними законами. Дурмстранг не ограничивал никого в общении и не связывал никого никакими предрассудками. Здесь факультет был своеобразным профилем, который определялся наличием определенных задатков к той или иной работе. Дурмстранг не вел никакой идеологической пропаганды относительно факультетской принадлежности и не навешивал ярлыков. Твое место во внутренней иерархии определялось собственными успехами и стараниями, а не фамилией или факультетской принадлежностью.