Змея за терновым троном (СИ) - marykonva
Вампиры и оборотни – самый малоизученный вид. Они не рождаются с магией в себе, как ведьмы, не умеют впитывать её, как фэйри, или пропускать, как маги. Но при этом способны её ощущать. Позвольте, я вас разочарую: одни не могут превращаться в летучую мышь, а другие в волка. В былые времена, когда фэйри ещё массово не хлынули с той стороны, между разными родами и видами заключались союзы. Фэйри накладывали звериный гламур на вампиров и оборотней, а взамен получали что-то для себя. Отсюда и пошли легенды про обращения. Технически это просто невозможно. Прекрасный слух и обоняние, сильные мышцы, высокая выносливость и хорошая регенерация – да. Вой на луну, повышенная волосатость, бег на четырёх ногах, челюсти-убийцы, клыки – нет.
Моё внимание притягивает мальчик, играющий с деревянным тигром на траве. На нём традиционная китайская одежда, ханьфу, бежевого цвета. Он увлечённо болтает сам с собой, и я напрягаю зрение, чтобы подглядеть сквозь гламур. На его голове торчат два небольших пушистых уха, а из-под рубашки виднеется хвост, который легонько подёргивается, когда мальчик поворачивается в нашу сторону. Заметив нас, ребёнок упирается испуганными глазами в моего спутника.
– Кицунэ? – вслух произношу я, хотя планировала про себя.
Не все герои сказок и былин существуют на самом деле, но удивительно, сколько из них реальны. Америка – многонациональная страна. И когда речь заходит о магических существах, то границы между знакомыми всеми мифологическими созданиями точно так же размываются, смешиваются и образуют что-то совершенно иное. Так, казалось бы, исконно японские лисицы давным-давно мигрировали в разные концы света, где на протяжении многих веков смешивались с другими.
Я нагоняю принца, от которого отстала.
– Никогда не думала, что увижу такого редкого фэйри собственными глазами. До этого мне попадались лишь рисунки в учебных материалах, и это совсем не то же самое.
Лисьи ушки мальчика располагаются на том же месте, что и у людей, а пушистые чёрные кисточки энергично шевелятся на каждый громкий звук. Этот вид не способен обращаться в звериную форму. Зато он прекрасен во владении огнём и иллюзиями.
Одни в совершенстве овладевают обеими способностями, а другие чем-то одним. Однако есть то, что их всех роднит, – иллюзия лисицы. Она гораздо сложнее и крепче сплетена, чем простой гламур. Отсюда и пошли легенды об оборотнях, хотя технически к ним кицунэ никогда не имели отношения. Если однажды человекоподобный сможет обернуться животным, то я буду первая в очереди поглазеть.
– Удивительно, что их род ещё не вымер, – с тоской в голосе произносит Аваро, вырвав меня из мысленного штудирования учебника.
– Почему?
– Морок отравил часть наших земель. Места силы не справляются с очищением. Разломов становится всё больше, а их появление не поддаётся логике. Часть лесов погибла: тьма поглотила их. На восстановление уйдут сотни лет. Кицунэ нуждаются в них, как и многие другие обитатели моего мира. И до тех пор, пока природа не восстановится, лисицы не смогут вернуться.
Услышанное поражает. Я читала об этом, но и представить не могла, что всё настолько серьёзно. Мой взгляд зацепляется за прилавки на открытом воздухе. В одном из них продают эирдримеры разных видов и форм. Морщусь и отворачиваюсь на другую улицу. И снова они! Везде: лавка с травами и магазинчик с зельями раскинули полки с манящими надписями; табличка над баром "Два крыла" обещает прогулку по краю света; фэйри, хватающий за руки прохожих, зазывает отправиться в страну Грёз за небольшую плату. В тёмных углах переулков, как брошенные манекены, неестественно сидят волшебные существа в наркотическом сне. На их лицах искажённые улыбки. В них нет ничего человеческого.
Холодок побегает по коже. Следом в голове проносятся воспоминания о маме: прогулка вдоль озера с Патриком; как мы катаемся на велосипедах в парке; смеёмся над тупым фильмом. Кулаки сжимаются. Дыхание и сердечный ритм учащаются. Я отрываюсь от реальности и падаю туда, куда не следует – в тот день, когда всё для нашей семьи изменилось.
– Эй, полукровка, что с тобой?
Крепкие руки принца удерживают меня за плечи, и я чувствую лёгкий аромат арбуза. Этот странный запах на секунду врывает сознание из паутины, но паучьи лапки слишком липкие.
– Только не говори мне, что ты эпилептик или ещё что! Девочка, на нас все смотрят! О, Боги! Твой дед мог и предупредить, что ты показываешь фокусы.
Моё тело слабеет, а на глаза наваливает пелена. Голова кружится юлой, и я чувствую подступающую тошноту.
– Я истребую с вас неустойку за этот день! Это будет во всех газетах.
Ощущаю спиной холодный и твёрдый камень.
– Фэй! – последнее, что я слышу перед тем, как всё исчезает.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда я прихожу в себя, то первое, что вижу – это силуэт, маячащий из стороны в сторону. Аваро ругается и выделывает круги, словно заведённый лев. Осмотревшись, я понимаю, что сижу на бетонной лестнице в грязном переулке.
– Хэй, полукровка! Что это было?
Закрываю глаза и запрокидываю голову назад. В ноздри проникает вонь мусорки.
– Паническая атака. Обморок. Психосоматика. Не знаю... Такое случается.
Кайден присаживается рядом, и наши локти соприкасаются. Тут холодно, поэтому я не отстраняюсь.
– Не хочу показаться невеждой, но я понятия не имею, что все эти слова значат.
Когда я была подростком, то больше всего на свете боялась, что приступ начнётся в общественном месте или я ударюсь об асфальт, потеряв сознание. До похода к психотерапевту мне пришлось перестать ездить в метро и посещать места с большим скоплением людей. Головой понимала, что последствия вызывают не люди, а кровь или то, что напоминает мне о том дне, когда мамы не стало. Увы, мы – главный наш враг. В какой-то момент я стала бояться саму себя. Это мешало жить. После долгой рефлексии я сумела почти полностью оставить то время позади. Почти. Делиться этим с кем-то – равносильно обнажить душу и указать в слабые места, надеясь, что в них не начнут тыкать пальцем.
– Когда мне было четырнадцать, я нашла тело своей матери на полу кухни в луже крови. – Боковым зрением вижу, как принц не без удивления поворачивается. Мне тяжело видеть сочувствие в глазах других, поэтому я предпочитаю рассматривать ступеньки. – До недавнего времени я думала, что её убил вор. Нелепая случайность и стечение обстоятельств. – Нащупываю кулон через футболку и сжимаю его. – Когда я вижу что-то, напоминающее тот день, то воспоминания возвращаются с ударной волной, и начинают топить: руки потеют, сердце быстрее стучит в груди, дыхание учащается, сознание выключается. Словно медленно умираешь. Иногда к этому присоединяется чувство, что я вовсе не я, а кто-то другой. Или мне начинает казаться, будто всё вокруг – компьютерная игра, фильм, театр. Прости. Стоило рассказать.
Принц продолжает вглядываться, и дискомфорт шевелится под кожей всё сильней.
У мусорных баков, в нескольких метрах от нас, раздаётся шум, и мы синхронно поворачиваемся на источник. Пара крыс разъярённо дерётся, подпрыгивает, пищит и кусается. Одна из них пытается убежать с куском еды в зубах, но другая нападает сзади, и драка возобновляется с новой силой.
– Что-то мне это напоминает. – Я вопросительно смотрю, и он протяжно выговаривает: – Дом, милый дом.
Мы замолкаем и через десяток ударов моего сердца принц заводит разговор:
– После смерти брата я отравился к отцу, чтобы сообщить трагическое известие. Меня опередил его приближённый. Стоя под дверью, я подслушал разговор. Первое, что спросил король: "Который из?" И, узнав, что не наследник, с облегчением выдохнул. После я не удостоился даже капли отцовской любви. Его величество никогда не снимает короны с головы. Даже перед своей семьёй. Что он сделал? Уехал по торговым делам и до сих пор не вернулся.
Смущение между нами испаряется. Всё просто: я покажу тебе, а ты покажешь мне.
Принц не ждёт ответа. Он сразу же встаёт и потягивается.
